Авторитет Писания и власть Бога - Райт Том. Страница 22
В этом можно убедиться «на опыте» того хаоса, который воцарится, если за опытом останется последнее слово. По официальной статистике и по рассказам очевидцев, опыт христиан, равно как и всех остальных людей, неизбежно рисует совершенно разные и порой взаимно противоречивые картины. Опыт — понятие слишком ненадежное, чтобы служить опорой или авторитетом, если только, как мрачно замечает автор книги Судей, каждый из нас не намерен «делать то, что ему кажется справедливым». Но это, разумеется, означает отсутствие всяческих авторитетов. Ведь именно повышенное внимание к опыту в немалой степени способствовало возникновению той формы плюрализма, граничащего с анархией, который мы сегодня наблюдаем в западном мире.
Однако перед нами стоит еще одна, более серьезная, проблема, относящаяся к области логики. Опыт отдельных христиан и целых церквей и есть то самое, на что и в условиях чего распространяется власть Писания. Именно потому, что опыт непостоянен и, порой, загадочен, а человеческие существа, в том числе и верующие христиане, подвержены опасному и глубокому самообману (о чем сокрушался Иеремия [17, 9]: «Лукаво сердце человеческое более всего»), и возникает насущная потребность в надежном авторитете. И в этом мы тоже неизменно убеждаемся на опыте! Итак, говорить об авторитетности опыта — значит признать, что само слово «авторитетность» утратило смысл и не может более выступать ни в роли последней инстанции, ни в более библейской роли средства приближения Божьего царства. Одной из главных (антихристианских) целей просветителей, в несколько измененном виде воспринятых и постмодернистами, было лишение понятия «авторитетности» всякого смысла, заглушая тем самым вызов, брошенный Богом миру идолопоклонства. Если сам по себе опыт является источником авторитета, то к нам уже нельзя обратиться через слово, звучащее извне. При этом богословие и христианский образ жизни теряют живую связь с Богом, и теперь все зависит только от нас самих. Иными словами, они становятся одной из форм идолопоклонства, и мы подменяем Божью истину человеческой ложью. Это или нечто подобное можно обнаружить в популярных сейчас гностических учениях. Высочайшей религиозной добродетелью современные гностики считают самопознание и способность хранить верность своему «я» (постмодернизм отвергает подобные идеи, хотя это не всегда бросается в глаза в ходе дискуссий на затронутую тему). Однако возвышение этого требования до его теперешнего положения означает большой шаг в сторону от всех известных форм традиционного христианства.
Положительный эффект обращения к опыту лучше заметен, если определить опыт как контекст, в рамках которого мы воспринимаем Писание. Опыт — необходимый субъективный этап всякого познания — это то «место», где мы находимся, когда слушаем Божье слово, познаем его любовь и постигаем его мудрость. Для каждого христианина жизненно важно испытать на себе Божью силу и любовь. Это ни в коем случае нельзя считать механическим проявлением Божьего авторитета, как если бы люди, носители его образа, представляли собой полное ничтожество. Именно потому, что зло живет внутри нас, а не только в мире (просветители всеми силами старались умалить значение этой проблемы), необходимо подвергать испытанию нашу субъективную внутреннюю сущность, а не просто успокаивать нас заверениями в нашей добродетели.
Эту мысль можно выразить следующим образом. Опыт — это то, что само по себе произрастает в саду. Авторитет проявляется в желании садовника подчеркнуть ценность сортовых цветов и овощей и уничтожить сорняки, дабы красота и плодородие восторжествовали над хаосом, терниями и волчцами. Излишне авторитарная церковь, не обращая внимания на опыт, решает эту проблему, заливая площадку бетоном. Церковь, придающая излишнее значение опыту, решает (реальную или воображаемую) проблему бетона (строгих «ли суровых форм веры), не препятствуя росту чего бы то ни было называя бетон «законом» и радуясь каждому сорняку, как благодати. Напоминая нам, носителям его образа, обо всем, что с этим связано, Бог одновременно призывает нас ответу, когда мы искажаем этот образ идолопоклонством, обещает прощение и преображение. Он заключил с нами Новый завет в Иисусе, сделав нас частью нового творения, которое уже началось и однажды завершится. И конечно же (из–за нашей склонности к самообману) нам необходимо постоянно сверять свою жизнь с Писанием. Мы должны быть уверены, что позволяем Божьей благодати, заключенной в евангелии, и признанию нас носителями Божьего образа исцелить извращенную форму человечества, погрязшую в идолопоклонстве. Когда обличающий и целительный Божий авторитет изливается в нашу жизнь и наши церкви, мы по–настоящему испытываем Божье признание и познаем его и себя, как и Бог познал нас.
9. Современные ошибки в толковании Писания
В столь сложном культурном контексте никого не удивляет обилие разного рода ошибочных толкований, распространившихся как среди тех, кто заявляют о своей вере в Библию, так и среди отказавшихся от нее, хотя и претендующих на некую преемственность библейской традиции. Многие из таких трактовок стали уже настолько привычными, что воспринимаются как должное в широких церковных кругах.
Рискуя способствовать разобщенности, которая, по моему мнению, лишь вводит людей в заблуждение, я хочу представить эти трактовки двумя блоками. Список приведенных здесь примеров нельзя назвать исчерпывающим. Мне пришлось руководствоваться необходимостью экономии места, к тому же я не ставил целью высмеять ту или иную сторону. Каждую категорию, конечно же, можно было бы дополнить более подробными пояснениями и примерами.
Для начала приводятся заблуждения консервативных кругов (так называемых «правых»), вызванные серьезными ошибками в толковании Писания:
1) откровенно дуалистическое прочтение 1 Фес. 4 (примером может служить чрезвычайно популярный и резко «правый» сериал «Оставленные»). Такая трактовка, как ни странно, прекрасно уживается со следующим пунктом;
2) материалистичное восприятие библейских обетований в духе «евангелия благополучия»;
3) поддержка рабства (Писание всегда «ставило своей целью» сделать более гуманной систему, от которой нельзя было полностью избавиться; особое место, которое в Библии занимает повествование об Исходе, служит постоянным напоминанием о всеобъемлющей истории Бога, дарующего свободу пленникам; некоторые места, например Послание к Филимону, можно считать «бомбой замедленного действия», грозящей со временем разрушить всю систему рабства);
4) расовая дискриминация, присущая Западному обществу (сторонники неоапартеида по–прежнему пытаются поставить Писание в основу идеологии расизма);
5) недифференцированный подход к чтению Ветхого и Нового Заветов, который, конечно же, прекрасно сосуществует со следующим пунктом:
6) произвольное выделение «канона внутри канона» (немногие христиане когда–нибудь приносили в жертву животных или отказывались есть свинину, моллюсков и тому подобное, но мало кто может объяснить, почему; некоторые церкви сурово осуждают сексуальные грехи, но терпимо относятся к гневу и насилию, в других все происходит наоборот; немногие сегодня придают значение библейскому запрету на ростовщичество);
7) практическое применение идей «нового Израиля» (напр., при прочтении Второзакония) к некоторым просветительским «проектам» (наиболее ярким примером служат Соединенные Штаты, однако интересно, что в католическом переложении подобное можно обнаружить и в Квебеке);
8) одобрение смертной казни (противниками которой были многие Отцы ранней церкви);
9) поиск религиозного и отрицание политического смысла Писания, что в результате зачастую приводит к молчаливому одобрению положения дел в обществе; в определенных культурных условиях это прекрасно сочетается с первым пунктом;