Настоящее христианство - Райт Том. Страница 41

История того, как возникла Библия, что в нее вошло и как она распространялась, несомненно, важна. Однако представить Библию таким образом — это все равно что попытаться описать моего лучшего друга с помощью данных биохимического анализа его набора хромосом. Гены имеют решающее значение. Если бы не этот набор хромосом, мой друг был бы совсем другим человеком. И однако в такой презентации не хватало бы чего–то существенно важного. Сейчас мы попробуем поговорить об этом загадочном нечто.

Почему Библия для нас так ценна? Многие христиане разных веков отвечали на этот вопрос примерно так: потому что она вдохновлена Богом, то есть «богодухновенная». Но что это означает?

Разные люди под богодухновенностью Библии понимают довольно разные вещи. Некоторые считают, что она, скорее, не вдохновлена, но вдохновляет: эти люди видят, что эта книга вдыхает в них новую жизнь. (В английском слове «inspired» часть «-spired» по своему буквальному смыслу связана с дыханием.) Однако на самом деле этот термин описывает не то, как эта книга действует на нас, но, скорее, ее природу.

Люди могут назвать закат «вдохновенным», обычно имея в виду, что это особый закат, отличающийся от обычных. Подобное выражение иногда относят к музыке, пьесе или танцу. Однако и закат, и самая великая симфония — это часть обычного творения. Если мы назовем Библию «вдохновенной» в таком смысле, мы просто скажем, что ее можно поставить в один ряд с Шекспиром или Гомером: с этим можно согласиться или нет, но это не объясняет значения данного термина. Окажется, что здесь мы рассматриваем Библию в рамках первого варианта ответа — причем некоторые делают это намеренно.

А делают они это чаще всего для того, чтобы избежать второго варианта. Действительно, многие люди, отстаивающие идею «богодухновенности Писания», делают это в рамках второго варианта ответа, предполагая, что Библия появилась в результате «сверхъестественного» вмешательства, в котором практически не участвовали библейские авторы с их мышлением. Конечно, если придерживаться крайне жесткой версии второго варианта, само божественное вмешательство невозможно, поскольку Бог и мир, включая мир людей, живут в разных пространствах, между которыми лежит великая пропасть. Однако многие люди, стоящие за богодухновенность Библии, делают это именно в рамках второго варианта: Бог, как они думают, либо продиктовал священные тексты из своего далекого мира, либо послал оттуда авторам особое озарение, подобное молнии из облака. Я думаю, что многие люди, протестующие против идеи богодухновенности Библии, на самом деле борются именно с такой причудливой версией понимания этого термина. И их протест совершенно понятен. Стоит хоть немного познакомиться с Павлом, Иеремией или Осией, и ты сразу понимаешь, как сильно личность автора накладывает отпечаток на текст.

Как обычно, на выход из тупика указывает третий вариант ответа. Что если Писание, как и таинства, — это место, где небо пересекается с землей? Оно таинственно, как все подобные места. Мы не можем сразу понять, что же там происходит. Скорее можно быть уверенным в том, что мы не можем этого понять. Однако такой подход позволяет сразу ответить на несколько вопросов, на которые иначе трудно ответить.

В частности, мы можем сказать: да, авторы, составители, редакторы Писания и даже создатели канона были людьми со своими неповторимыми характерами, стилями, методами и намерениями, однако же все они загадочным образом осуществляли замыслы Бога завета, который, среди прочего, хотел передать людям свое слово в письменной форме. И мы можем сказать, что Бог Творец (которого мы знаем прежде всего через живое Слово, через Иисуса) в каком–то смысле был автором этой книги. Конечно, Бог обладает не только словом, но третий вариант позволяет нам говорить, что слово — Его важнейший инструмент. Кроме того, мы можем снова увидеть, что, когда Бог хочет действовать в нашем мире, Он предпочитает действовать через носителей Его образа, через людей, а поскольку он ждет от людей как можно более осознанного сотрудничества, он желает общаться с ними вербально — хотя у Него есть и другие способы действовать и передавать вести, этот относится к самым важным.

Другими словами, Библия гораздо больше, чем просто (как часто говорили христиане одно поколение назад) «записанное откровение», как если бы Бог открывал себя разными способами помимо слов, а Библия содержит записи, напоминающие нам о тех великих событиях. Библия, как ее обычно понимают в церкви, сама есть откровение Бога, а не просто свидетельство о нем или его отзвук. Отчасти неверное понимание этого вопроса строится на предпосылке, что людям требуется просто «откровение», некоторый набор истинных сведений. Да, Библия дает нам массу сведений, но еще важнее то, что она дает силу для исполнения задач, которые Бог поручил людям. И говоря о богодухновенности Библии, мы одновременно утверждаем, что эта сила есть действие Божьего Духа.

Нам всегда стоит помнить о том, зачем нам была дана Библия. Вот то известное место в самой Библии, которое говорит об этой богодухновенности: «Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, дабы совершен был Божий человек, ко всякому доброму делу снаряжен» (2 Тим 3:16–17). Ко всякому доброму делу снаряжен — вот что здесь главное. Библию выдохнул сам Бог («богодухновенно» по–гречески будет theopneustos, что содержит корни «Бог» и «дыхание»), чтобы она создавала Божий народ, который будет делать Его дела в этом мире.

Другими словами, Библия не просто точный справочник, с которым люди сверяются, чтобы не делать ошибок. Она дает снаряжение народу Божьему для выполнения замыслов Бога о новом завете и новом творении. Она помогает людям бороться за справедливость, поддерживая и питая их духовную жизнь, строить и улучшать взаимоотношения на любом уровне и создавать новое творение, которое будет отражать красоту самого Бога. Библия не похожа на описание устройства машины, скорее она действует как механик, который ее чинит, как служащий автозаправки, который наполняет ее топливом, и как путеводитель, помогающий ей двигаться в нужном направлении. А это направление прямо связано с задачей осуществите Божье новое творение в этом мире, а не просто найти безопасный путь бегства от старого творения.

Вот почему, хотя я с симпатией отношусь к стоящим за этими терминами намерениям, я избегаю таких слов, как «непогрешимость» (идея, что Библия нас не обманет) и «безошибочность» (идея, что в Библии нет ничего неверного). По иронии судьбы люди, ведущие подобные споры о терминах, часто, как мне доводилось видеть, забывают о Библии и начинают отстаивать разнообразные теории, которые не помогают понять Библию как целое — как одну великую историю с масштабными замыслами и растянутой кульминацией, которая своей незаконченностью призывает нас стать героями ее последних глав. Горячие сторонники идеи «непогрешимости» и «безошибочности» выросли в сложной культурной среде (в частности, среди протестантов Северной Америки), где Библия была оплотом ортодоксии в сражениях, с одной стороны, с католичеством, с другой — с либеральным модернизмом. К сожалению, два этих оппонента задавали тон всем спорам. Не случайно протестанты с новым энтузиазмом ухватились за идею непогрешимости Библии в тот самый момент, когда Ватикан стал говорить о непогрешимости папы, или что рационализм эпохи Просвещения заразил даже тех, кто считал себя его врагом.

Подобные споры, как я думаю, только отвлекают внимание от главного — от того, зачем нам была дана Библия. (Здесь уместно вспомнить одну легендарную историю о Карле Барте. Когда какая–то женщина спросила его, правда ли, что змей в Книге Бытия действительно разговаривал, Барт ответил: «Мадам, вопрос, может ли змей говорить, не важен. Важно то, что сказал змей».) Споры об этих терминах подобны спорам супругов, которые выясняют, кто из них любит детей больше, вместо того чтобы дать детям хорошее воспитание и показать добрый пример. Библия дает Божьему народу снаряжение для участия в Божьем деле в Божьем мире, но не дает повода важно сидеть в сторонке, гордясь тем, что ты обладаешь всеми верными знаниями о Боге.