Настоящее христианство - Райт Том. Страница 47

Что же входит в ответ человека на призыв христианского благовестия? Что конкретно значит «проснуться для нового Божьего мира»? Другими словами, что значит стать членами народа Божьего, народа Иисуса, церкви?

Евангелие — «хорошая новость» о том, что Бог Творец совершил в Иисусе — это прежде всего прочего новость о конкретных событиях, которые уже произошли. И потому самый первый надлежащий ответ на эту новость — вера в эти события. Бог воздвиг Иисуса из мертвых и тем самым в одном великом деянии провозгласил, что Иисус действительно установил долгожданное Царство и что его смерть была тем моментом, когда, наконец, было повержено все зло мира, и средством для этой победы. Будильник звонит, и его звонок говорит нам: ты услышишь хорошую новость, проснись и уверуй в нее!

Однако эта новость крайне необычна и невероятна, так что невозможно ожидать от человека, что он поверит ей сразу же с такой же легкостью, как поверил бы сообщению о том, что на улице идет дождь. Тем не менее, когда люди слышат эту весть, некоторые, по крайней мере, ей верят. Она для них полна смысла. Это не такой «смысл», который мы встречаем в плоском мире секулярного мышления. Здесь что–то значат лишь такие вещи, которые можно поместить в пробирку или на свой банковский счет. Я говорю о том смысле, который существует в этом странном новом мире и который можно на миг увидеть, когда слышишь эту новость; нечто подобное происходит с людьми, когда они стоят перед великим полотном или теряют почву под ногами, слушая прекрасную песню или симфонию. Такого рода «смысл» куда ближе к влюбленности, чем к подсчету доходов и расходов. И в итоге вера в то, что Бог воздвиг Иисуса из мертвых, — это вера в такого Бога, который желает делать и делает подобные вещи, это доверие ему.

И здесь привычное слово «вера» может оказаться неадекватным или даже повести нас по ложному пути. Первые христиане понимали под «верой» как веру в то, что Бог совершил некоторые вещи, так и веру в Бога, который их совершил. Это не равносильно «вере в существование Бога» (хотя включает в себя и ее), но это любящее и благодарное доверие.

И когда вещи обретают такого рода «смысл», ты понимаешь, что это не проблема, в которой надо взвесить и рассчитать все возможности, чтобы потом сделать шаг вперед или от него воздержаться. Но ты понимаешь, что Некто тебя зовет, причем зовет голосом, который смутно тебе знаком, призывая тебя одновременно и к любви, и к послушанию. Призыв к вере содержит и то, и другое. Это призыв верить в то, что истинный Бог, Творец мира, настолько возлюбил весь этот мир, включая тебя, что сам пришел сюда в своем Сыне, умер здесь и воскрес, чтобы истощить силу зла и создать новый исправленный мир, где плач обратится в радость.

Чем лучше мы осознаем, что сами не можем исправить мир или хотя бы сохранить верность нашему призванию стать человеком в подлинном смысле этого слова, тем отчетливее мы слышим этот голос в глубине нашего существа. Он предлагает нам прощение. Это призыв принять Божий дар, который сделает тебя чистым листком бумаги, на котором можно начать писать все сначала. Даже мимолетная мысль об этом захватывает дыхание и наполняет тебя изумлением и благодарностью, так что в ответ начинает зарождаться благодарная любовь. Мы уже говорили о том, что невозможно взять лестницу человеческой логики и по ней добраться до какого–либо «доказательства» бытия Бога, подобным образом лестница человеческой нравственности или культурных достижений не поможет нам заручиться расположением Бога. Время от времени отдельные христиане думали, что им следует сделать что–то в таком роде, и в результате все превращалось в бессмыслицу.

Но тот факт, что наши нравственные усилия не помогут нам обрести благоволение Бога, не должен закрывать от нас другой факт: призыв к вере — это также и призыв к послушанию. Иначе и не могло бы быть, поскольку это вера в Иисуса как Господа и Хозяина нашего мира. (Слова, которые употреблял Павел, говоря об Иисусе, были знакомы его слушателям — такие слова в том мире использовали в речах об императоре.) Вот почему Павел мог говорить о «послушании веры». Да и само слово, которым первые христиане называли «веру», означало также «лояльность» и «верноподданичество». Этого всегда требовали древние и современные кесари от своих подданных. И весть Евангелия — это хорошая новость о том, что Иисус стал единственным подлинным «императором» и начал править миром по–своему, с помощью жертвенной любви. Разумеется, этот факт легко и целенаправленно свергает с пьедестала само слово «император». И когда первые христиане использовали «имперский» язык, они всегда сознавали присущую ему иронию. Ну кто когда–либо слышал о распятом императоре?

И когда мы смотрим на самих себя в перспективе Царства Иисуса и видим, что живем по совершенно иным законам, мы, быть может, впервые в жизни начинаем понимать, насколько мы не соответствуем нашему предназначению. Такое открытие называется «покаянием», когда мы всерьез отказываемся от установок и поступков, которые уродуют и разрушают нашу подлинную человечность. Покаяние не сводится просто к сожалению о каких–то падениях, хотя оно там нередко присутствует. Но здесь мы понимаем, что живой Бог создал нас, людей, ради того, чтобы мы являли Его образ миру, но мы этого не делаем. (На специальном языке это называется «грехом». Первоначальное значение этого слова — это не «нарушение правил», но «промах». То есть это значит, что мы не попадаем в цель, не становимся полноценными людьми в истинном и достойном смысле этого слова.) И снова Благая весть о том, что Иисус стал Господом и призывает нас к послушанию, несет в себе целебное средство: прощение, которое невозможно заслужить, но которое дается даром через крест. Мы можем только ответить: «Благодарю».

Верить, любить, слушаться (и приносить покаяние за то, что у нас это не получается): именно такая вера составляет «знак отличия» христианина, только ее он носит как свой особый символ. Вот почему в большинстве традиционных церквей верующие публично заявляют о своей верности словами одного их древних Символов веры. Это как особая печать, говорящая о том, кто мы такие. Исповедуя нашу веру, мы говорим «да» этому Богу и Его конкретным замыслам. Это и есть суть нашей идентичности, того, кто и что составляет церковь. Именно об этом говорил Павел, когда употреблял выражение «оправдание верой». Бог провозгласил, что тот, кто разделяет эту веру, стоит на правильном пути. Бог задумал исправить весь мир, Он уже начал это делать через смерть и воскресение Иисуса и через участие своего Духа в жизни людей, которые приходят к вере, становящейся особым знаком принадлежности Иисусу. Когда люди приходят к христианской вере, они получают «оправдание» — как знак грядущего исправления всего творения и как средство для его реализации.

Христианская вера — это не какая–то религиозность вообще и не способность поверить в некие невозможные вещи. И тем более это не особое наивное легковерие, которое только уводит человека от соприкосновения с реальностью. Это вера от слышания истории об Иисусе, включая то, что он стал истинным Господом мира, и ответ на нее, ответ благодарности и любви: «Да. Иисус есть Господь. Он умер за мои грехи. Бог воздвиг его из мертвых. Это самое главное событие изо всех, это суть всего». Каким бы путем вы ни пришли к этой вере — в результате ослепляющего озарения или долгим и извилистым путем, — когда вы доходите до этой точки (неважно, осознаете вы это или нет), вы уже носите отличительный знак принадлежности к церкви наравне с любым другим когда–либо жившим христианином.

Здесь вы уже поняли, что значит проснуться в новом Божьем мире.

Более того, вы видите ясные свидетельства того, что новая жизнь уже началась. В глубине вашего существа что–то пробудилось к жизни, которой раньше вы не знали. Вот почему многие первые христиане пользовались образом родов. Сам Иисус в знаменитом разговоре с иудейским учителем говорил о рождении «свыше»: это событие чем–то подобно, хотя и не во всем, обычному рождению ребенка. Многие первые христианские писатели развивали эту идею. Как новорожденный начинает дышать и плачет, так и знаками рождения христианской жизни становятся вера и покаяние, когда человек вдыхает Божью любовь и на выдохе вопиет о своей нужде. И здесь Бог обращается с ним точно так же, как с обычным новорожденным младенцем: Он утешает, защищает и питает, подобно матери.