Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом - Райт Том. Страница 31

Теперь вернемся к тому утверждению о прощении, которое звучало ранее: оно подразумевает освобождение не только того, кого прощают, но и того, кто прощает. Все мы можем вспомнить какие-то соответствующие иллюстрации из жизни. Допустим, вы наступили мне на ногу и я вас простил. Я освободил вас от бремени вины и от подозрений, что я буду сердиться при нашей завтрашней встрече с вами, или что отныне я буду относиться к вам хуже, или постараюсь с вами расквитаться.

Но я освободил и сам себя: мне не надо будет ворочаться ночью в постели, думая о том, как мне нужно достойно за это отомстить. Если вместо этого пустяка мы возьмем более серьезные оскорбления, прощение будет значить не только то, что я освободил вас от угрозы со стороны моего гнева и ею последствий, но и то, что я не должен далее носить в себе злость, горечь и обиду. И если посмотреть с позитивной стороны, мы оба свободны и можем далее радоваться нашим отношением, взаимно уважая друг друга.

Для чего мы прощаем

Все это может показаться простой заботой о моих интересах — как будто я прощаю другого ради того, чтобы сделать мою эмоциональную жизнь немного более комфортабельной. Но в такой мысли кроется ловушка. Если мы прощаем просто для того, чтобы избавит ми от лишнего напряжения, этим мы ничего не достигаем. Прощение дает такой необходимый для меня побочный эффект, по только тогда, когда это настоящее прощение. Иначе и просто эгоцентрично играю в психологические игры, которые дадут свою «отдачу». Если вы пытаетесь любить кого-то просто ради того, чтобы получить ответную любовь, вы предлагаете вовсе не любовь и получите в отпет меже нечто иное. Рано или поздно, если вы будете продолжать движение по этому пути, ситуация станет хуже, чем и том случае, если бы вы никогда не начинали «любить» именно так.

Таким образом, повеление прощать друг друга — это повеление вносить в нынешнее время то, что нам обещано в будущем, то есть Божий новый мир, в котором «все будет хорошо и будет хорошо все без исключения». У людей и там останется возможность отказаться от прощения — как его давать, так и принимать, — но они уже утратят право или возможность шантажировать этим Бога и Его будущий мир, они уже не смогут заставить всю вселенную вращаться вокруг оси их недовольства. И какие бы элементы Божьего будущего мира мы ни пытались внести в настоящее, это требует определенной духовной дисциплины. Это не случается само собой. Никто из нас не способен это делать «естественным образом». Нам следует учиться тому, как это делать, но ситуацию осложняет тот факт, что церковь не преподает нам таких уроков. Здесь особенно нам следует как можно лучше усвоить библейские представления об эсхатологии инаугурации — о том, как жить в настоящем в свете будущего. Сначала такое понимание дается нелегко, но, если попытаться, станет легче. Такая жизнь требует сурового труда: молитвы, размышлений, внимания к нравственному состоянию своего ума и сердца, стремления мыслить и вести себя определенным образом, когда «естественнее» было бы сделать что-то совершенно иное.

И когда мы думаем о проблемах глобальной империи и международных долгов, уголовного законодательства и проблемах наказания, войны и международных конфликтов, нам следует стремиться к одной конечной цели — к суровому прощению на всех уровнях. В каждом случае необходимо назвать зло по имени и определить пути сопротивления ему, одновременно работая над прощением, примирением, реституцией и восстановлением разрушенного. Я надеюсь, что люди, которые начинают видеть названные проблемы в этом свете, пойдут дальше и глубже и найдут множество путей воплотить этот важнейший аспект христианской Благой вести, в котором так остро нуждается мир, не только в личной жизни или в жизни церковной общины, но также в общественной и политической сфере как на национальном, так и на международном уровне.

Любовь к ближнему

Здесь нужно поговорить еще об одним Как мы можем приложить к самим себе окончание молитвы Отче наш, где мы просим избавить нас от зла. Допустим, я верю, что Бог простил меня через смерть Иисуса, и я начал учиться прощать моего ближнего. Но как я могу простить сам себя? Это совсем другой вопрос.

Иисус (ссылаясь на Ветхий Завет) призывал нас любить ближнего как самого себя. Прежде всего следует понять, что он в основном говорил не об эмоциях. Иудеи и христиане понимали под «любовью» в первую очередь то, что ты делаешь, а не то, что мы чувствуешь; чувства нередко следуют за поступками, наоборот (как нередко думают сегодня). И потому когда Иисус говорит о любви к себе, он не имеет в виду то, что под этимсегодня подразумевают в движениях терапевтического характера, говоря о «хороших чувствах по отношению к себе». Эти чувства могут быть или их может не быть. Прежде всего, «любовь» означает думать о ком-то, заботится о нем, заранее предугадывать его потребности таким же образом, как мы заботимся о себе и стараемся мудро планировать свою жизнь.

Христианские моралисты нередко указывали на то, что, стремясь любить друг друга, мы нередко изымаем самих себя из общей картины, думая, что мы более не важны, и создаем негативный собственный образ. Они справедливо указывали на то, что призыв любить ближнего как самого себя предполагает сначала наличие любви к себе, потому что это дает нам нужный образец. Это всем хорошо известно. Но то же самое, хотя, быть может, не столь явно, можно отнести и к прощению. Занимаясь пастырской практикой, мы часто встречаем людей, которые говорят: «Я знаю, что Бог меня простил, но не могу простить сам себя». И таких людей можно понять. И именно здесь, я думаю, прошение «избавь нас от лукавого» должно найти себе место в сердце, воображении и чувствах человека, или, если вам так больше нравится, в его душе, потому что душа, как я говорил в другом месте, — это «тот кто я есть в присутствии Бога». Как я уже говорил, для того, чтобы прощать других, нам нужна духовная дисциплина. Чтобы прощать себя, нужна иная, хотя и сходная, дисциплина, — дать моему сердцу отозваться на радостный и щедрый дар прощения от Бога и, если мне повезло, от моего ближнего. Здесь также (и мы здесь снова опираемся на Божье окончательное будущее, когда я узнаю, что меня любят и принимают во всей полноте благодаря работе Иисуса и Духа) это чувство собственного достоинства рождается не в результате исследования себя, когда я нахожу, что не так-то я уж и плох, но от созерцания Божьей любви и от понимания того, что ничто не может меня от нее отделить. Это изумленное и благодарное принятие дара благодати и любви Божьей в некоторых традициях называют, используя язык Павла, «оправданием верой».

Это крайне важно для психического, эмоционального и духовного здоровья. В рамках дисциплины принятия прощения от Бога, когда мы тренируем в себе способность получать прощение в ответ на благую весть, сюда входит развитие этой способности до того предела, на который мы способны, что учит нас не только принимать себя — признавать, что я такой человек, какой есть, и учится мирно с этим жить, — но и прощать себя, а это совсем другое. Когда я прощаю себя, я понимаю, что на самом деле совершил греховные поступки, наносящие раны и разрушающие, относительно других людей, самого себя и Бoгa,по образу которого я был создан, и что Божье прощение учит меня, с Его помощью, прощать самого себя. Разумеется, как и при всех других типах, прощении, о котором мы говорили, это не значит делать вид, что это зло было не столь уж плохим, или что ничего особенного не произошло, или что произошедшее маловажно. Это было нечто плохое, оно произошло, и оно имеет большое значение. Но если Бог справился с этим злом и простил тебя (а в случае зла против других людей, если ты постарался, как мог возместить причиненный ущерб), тогда умение прощать себя становится частью настоящей христианской жизни.