Чуть свет, с собакою вдвоем - Аткинсон Кейт. Страница 9

Он пару раз сфотографировал, как тип бьет собаку. Фотоулики — мало ли, вдруг пригодятся.

— Я полицию вызову! — перекрывая гул, пронзительно заверещал женский голос, а тип рявкнул:

— Не суйся, блядь! — и потащил собаку дальше.

Шел он так быстро, что собака пару раз перекувырнулась, проволоклась по земле и ударилась об асфальт.

Жестокая кара и необычная к тому же. Он в жизни навидался насилия, и притом не всегда бывал его объектом, но где-то же надо поставить точку. Беспомощная псинка — вполне подходящая точка.

Вслед за типом он вышел из парка. Машина типа стояла поблизости; тот открыл багажник, подцепил собаку и швырнул внутрь — псина съежилась, дрожа и повизгивая.

— Ну погоди у меня, гаденыш, — сказал тип. Он уже раскрыл мобильный, прижал к уху, а на собаку нацелил палец — мол, не вздумай сбежать. — Эй, малышенька, это Колин, — сказал он. Голос масленый, прямо Ромео на ринге.

Он поморщился, представив, что будет с собакой дома. Колин, значит. Скорее всего, ничего хорошего. Он шагнул ближе, постучал «Колина» по плечу, сказал:

— Простите? — и, когда Человек-Тестостерон обернулся, прибавил: — Защищайтесь.

— Чего? — спросил Колин, а он сказал:

— Это я иронизирую, — и с наслаждением врезал Колину апперкотом в диафрагму.

Ведомственные правила ему больше не указ; теперь он считал, что может бить людей когда вздумается. Да, насилия он навидался, но лишь недавно начал понимать, зачем оно нужно. Раньше он громко гавкал — теперь больно кусался.

В драке философия его проста — никаких выкрутасов. Одного мощного удара в нужную точку, как правило, хватает, чтобы уложить человека. Удар прилетал на крыльях вспышки черного гнева. Бывали дни, когда он ясно понимал, кто он такой. Он сын своего отца.

И точно, ноги у Колина подкосились, он рухнул, и лицо у него стало как у задохшейся рыбы. Он пытался вздохнуть, и в легких у него скрипело и всхлипывало.

Он присел на корточки и сказал:

— Еще раз увижу, что ты так делаешь — с мужчиной, женщиной, ребенком, собакой, даже, блядь, с деревом, — и ты покойник. А ты никогда не угадаешь, вижу я или нет. Понял?

Колин кивнул, хотя вздохнуть ему пока не удалось, — впечатление такое, что больше и не удастся. Громилы в душе всегда трусы. Телефон Колина ускакал прочь по асфальту, и слышно было, как женский голос бубнит:

— Колин? Кол… алло?

Он встал, наступил на телефон, растер его в крошку. Совершенно лишнее, довольно нелепо, однако сколько удовольствия.

Собака так и пряталась в багажнике. Не оставлять же ее тут. Он взял собаку на руки — надо же, трясется, будто замерзает, а какая теплая. Он прижал псину к груди, погладил по голове: мол, я не такой, не очередной большой мужик, который тебя ударит.

Он пошел прочь, унося собаку на руках; один раз оглянулся проверить, жив ли этот Колин. Если помер, невелика беда, но обвинения в убийстве не хотелось бы.

Он грудью чувствовал, как у напуганной псины колотится сердце. Тук-тук-тук.

— Все в порядке, — сказал он — так он утешал дочь, когда она была маленькая. — Теперь все хорошо. — Давненько он не беседовал с собаками. Он попытался ослабить веревку у нее на шее, но узел затянулся. Он повернул бирку на ошейнике. — И как же тебя зовут? Эмиссар? — переспросил Джексон, с сомнением уставившись на псину. — Ну и имечко у тебя.

Он плыл по течению, туристом в родном краю — не совсем отпуск, скорее экспедиция. Отпуск — это когда лежишь на теплом пляже в мирной стране, а рядом женщина. Женщин Джексон заводил везде где находил. Сам обычно не искал.

Последние пару лет прожил в Лондоне, снимал квартирку в Ковент-Гардене, где одно время наслаждался поддельным семейным счастьем с липовой женой Тессой. В гостиной покончил с собой (довольно кроваво) человек по имени Эндрю Декер, что Джексона, к его удивлению, почти не волновало. Приехала бригада из компании, занимавшейся уборкой после ЧС (врагу не пожелаешь такую работенку), потом Джексон сменил ковер, выбросил стул, на котором застрелился Эндрю Декер, — и не догадаешься, что в гостиной случилось неприглядное. Смерть была праведная, — пожалуй, это важно.

Все формальные «я» Джексона остались в прошлом — армия, полиция, частный детектив. Он побыл «на пенсии», но так создавалось впечатление, будто мир в нем больше не нуждается. Теперь он называл себя «полупенсионер» — покрывает много понятий, и не все абсолютно законны. Теперь он часто выпадал из официального поля зрения, подрабатывал тут и там. Его разделом по выбору в «Быстром и находчивом» стал бы поиск людей [45]. Не обязательно их обнаружение, но лучше так, чем ничего.

— На самом деле ты ищешь сестру, — говорила Джулия. — Свой драгоценный Грааль. И ты никогда ее не найдешь, Джексон. Она умерла. Она не вернется.

— Сам знаю.

Это не важно, он все равно будет искать потерянных девочек, всех этих Оливий, Джоанн и Лор. И свою сестру Нив, первую потерянную девочку (и последнюю потерянную). Хотя точно знал, где сейчас Нив, — в тридцати милях отсюда, плесневеет в холодной влажной глине.

Касательно автомобилей Джексон стал непривередлив, и «сааб», купленный с третьих рук на подозрительном аукционе в Илфорде, его приятно удивил. Внутри нашлись бесполезные следы прежних владельцев: на приборной панели Дева Мария с лампочкой в животе, помятая открытка из Челтнэма («Тут вроде неплохо, всего хорошего, Н.»), в бардачке — обросшая пухом мятная конфета «Эвертон». Джексон только плеер для компактов встроил. Как выясняется, в дороге жить нетрудно. Телефон есть, машина есть, музыка есть — что еще человеку надо?

До Тессы Джексон покупал дорогие машины. Деньги, которые украла его вторая жена, негаданно достались ему в наследство — рехнутая старуха, бывшая клиентка, оставила ему два миллиона фунтов. Тогда казалось — невероятные деньжищи, сейчас, конечно, выглядят поскромнее в сравнении с триллионами, которых лишились сильные мира сего, и все равно на два лимона, пожалуй, можно купить себе Исландию.

— Ну, — сказала его первая жена Джози, — ты, как всегда, сам подстроил свое падение.

Нельзя сказать, что он остался нищим. Деньги от продажи дома во Франции пришли назавтра после того, как Тесса все выгребла со счета.

— Итак, приключения Джексона продолжаются, — сказала Джулия.

Само собой, он и не думал, что имеет право на эти деньги, — Тессино воровство смахивало скорее на поворот колеса Фортуны, нежели на подлинный грабеж. Не настоящая жена, а трикстер, мошенница. И звали ее, понятное дело, не Тесса. Развела его на всю катушку — соблазнила, обиходила, женила на себе, ободрала как липку. Полицейский женился на преступнице — какая блестящая ирония. Он воображал, как она лежит где-нибудь на берегу Индийского океана, с коктейлем в руке, — классический финал кино про жуликов. («Ну, Джексон, женщины всегда обманывали», — сказала Джулия с гордостью, будто восхваляла свой пол, а не к адским мукам приговаривала.) Его конек — поиск людей; интересно, что его беглая жена по сей день от него ускользает. Он отыскивал улику за уликой, шел по следу из хлебных крошек, и куда только они его не приводили, однако до сих пор никуда не привели. Он многое умел, но Тесса… о, Тесса умела гораздо больше. Он ею почти восхищался. Почти.

Он по-прежнему искал ее по всей стране — шел за ней, как ленивый охотник за добычей. Не то чтобы он хотел вернуть свои деньги — они были по большей части в акциях, а те все равно рухнули ниже подвального уровня, — он просто не любил, когда его держат за дурака. («Это еще почему? Дурак и есть», — сказала Джози.)

В обществе «сааба» он побывал в Бате, Бристоле, Брайтоне, на девонском побережье, на южной кромке Корнуолла, на севере в Скалистом краю, на Озерах. Шотландии он избегал — дикая страна, там он уже дважды рисковал сердцем и жизнью. (Самое прекрасное время, самое злосчастное время [46] .)В третий раз, подозревал он, повезет еще меньше. Зато рискнул заехать в Уэльс, который, как ни странно, полюбил, а затем покатил по удушающей буколической тиши Херефордшира, Уилтшира, Шропшира, по тучным полям Глостершира, сквозь постиндустриальный разгром Центральных графств. Зигзагом елозил по Пеннинам, созерцал унылые жертвы тэтчеризма. Угля нет, стали нет, флота нет. Эта невнятная головоломка, его родина, как и многие другие страны, разделилась на ся. Разъединенное королевство.