Я захватываю замок. Страница 68

Ожидая заказ, я решила облегчить свои душевные терзания — переключить мысли с Роуз на Саймона. В результате начала думать об обоих.

«Безнадежно, — вздохнула я про себя. — Каждый из нас троих обречен на пожизненные страдания».

Вскоре принесли отбивную — маленький темный островок посреди белого моря фарфора. Кто бы подумал, что бывают такие крошечные котлетки! Ела я очень медленно, даже веточку петрушки, включенную в стоимость, сжевала. Официантка положила на стол счет и решительно унесла тарелку. Неторопливо доцедив бесплатную воду, я сочла за лучшее уйти. Нужно только оставить официантке чаевые… Я открыла сумочку.

В жизни не забуду этот миг. Кошелька не было.

Я судорожно перевернула все содержимое. Ничего. Кошелек остался в вечерней сумочке Роуз, которую она одолжила мне к платью. Лишь в карманчике для расчески отыскался шершавый фартинг.

Меня пробрал озноб, я почувствовала себя больной. Свет вдруг начал слепить, гул в зале — раздражать. Люди превратились в бесплотные видения.

«Спокойно, спокойно… — проговорил внутренний голос. — Ты можешь все объяснить управляющему. Назовешь свое имя, адрес и оставишь в залог что-нибудь ценное».

Только ничего ценного у меня не было: ни часов, ни драгоценностей, ни пальто, ни шляпки… Сумочка потерта донельзя… Может, оставить туфли? Да уж, и правда, дикая мысль.

«Он увидит, что ты — приличная девушка, и поверит на слово», — убеждала я себя. Кстати… а похожа ли я на приличную девушку? Немытые волосы. Зеленое платьице, такое яркое и дешевое на фоне лондонской роскоши и сдержанности расцветок… Да еще пояс привязан к ошейнику Элоизы. Едва ли мой внешний вид улучшал положение.

«Ну не вызовут же полицию из-за чайничка чая с жалкой котлеткой», — продолжала рассуждать я… И вдруг похолодела: без денег ведь не только счет не оплатишь, но и до вокзала не доедешь! Допустим, я сумею пройти несколько миль пешком, но Элоиза вряд ли выдержит переход.

А обратный билет?!

Тоже остался в сумочке. Я окончательно упала духом.

«Без помощи не обойтись».

Только где ее взять, эту помощь? В фойе ресторана есть телефонные будки, но я скорее умру, чем позвоню в квартиру. Кроме того, звонок втянет Роуз в неприятные объяснения. Мне вдруг вспомнилось сообщение Стивена: полностью в твоем распоряжении… Но имею ли я право будить Фокс-Коттонов в два часа ночи?

Пока я мысленно с собой спорила к столу подошла официантка и выразительно на меня посмотрела. Что же делать? Времени на раздумья не осталось.

Так и не притронувшись к счету, я поднялась со стула.

— Я кое-кого жду… Но он опаздывает. Придется позвонить, — пролепетала я. — Пожалуйста, оставьте за мной столик.

Элоизе не понравилось, что ее будят, но уйти без собаки я не рискнула; к счастью, она была слишком сонная — обошлось без лая.

— Мне надо позвонить, — сказала я кассиру.

Девушка внимательно проследила за мной взглядом до самой будки.

Внутри стояла адская духота, да еще Элоиза привалилась к ногам, словно накрытая мехом печка. Я медленно листала справочник в поисках номера Фокс-Коттонов.

Неожиданно до меня дошло: телефон-то платный!

«Однажды ты посмеешься над этим приключением, — стиснув зубы, сказала я себе, — еще как посмеешься! До коликов».

И бессильно привалившись к стене, разревелась. Слезы пришлось быстро осушить — носовой платок вместе с кошельком остался в сумочке Роуз! Я в отчаянии уставилась на ящик для пенсов. С каким удовольствием я бы его распотрошила, если б знала как!

«Господи, пожалуйста, сделай же что-нибудь!» — вырвалось у меня из самого сердца.

Какая-то неведомая сила быстро подняла мою руку вверх и нажала на кнопку «Б». В ладонь выпали монетки. «Ты знала», — сказал внутренний голос. А следом в памяти всплыли слова викария о молитве, вере и торговом автомате.

Срабатывает ли вера заранее? Неужели из-за одного моего намерения помолиться кто-то забыл вытащить не пригодившиеся деньги? Но если чудо произошло благодаря молитве, почему бы кнопке «Б» не выдать мне целый фунт? Тогда я не тревожила бы Стивена.

«Только фунт все равно высыпался бы в виде пенсов!»

Я снова помолилась и нажала кнопку. Как же справиться с ливнем двухсот сорока пенсов? Зря беспокоилась. Ни гроша не выпало. И я набрала Фокс-Коттонов.

Ответила Леда, причем на удивление быстро. Ее голос дрожал от ярости.

Я извинилась за беспокойство, объяснила, что позвонить меня вынудили обстоятельства, и попросила позвать Стивена.

— Даже не думай! — отрезала она. — Сейчас он к телефону не подойдет.

— Но мне очень нужно с ним поговорить! — воскликнула я. — Я знаю, он не рассердится, если вы его разбудите. Напротив, даже обрадуется, когда узнает, в какой переплет я попала.

— Твой «переплет» спокойно потерпит до завтрашнего утра, — ответила Леда. — Тревожить Стивена посреди ночи я не позволю. Просто отвратительно, каким…

Голос внезапно оборвался. Боже мой, неужели повесила трубку?.. Следом послышался невнятный разговор, завершившийся воплем Леды:

— Ты не посмеешь!

Она коротко взвизгнула — и из трубки раздался крик Стивена:

— Что случилось? Что с тобой?!

Я торопливо описала свое положение, опустив, разумеется, ссору с Роуз. Сочинила, будто собиралась уехать на ночном поезде.

— Но ведь ночного поезда нет!

— Есть, просто ты о нем не знаешь, — протараторила я. — Неважно, потом объясню! Важно, что я без денег. Если не примчишься в ближайшее время, меня сдадут в полицию.

— Выйду сейчас же… — расстроенно заверил он. — Не бойся! Вернись за столик и закажи что-нибудь еще. Тогда подозрения улягутся. Если с тобой заговорит мужчина, не отвечай! И женщинам тоже. Особенно сестрам милосердия.

— Хорошо. Только, пожалуйста, скорей!

Зря я, наверное, упомянула полицию. Бедняга явно поверил в возможный арест, в который я сама толком не верила. Впрочем, кто угодно впадет в панику, поужинав в лондонском ресторане без гроша в кошельке, да еще среди ночи. И Стивена надо было напугать, чтобы он точно-точно пришел. Я повесила трубку, пот катил с меня градом. Столкнув с туфель сонную Элоизу, я почти волоком потащила ее к столу. Глаза бультерьерши напоминали розовые щелочки, шла она, как сомнамбула.

Я объяснила официантке, что мой друг скоро подъедет, заказала фруктовую воду с шоколадным мороженым и облегченно рухнула на стул. Какое счастье! Позабыв о недавних злоключениях, я начала с любопытством осматривать зал. За ближайшим столиком сидели люди, поставившие в театре новую пьесу, в том числе и автор, — компания ждала утренних газет с заметками о спектакле. Даже забавно: стоило улечься панике, как публика показалась мне интересной и милой, хотя прежде напоминала море галдящих лиц.

Пока я упоенно тянула фруктовую воду (восхитительный напиток!), соседний столик заняла сестра милосердия. Я чуть не подавилась трубочкой, вспомнив слова Стивена. Мне было известно, к чему он клонил. Мисс Марси рассказывала однажды историю о фальшивых монахинях: якобы те подсыпают девушкам снотворное и отправляют их в Аргентину, чтобы превратить в… «э-э-э… дщерей наслаждений, дорогая». Судя по тому, какой представляется мне Аргентина, у них и своих «дщерей» хватает.

Стивен подъехал только после трех (в поисках такси ему пришлось пройти пешком целую милю). На его лице застыло странное, напряженное выражение. Переволновался за меня, решила я.

После моих настойчивых просьб он заказал большой стакан холодного лимонаду.

— Ты вырвал трубку у Леды прямо из рук? — поинтересовалась я. — То есть мне по шуму так показалось. Какое счастье, что ты подслушал разговор! У них телефон на лестничной площадке, да?

— В студии… Мы как раз там были, — ответил он.

— Господи, неужели ты до сих пор ей позировал?

— Да нет, мы сидели в другой студии, где на стенах большие снимки, разговаривали…

— До двух ночи?! — удивилась я, но заметив, как он старательно отводит глаза, торопливо добавила: — Расскажи о собеседовании на киностудии!