Звездные войны: Старая Республика: Реван (ЛП) - Карпишин Дрю. Страница 59

Но и он, в свою очередь, недооценил нашу силу. Наша воля оказалась крепче, чем он думал. Наши разумы исковеркали и исказили его приказы, и в конце концов мы стали считать, что действуем по собственному почину. Мы с Малаком перешли на темную сторону, но при этом нашли в себе силы стереть из памяти ситов и Императора, тем самым частично освободившись от его власти.

– Но вы все равно называли себя ситами, – озадаченно проговорила Митра. – Все равно напали на Республику и едва не разрушили ее. Согласна, потом джедаи захватили тебя в плен, и ты сам остановил Малака, но Республика все равно была уязвима как никогда. Почему же Император не напал?

– Он не знал о том, что произошло, – объяснил Реван. – Он ждал нашего доклада. Не дождавшись вестей, он предположил, что нас постигла неудача. Он вернулся к изначальному плану: медленно и методично наращивать силы, чтобы у Республики не осталось ни единого шанса остановить вторжение, когда оно начнется.

Митра покосилась на Скорджа, и тот мгновенно понял, о чем она думает. Он примкнул к джедаям, поскольку боялся, что вторжение в Республику окончится катастрофой. Но сейчас Реван намекнул, что Император мог преуспеть, и она опасалась, что новый союзник обернется против них.

Два дня назад он бы, возможно, так и поступил. Но все изменилось, когда Скордж сам встретился с Императором.

– Я не предам вас, – заверил он. – Когда я разговаривал с Императором, то на короткое мгновение коснулся его разума. То, что он сотворил с Нафемой, – лишь прелюдия к тем ужасам, которые он может обрушить на Галактику. Я полностью осознал, во что он превратился. И если его не остановить, он уничтожит нас всех. Это неизбежно.

– Красивые слова, – проронила Митра. – Но почему мы должны верить?

– Он не лжет, – заверил ее Реван. – Когда Император сломил мою волю, он заглянул в мой разум, и я увидел отражение его собственного зла. Вторжение в Республику – лишь первый этап его замыслов. Он одержим жаждой власти и бессмертия. Темная сторона для него – словно раковая опухоль, которая разрастается быстрее, чем он успевает подпитывать ее. Он пожрал целую планету – но по-прежнему голоден. А вместе с голодом приходит всепоглощающий страх. Он прожил тысячу лет – и знает, что может прожить еще не одну тысячу. Он боится смерти.

– Все ее боятся, – заметила Митра.

– Но не так, как он. Для него смерть – не просто конец физического существования. Целое тысячелетие Император провел, накапливая силы. Если он умрет, то потеряет все. Мысль о том, что бесконечная власть может выскользнуть у него из пальцев, попросту свела его с ума. Его разум извращен; он думает, что единственный способ сохранить достигнутое, – это уничтожить все потенциальные угрозы его власти.

– Нафема – только начало, – согласился Скордж. – Он будет уничтожать планету за планетой, его могущество и безумие будут расти – до тех пор, пока он не останется совсем один. Император пустой и безжизненной Галактики.

Митра в ужасе уставилась на собеседников.

– Ты была на Нафеме, – сказал Скордж. – Ты ощутила пустоту. Ты знаешь, на что способен Император.

– Она понимает, – произнес Реван, гораздо точнее Скорджа прочитав выражение на лице Митры. – Дело не в этом.

– Он закрыл Дромунд-Каас, – сказала Митра, подводя собеседников к мысли, которая только что пришла ей в голову. – Что, если он хочет повторить здесь то, что он сделал с Нафемой?

О таком варианте Скордж не подумал. Его передернуло.

– А это возможно? – спросил он. – Найрисс говорила, что ритуал на Нафеме занял несколько дней, если не недель. И Император обманом убедил сотни других могущественных ситов помогать ему, чтобы он мог использовать их мощь.

– Сейчас он сильнее, – отметил Реван. – Но даже если повторение возможно, сомневаюсь, что он зайдет так далеко. По крайней мере, не сейчас. Он слишком терпелив, слишком осмотрителен. Дромунд-Каас – сердце его новой Империи, средоточие его власти. Здесь слишком много ценных ресурсов, от которых он не сможет в одночасье отказаться. Но когда он будет готов, ничто не остановит его от вторжения в Республику.

– О чем ты? – спросила Митра.

Вместо Ревана ей ответил Скордж:

– Император вынужден держать свои замыслы в секрете, зная, что Темный Совет воспротивится ему. Но сейчас советники убиты. Любой, кто заступит на их место, будет держать в уме то, что случилось с его предшественниками, и от страха не сможет перечить властелину.

– Кроме того, он может использовать сложившееся положение, чтобы сплотить народ, – добавил Реван. – Он заявит, что Темный Совет сотрудничал с агентами Республики и лишь поэтому был уничтожен. Он будет утверждать, что заклятый враг вновь угрожает Империи ситов. Он убедит подданных, что единственная надежда – нанести удар первыми.

– Но он не станет делать никаких заявлений, пока не восстановит порядок на Дромунд-Каасе, – заметил Скордж.

– У нас не так много времени, – прикинула Митра, вспомнив, как стремительно императорская стража захватила крепость Найрисс.

– Стражи патрулируют улицы, следят за соблюдением комендантского часа, – сказал Скордж. – В цитадели осталась лишь горстка воинов. У нас идеальная возможность нанести удар по Императору.

– И в этот раз мне известны все его трюки и маневры, – заверил их Реван. – Я смогу оградить свой разум от его вмешательства. И вас научу тому же.

– Подождем до рассвета, – предложил Скордж. – На улицах будет меньше народу. И большинство стражей будет отдыхать в казармах после ночного патрулирования.

– Ладно, – сказал Реван. – У нас есть несколько часов, чтобы передохнуть самим.

Митра и Скордж кивнули в знак согласия, хотя сит сомневался, что кому-либо из них удастся этой ночью заснуть.

Глава 26

Скордж балансировал на грани забытья. Его организм был истощен, но разум бурлил. Сит ворочался, не в силах унять поток мыслей и отдаться во власть сна.

В отличие от своих союзников-джедаев, он не учился медитациям, позволяющим восстанавливать силы в кратчайшие сроки. Темная сторона подразумевала активные действия, а не успокоительное созерцание. Но Скордж знал, что если не попробует, то долгая и беспокойная ночь ему гарантирована.

Он сел, закрыл глаза и попытался открыться Силе. Дыша медленно и глубоко, он сосредоточился на том, чтобы впустить в свой разум поток бесконечных вероятностей, пронизывающих время и пространство. Прошло несколько минут, и он погрузился в полубессознательное состояние.

Реван неподвижно лежал на полу тронного зала цитадели. Израненные тела Митры и Скорджа, доживавших последние мгновения, покоились рядом.

Император приблизился: с холодным презрением во взгляде он навис над поверженными врагами. Скордж сделал попытку подняться и броситься наутек, но искалеченные ноги не держали вес тела. Все, что он сейчас мог, – ползти на брюхе, как червяк.

Его потуги привлекли внимание Императора. Храня молчание, тот опустился на одно колено, сдавил плечо Скорджа и перевернул его, чтобы он мог заглянуть в пустые глаза своего властелина.

Когда Император простер руку и опустил ее на лоб Скорджа, сит закричал.

Глаза Скорджа распахнулись, сознание вновь заработало на полную катушку. Его сердце бешено колотилось, а в ушах до сих пор звучало эхо собственного крика.

Он обвел взглядом пещеру и только тогда осознал, что крик был лишь у него в голове: ни Митра, ни Реван даже не пошевелились. Женщина сидела, поджав ноги – в той же позе, какую он часто наблюдал у Ревана в тюрьме Дарт Найрисс. Сам джедай, чуть сгорбившись, стоял на коленях напротив Т3-М4 и пересматривал голозапись своей жены и сына.

Скордж тряхнул головой, прогоняя остатки сновидения. Но образы не уходили из головы, и он постепенно начал понимать, что это был не просто ночной кошмар.

Не хватало размытого, сюрреалистичного ощущения сна. Образы были слишком живыми, а контуры каждой детали – слишком отчетливыми, чтобы их можно было принять за игру подсознания. Было лишь одно разумное объяснение произошедшего: Сила подарила Скорджу видение.