Гедеон - Эндрюс Рассел. Страница 68

Преследователь предпочитал не полагаться на милость случая.

От проделанной работы ему стало жарко и захотелось пить. Он пошел на кухню и открыл холодильник. Там он нашел пахту и упаковку кока-колы на шесть банок. Преследователь достал одну из них, открыл и осушил содержимое, как обычно убедившись, что здесь, на Юге, напиток делают слаще, чем на Севере. Пустую банку он кинул в мусорный пакет.

Аккуратно пройдя между телами еще раз, Преследователь вытер входную дверь, ручки, косяк и дверной молоток. Закрыл все окна и запер заднюю дверь. Запихал полотенце в мусорный пакет, поплотнее завязал сам пакет, выключил свет и закрыл переднюю дверь. На улице совсем стемнело. Преследователь положил пакет и пылесос на заднее сиденье «сабурбана» и сел за руль, замешкавшись лишь на миг, чтобы стянуть перчатки и затолкать их в бардачок вместе с «ЗИГ-зауэром».

Довольный собой, Преследователь включил мотор и уехал в ночь, ни разу не оглянувшись.

— Какая красивая улица! А вы как считаете?

— О да! Просто потрясающая!

— А расположение…

— Весьма удачное.

— Отсюда очень легко добраться и до Капитолийского холма, и Джорджтауна. Поблизости великолепные магазины. Очень хорошее расположение.

Ярко-красные, обведенные карандашом губы Марши Чернофф расплылись в улыбке. Она чуяла запах продажи. Ну, если быть точной, сдачи в аренду. Зато отличной! За недвижимость просили дорого, а мебели там не было совсем — не лучшая комбинация. И все-таки Марша была уверена, что эти двое, явно чувствующие себя не в своей тарелке, очарованы домом и их можно раскрутить по полной программе.

Марша работала на компанию «Риелторы округа Колумбия». Она специализировалась на том, что находила дома в пригородах для государственных служащих, которые собираются провести в Вашингтоне по крайней мере три месяца. Давненько ей не попадались такие покладистые клиенты, как супруги Херш! Марша решила, это из-за того, что они не слишком искушены и к тому же волнуются. Округ Колумбия часто производит ошеломляющее впечатление на чужаков, а мистер Херш здесь явный чужак.

Леонард Херш был адвокатом, которого вытащили откуда-то из Нью-Гемпшира и пригласили в Вашингтон для участия в расследовании последнего сенаторского скандала. В этом деле было все — сексуальные домогательства, подкуп должностных лиц, препятствование отправлению правосудия… Плохо для страны, подумала Марша, зато хорошо для риелторов! В прошлом люди, подобные Леонарду Хершу, приезжали в Вашингтон на две-три недели, не больше. Тогда было время отелей. А теперь они могут торчать здесь по два-три года. Настало время сдаваемых внаем одноэтажных домов на три спальни. Девиз Марши, вышитый на диванной подушке в ее офисе, гласил: «Спасибо Тебе, Боже, за то, что Ты послал политикам слабые мозги, загребущие руки, твердые члены и деньги налогоплательщиков».

Донна Херш, жена Леонарда, не имела никакого отношения к расследованию. Она преподавала в начальной школе. Марша видела ее будущее как на ладони: Донна останется без работы на год или больше, ей все надоест и станет скучно, и уже к Рождеству она забеременеет и будет готова осчастливить мир еще одним адвокатом. Если расследование затянется, она нарожает целый класс детишек.

Дом, который Марша показывала супружеской паре, только что освободился. Очень странно, но предыдущий жилец исчез, не сказав никому ни слова, и даже не забрал залоговый взнос и уплаченную вперед арендную плату. Впрочем, недвижимость была в превосходном состоянии. Все цело, блестит и сияет. Ничего не пропало.

Супруги Херш осматривали третий дом подряд, и Марша чувствовала, что Донне не терпится найти жилье себе по вкусу. Она уже готова принять решение. Этой женщине требуется место, где можно пустить корни.

— Предыдущий жилец был просто без ума от соседей, — солгала Марша. Того мужика она почти не знала. — По-видимому, тут настоящая община.

Марша завела клиентов в переднюю дверь и сейчас наблюдала, как Донна Херш оценивающим взглядом окидывает просторное помещение, гладит рукой по нежно-голубым обоям холла и воркует:

— Мне нравится! Кажется, это то, что нам нужно.

Они прошлись по всем комнатам, и Марша знала, что с каждой минутой клиенты все больше и больше склоняются к мысли об аренде именно этого дома. В каждой спальне они обсуждали, какую именно мебель они привезут из Нью-Гемпшира и куда именно поставят. Оба слегка нахмурились в небольшой ванной комнате, зато одобрительно кивнули, увидев удобную ванну. Ей понравилась столовая, совмещенная с кухней, а он решил, что в пристройке можно устроить прекрасную телевизионную комнату и кабинет.

К тому времени, когда они наконец добрались до кухни, прошел почти час. Донна провела пальцем по поверхности кухонного шкафчика, улыбнулась Марше и произнесла:

— Мы согласны.

Марша вознесла небесам краткую молитву. Она не любила искушать судьбу и потому поблагодарила того, кто наверху, кем бы он ни был. Затем начала объяснять супругам Херш условия контракта — оплата вперед за два месяца, залоговый взнос в размере месячной оплаты, минимальная гарантия сроком на полгода… Она подняла глаза на Донну и заметила, что та, нахмурившись, смотрит в угол кухни.

— Что-то не так? — спросила Марша.

— Я уверена, в рекламном проспекте говорилось, что здесь есть холодильник. Даже точно называлась марка — «Саб-Зиро». Я точно помню, потому что хотела такой еще дома…

— Конечно. Там именно так и написано. Превосходный «Саб-Зиро». Он стоит… стоит…

Марша повернулась и сама нахмурила брови. Холодильника не было.

— Странно, — произнесла она.

— Вся бытовая техника должна идти вместе с домом. В любом контракте на аренду это указано, — заметил Леонард Херш.

— Совершенно верно, — отозвалась Марша, все еще пытаясь сообразить, куда мог исчезнуть огромный «Саб-Зиро» из нержавеющей стали. — И я даю гарантию, что, когда вы въедете в дом, здесь будет стоять точно такой же холодильник или равноценный ему.

— Вы уверены?

— Совершенно.

Донна Херш широко улыбнулась.

— Ну тогда, как я уже сказала, мы согласны.

Марша Чернофф объяснила супругам, что нужно сделать, прежде чем вселиться. Только далеко не так безукоризненно, как обычно. Она забыла сказать об оплате коммунальных услуг и даже о том, что они обязаны предупредить о выезде из дома за три месяца. Мысли Марши были далеко.

Она думала: «Кому, интересно, пришло в голову вломиться сюда и стащить холодильник?»

Sapientia. Pax. Deus.

Эти слова выгравировали на арке из темного красного дерева над дверью, которая вела в простую, грубо построенную часовню.

Мудрость. Покой. Бог.

Отец Патрик Дженнингс смотрел на эти слова и молился всем сердцем, чтобы в один прекрасный день понимание их истинного значения вернулось к нему. Когда молитва закончилась, он поднял глаза еще выше, к облачному небу. Священник печально улыбнулся набежавшей тучке и подумал: «Дьявол, сейчас бы мне понять хоть одно из них!»

На какое-то время он повернулся к часовне спиной, чтобы бросить взгляд на местность, где располагался монашеский приют Святой Катерины Генуэзской — двадцать четыре акра земли, покрытой роскошными лесами в Блэк-Маунтинс — Черных горах округа Янси, штат Северная Каролина. Отец Патрик уже бывал здесь. Когда ему предложили перебраться в Вашингтон, он уложил все пожитки на заднее сиденье машины, покинул Маркетт и направился к югу. Он провел в приюте неделю, спал на жесткой узкой кровати в одной из трех лишенных всяких удобств общих спален, гулял по территории, рубил дрова, думал и молился. Много километров он прошел пешком в ту неделю. Он видел старые захоронения индейцев-чероки, сохранившиеся с конца семнадцатого века. Спускался в городок Эшвилл к могиле писателя Томаса Вулфа. И даже наполовину взошел на гору Митчелл, самый высокий пик к востоку от Миссисипи. Восхождение было великолепно, но тропа слишком ненадежна, он оступился и растянул лодыжку. Отец Патрик дал себе слово, что когда-нибудь вернется сюда и дойдет до самой вершины, чтобы искупаться в ледяном потоке и послушать рев легендарного водопада.