"Прости, любимая, так получилось..." (СИ) - "Ключница Варвара". Страница 106

Пышущая негодованием Марго планировала вернуть себе хотя бы часть потраченных на эту мазню денег и, не особенно надеясь на успех, решила реализовать картину через художественный салон. Однако природная практичность, подпитываемая жадностью, всё-таки нашептала ей предварительно уточнить её примерную стоимость у оценщика. Узрев полотно, тот всплеснул руками, восхищенно закатил глаза и озвучил такую баснословную сумму, бормоча что-то про свежий взгляд, нетрадиционную манеру, гениальность и неповторимый талант, что дама резко передумала и повесила портрет на самое видное место, теперь всякий раз хвастаясь им перед гостями.

Через неделю после эпохального рукопожатия закончившие работу реставраторы сообщили начальнику охраны, что собираются покинуть особняк и перед загрузкой в фургончик притащили ему сумки для таможенного досмотра.

Станислав поручил проверку Винни и заметно занервничал. За это время он привык к заботливым рукам Аайды, а по мере избавления от боли в пояснице обнаружил, что испытывает к ней еще и чисто мужской интерес. Он уже на раз принимался невзначай проследить кончиками пальцев узоры татуировок, украшающих её руки от плеча до локтя. Однако выражение её лица оставалось таким же строгим и бесстрастным, как у каменной Гебы, и понять, приятны ли ей его прикосновения, не представлялось возможным. Подрастерявший опыт общения с женщинами начальник охраны робел и сомневался, как школьник, позволит ли Аайда поизучать тату более углубленно.

Он напряженно замолчал, когда она заявилась в его спальню, заранее зная, что сейчас услышит, и, по привычке схватившись за поясницу, поднялся к ней навстречу.

— Ты уже почти в порядке, Стаас. Я пришла забраать свой свиттер и сказаать тебе, что я намерена... — казалось, Станислав перестал дышать, — ... остааться.

О том, что у него когда-то что-то болело, грозный начальник охраны забыл тут же, как только Аайда подошла к нему вплотную и сказала со своим странным протяжным акцентом:

— Ну воот, теперь я сдесь больше не рабоотаю.

В следующий момент её сильные руки уже ласково обвивали Стасову шею, а губы смело начали самый восхитительный в его жизни поцелуй.

Принципиальная реставратор никогда не заводила романов на рабочем месте.

Комментарий к Глава 131. Иглоукалывание и полынные сигары - https://fotki.yandex.ru/next/users/svb4010/album/496271/view/5476193

========== Глава 132. ==========

Первую неделю Лия ещё обижалась. Как он мог? Во-первых, подслушивать за дверью, как дурно воспитанный подросток, а во-вторых… во-вторых, сказать ей такое. Не то чтобы она сама не думала об этой возможности, — наконец уехать отсюда и завести себе нормальную жизнь, семью, — но услышать это от Дэна было неожиданно больно.

Обсудить свои мысли с Полиной не получалось: подруга с головой окунулась в свою собственную личную жизнь и говорить теперь могла только о Роджере. Лия была за неё по-настоящему рада, но отчего-то избегала проводить время в компании счастливой парочки.

Тед, лишившись разом всего своего начальства, ударился во все тяжкие. Похоже было, что он крутил одновременно по меньшей мере два романа, без зазрения совести пользуясь хозяйской машиной для того, чтобы попутно заводить мимолётные интрижки.

Потом, закончив работу, уехали реставраторы. Отмывать после них почти ничего не пришлось — вопреки Лииным опасениям, они оставили после себя практически стерильную чистоту. Их руководительница, татуированная с ног до головы Аайда, осталась. Вскоре выяснилось, что в доме обосновалась ещё одна влюблённая пара — экстравагантная финка сумела вскружить голову самому начальнику охраны.

Всё это время о Серже она совершенно не вспоминала. Даже мысль о том, чтобы уехать из этого дома была какой-то абстрактной, не связанной с конкретным человеком. Точнее, наоборот — неотделимой от того самого человека. «Уехать» значило только оказаться подальше от Дэна. Оказаться так далеко, чтобы больше не чувствовалась эта ноющая пустота внутри, чтобы не снились ночами зелёные глаза, насмешливые и нежные. Целого океана для этого оказалось мало.

Вынужденное одиночество в доме, полном людей, ничуть не помогало отвлечься. Хотя работы у неё, в отличие от того же Теда, меньше не становилось, — пыль сама собой никуда не девалась, — но и этого было мало для того, чтобы хоть как-то себя занять и не думать о нём.

Лия носила, не снимая, бисерный браслетик с рыжим лисом. Его подарок. «Он смешной и поднимает мне настроение», — сообщила она Полли, хотя та ни о чём её не спрашивала.

Аайда надёжно оккупировала спортивный зал, и теперь на тренажёрах висели длинные полупрозрачные драпировки цвета корицы и шафрана, испещрённые по краю экзотическими санскритскими значками, а в углах медленно курились ароматические свечи. Ранним утром она сама занималась там практикой, а после восьми вечера непреклонно притаскивала вяло упирающегося Станислава на профилактические занятия йогой «дляа позвоночникаа». Лия избегала заходить туда. Воспоминания об их последнем поцелуе, горькие и томительные одновременно, накатывали на неё каждый раз, и даже восточный колорит ни капли не спасал.

Кора… Он любит Кору. Не её. Она просто в какой-то момент случайно подвернулась под руку. И все эти нежные взгляды, и касания рук, и прогулка по ночному городку, и тот умопомрачительный поцелуй — всё это предназначалось не ей. Поэтому каждый раз его злость и отчуждение брали верх. Дело не в том, который Дэн настоящий. Дело в том, кого он видел перед собой — свою погибшую возлюбленную или… какую-то рыжую ведьму.

Лия вздыхала, смаргивала слезинки с ресниц и с удвоенной силой принималась за работу. Дом просто сиял, но это не приносило ей никакой радости.

Вечерами становилось совсем тоскливо. За окном ходили ходуном от ветра голые ветви деревьев и мокрые белые хлопья таяли, не долетая до земли. Заботливо укутанные Полиной розы в серых промозглых сумерках казались изломанными силуэтами каких-то одиноких существ, заблудившихся среди пустых садовых дорожек.

Иногда Лия играла на рояле. Она честно спросила разрешения у Станислава, который теперь остался за главного, и получила полную индульгенцию. «Что угодно, только не собачий вальс». Насчёт этого он мог не опасаться. В одну из своих поездок в город девушка купила целый ворох нот в букинистическом магазинчике на площади, практически на развес. Никакой системы в них не было — встречалась и классика, и современные мелодии, и музыка из фильмов, — так что Лия просто оставила только то, что ей действительно понравилось. Время от времени её приходил послушать кто-то из обитателей дома, — даже Винни неожиданно проникся, — но чаще она играла сама для себя.

Увесистый том с репродукциями прерафаэлитов переместился на её прикроватный столик. Она перелистывала его едва ли не каждый вечер: Россетти, Миллес, Хант, Моррис… Уотерхаус. Всякий раз рано или поздно книга открывалась на его «Тристане и Изольде», как будто бы там лежала невидимая глазу закладка. Лия задумчиво обводила кончиками пальцев фигуру черноволосого рыцаря на глянцевой странице. В его лице, изображённом в профиль и слегка уведённом художником в тень, ей упорно виделись знакомые черты. Увы, её собственный рыцарь выпил зелье вечной любви не с ней.

Она отчаянно скучала по нему. Убирая вещи Дэна из голубой комнаты, Лия невольно задумалась о том, как же близко он был от неё. Так близко и так недостижимо далеко — что в соседней комнате, что на другом континенте. Когда-то он был её любимым современным художником. Теперь просто — любимый. Она произнесла это слово про себя по слогам. Дэн. Лю-би-мый… Слоги падали каплями, ясно, светло и печально.

Закончив с комнатой, Лия поднялась наверх. Дверь в его мастерскую оказалась не заперта. На столе лежал лист бумаги, видимо, с последней его работой перед отъездом. Она подошла поближе и с любопытством взглянула. Прекрасная нежная акварель, мастерски выполненная: глаз сразу же отметил и композицию, и тёплый колорит, и отлично переданный свет. Что-то в модели показалось ей знакомым. Нет, не может быть! Каков нахал! Рисовать её голой — да ещё и название ставить в углу: «Солнечное утро. Лия». Маньяк. Сначала ломится в двери к приличным девушкам, а потом их рисует!