Where Angels and Demons Collide (СИ) - "fifti_fifti". Страница 4

— Не называй меня Вилли, знаешь же, как я это не люблю.

— Знаю. Но я же Демон! Должно же во мне быть хоть что-то демоническое?

Вильгельм проигнорировал ее ответ.

— В любом случае, если что-то случилось в мире смертных, там все как на ладони – приходи да бери, — черноволосый Ангел пожал плечами. — Скоро проблема решится сама собой, разве нет?

— Ты наивен, как юная монашенка, мой друг. Ты ведь знаешь что бывает, когда нашим и вашим что-то нужно. Могли бы они решить всё так просто, уже сделали бы это. То, что все ищут, спрятано так, что найти это сможет не каждый, и, поверь мне, они не остановятся и переворошат всё на своем пути в поисках этого предмета.

Какое-то тревожное чувство зашевелилось под сердцем Ангела при мыслях об этом. Он нервно почесал пернатое крыло. Сопоставив факты, Вильгельм был вынужден признать, что Дария права. Он зажал сигарету двумя пальцами и потер лоб тыльной стороной руки. Значит, снова под вопросом был этот мир людей, тот самый, про который он так мало знал и который был так ему интересен, Упоминание о нём снова всплывало, маня юного Ангела, словно быка красной тряпкой. Почему он чувствовал, что его, как никогда, касается эта история?

— Что же это за вещица, хотелось бы мне знать...

— Вот и мне бы хотелось. Но пока не получается.

Дария щелчком отстрелила в сторону сигарету со следом красной помады на фильтре.

— Будешь в очередной раз просматривать свои отчеты — обращай внимание на мелочи. Не проморгай ничего важного! Я буду неподалёку некоторое время. Но сам понимаешь — никогда не знаю, когда окажусь тут в следующий раз. Это сейчас ваших нет на месте. Я бы и рада была заглядывать чаще!

— И я был бы рад. Жаль, что мы с тобой из разных миров.

— Да. Жаль. Но ничего. Надеюсь, наши не сотрут весь мир людей ко всем чертям, в буквальном смысле этого слова.

— Мне бы не хотелось, чтобы это произошло, — Ангел мечтательно уставился в голубое небо. — Я бы хотел хоть раз увидеть тот мир. Хоть одним глазком!

— Ну, кто же знает, может, у тебя ещё и будет такой шанс. Не грузись сильно, Ангельский мальчик.

— Да уж. Произойдет, — Вильгельм тяжело вздохнул. Его мечтательный взгляд начал гаснуть.

— Справишься. В первый раз, что ли?

— Да не в первый, конечно. Просто так и вечность пройдет, а я и не замечу, — Ангел удручённо опустил голову.

— Ну вот еще! А я для чего стараюсь, прилетаю и развлекаю тут тебя?

— Ты – единственное, что делает мою жизнь сносной.

Дария хмыкнула. Такой комплимент пришёлся ей по нраву.

Хотя Дария никогда не забывала напоминать о своей Демонической натуре, иногда Вильгельм и правда удивлялся, насколько сильна в ней та, другая сторона. Она была несколько необычным представителем своего вида. В ней как будто проскальзывало что-то… светлое? Он постоянно ловил себя на этой мысли, хотя выражать её вслух не спешил, да и Дария отрицала тот факт, что в ней присутствовало хоть что-то хорошее. При упоминании подобного она могла вырвать глаза любому, так что когда Вильгельм по неосмотрительности брякнул ей, что она хорошая, ему потом пришлось долго оправдываться в том, что он имел в виду не это. Делать это Ангелу пришлось, улепётывая от неё по всему Эдемскому саду, и рискуя навлечь на себя ненужное внимание Светлой Стражи. После этого он больше не предпринимал попыток копаться в её сущности.

Но в одном давняя подруга оказалась права: без неё жизнь действительно казалась бы намного скучнее. Дария была его родственной душой с самого первого дня, как только они познакомились. Они плыли по жизни будто бы в одной лодке – не чувствовали себя полноценными существами, принадлежащими лишь одному миру. Возможно, именно это чувство и объединило их когда-то. Их дружба продолжалась не одно столетие, пусть и находились её участники по разную сторону баррикад. Каким-то образом им удавалось понимать друг друга, и иногда для этого даже не требовалось слов. Вот и сейчас они просто молчали, сидя рядышком на краю Рая и покуривая вполне себе земные сигареты. Дария называла это Адский фьюжн, над чем Вильгельм только посмеивался и тянулся за новой сигаретой.

— Вечность не такое уж долгое время, — наконец изрекла девушка. — Не падай духом, Ангел. Тебе есть о чем подумать!

— Не падаю. Хотя во дворец идти всё равно не хочу. Давид никогда не изменит своего отношения ко мне. — Вильгельм уныло опустил крылья, и, подняв с земли небольшой прутик, нарисовал им на земле нечто отдалённо похожее на лицо своего дяди, не забыв добавить ко всей картине свиное рыло.

Дария фыркнула.

— Вы друг друга стоите, что я могу сказать. Оба уперлись в своё — ты — в то, что хуже Рая ничего нет, он — в то, что хуже тебя ничего нет. Может, если бы ты показал свою лучшую сторону…

— Ну только ты не начинай, а… Лучшую сторону? Думаешь, мало мне нотаций от мамы, которая бомбардирует меня гневными письмами вот уже второй месяц?

— Ладно, ладно. Не заводись, — Дария примирительно подняла руки. — Я просто хотела сказать, что он может передумать на твой счет. Но ты же упёрся, как баран.

Ангел гневно посмотрел на нее.

— Всё, всё. Закончила. Знаю. Плохая тема.

Внезапно Дария напряглась и уставилась в сторону тропинки. Оба приятеля услышали шаги. Тихо и явно они приближались в их сторону. В глазах Вильгельма сверкнула паника. Демоница тут же попятилась.

— Кажется, мне пора.

— Когда я снова увижу тебя? — быстро спросил Ангел.

— Не знаю. Я попробую вырваться. Не обещаю, что скоро. Адьос, мой светлый друг!

С этими словами девушка с ловкостью кошки исчезла в кроне яблони, не забыв напоследок уронить Вильгельму на голову один из ее плодов. Он моргнул и машинально подобрал его с земли.

— Так вот ты где! — тут же раздался знакомый голос откуда-то со стороны дорожки.

Вильгельм похолодел внутри, стараясь внешне оставаться невозмутимым. Ну, конечно, Давид, вспомни Дьявола, он и явится во всей своей красе.

Дядя отличался особой проницательностью и умел появляться там, где его меньше всего ждали. Давид видел всех насквозь, и, особенно, племянника, за которым присматривал настолько пристально, что иногда последнему казалось, что даже стены и пол во Дворце глазеют на него, а пронзительный взгляд Верховного Апостола взирает на него с каждого портрета. Вильгельм терпеть не мог этот Дворец именно поэтому — за то, что при любой провинности его незамедлительно волокли прямо в кабинет к Высшему. Скрыться от его нравоучений было очень трудно.

Судя по сузившимся глазам родственника, сейчас настало время очередного разговора. Вильгельм лучезарно улыбнулся дядюшке, стараясь сделать так, чтобы его улыбка действительно выглядела искренне. Он быстро стер с земли свой маленький рисуночек на тему “как сильно я люблю своего дядюшку”. К счастью, Давид не заметил этого, внимание его привлекло нечто другое.

Верховный Апостол вышел из-за невысокого, подстриженного в форме куба, куста. Глаза его страшно округлились при виде горы Эдемских плодов.

— Это как это понимать?! — побагровел суровый представитель власти.

Вильгельм посмотрел на свою руку с зажатым в ней яблоком и зачем-то спрятал ее за спину.

— Это купидоны баловались.

Глаза Апостола медленно сузились и он зашипел сквозь зубы:

— Купидоны, значит? Ах ты, паршивец! И без тебя забот хватает, так и ты подливаешь масло в огонь? Где твой парик? Почему ты снова не на рабочем месте? Где Сакий?

— Я… Кажется, я его забыл у ванной комнаты, — автоматически парировал Вильгельм.

Ноздри Давида раздулись от гнева, сейчас он напоминал огромного быка, такого, на которых местные Стражники объезжали прилежащие территории. Волосы его белоснежного парика едва не шевелились, подобно змеям Медузы. В то, что ему едва ли стукнуло триста с лишним лет, верилось с трудом, он был всего на одно столетие старше самого Вильгельма, но управленческая жилка делала свое, преждевременно состарив родственника и сделав его похожим на чопорную мумию. К сожалению, несмотря на дряхлость, на пенсию Давид пока что не спешил, поэтому бедняге приходилось рьяно трудиться на ответственном посту и заодно присматривать, чтобы все остальные трудились не менее усердно, чем он. В свободное время Давид любил заставать племянника врасплох. Когда ему это удавалось, вся поза его исполнялась невероятной гордости и чувства собственной важности.