Рейз (ЛП) - Коул Тилли. Страница 17

Его голова наклонилась вперед, рот оказался на уровне моего уха, но я стоял крепко.

— И я не имею ни малейшего гребаного представления, кем я был до того, как попал в этот ад. И скоро так же будет и с тобой.

Мое дыхание участилось, а потом 362 отстранился. Прежде, чем я увидел его поднятую руку, он ударил кулаком в живот, я потерял равновесие и упал на землю.

— Наслаждайся первым боем... Я видел твоего противника. Ты не умрешь сегодня вечером, если будешь бдительным.

Последующий плевок на мою щеку заставил меня подняться и встать на ноги. Внезапно из клетки послышался гул аплодисментов. Мое сердце забилось быстрее. В подвале прозвучал выстрел.

Нынешний бой закончился.

Один боец умер.

Другой теперь знает, каково убивать.

И сейчас была моя очередь.

В коридоре снаружи послышались шаги, снялся замок, и стальная дверь распахнулась, в комнату зашел охранник.

— Выходи, — приказал он.

Заглянув в заднюю кабинку раздевалки, я увидел 362, который взял сай и тренировался с ним, он выбрал именно это холодное оружие. Тонкое лезвие вращалось вокруг его пальцев, и когда он посмотрел на меня, лицо не выражало никаких эмоций.

Охранник ухмыльнулся, когда я шагнул ему навстречу и протянул руки. Мой живот напрягся, когда он так смотрел на меня: от отвращения у меня мурашки пошли по коже. Как только мои руки были связаны, охранник потащил меня в темный коридор, вниз по крутой лестнице, дверь открылась — я вышел к толпе мужчин, обступивших клетку. Мое дыхание эхом отдалось в ушах, когда я приблизился к восьмиугольной металлической клетке, где уже ждал начальник ГУЛАГа. Вокруг нее стояли охранники с оружием, принимая деньги у зрителей.

Сопровождавший меня охранник подтолкнул вперед. Затем он расстегнул наручники, схватил меня за шею и швырнул в сторону стола с оружием.

— Выбирай, — потребовал он.

Нервничая, я посмотрел, что было предложено: клинки, топоры, сай, цепочки... и в конце пара серебряных кастетов.

— Выбирай! — надзиратель презрительно усмехнулся. — У нас впереди не весь гребаный день!

Двинувшись вперед, я схватил кастеты, сдвинув их на влажные руки, ощущения металла на коже были странными. Охранник схватил меня за руку и, развернув лицом к толпе, указал на ряд вытатуированных чисел у меня на груди — 818. Взоры десятков глаз были направлен на меня, и деньги начали переходить из рук в руки.

Охранник заставил меня стоять, как животное на шоу. Я оглядел незнакомые лица в толпе, сердце гремело в груди, ладони вспотели, а страх неминуемой смерти почти парализовал ноги. Звук выстрела из пистолета прогремел громко и резко, охранник толкнул меня вперед в восьмиугольник. Мальчик, примерно моего возраста, сжимал топор; его толкали в восьмиугольник с противоположной стороны.

Мои глаза были прикованы к нему. Он был примерно моего роста, но тоньше. Он тоже носил только черные шорты, а на груди было выгравировано число — 591.

Когда он ввалился в клетку, моча стекала по его ногам. Я видел, что он, сжимая топор в правой руке, был в ужасе. Дверца в клетке захлопнулась. Надзиратель стоял под дверью и стучал по прутьям, этот звук напоминал раскаты грома.

— Только один из вас выйдет живым. И это, бл*дь, точно. Нет раундов. Без перерывов. Просто убить.

Мои глаза расширились, когда я понял смысл его слов, но я знал, что мне некуда бежать. Я должен был убить этого мальчика, чтобы выжить.

Мальчик посмотрел на меня: по тому, как он стоял, я знал, что он не мог бороться. Мой папа учил меня с юных лет, как заботиться о себе. Я знал, как бороться. Я знал, как причинить боль... знал, как убивать.

Выстрел прозвучал, вспыхнули лампы. Мужчины били молотком по клетке, как голодные звери; они кричали фразы, которые я не смог разобрать. Надзиратель заорал, чтобы начинали бой, и адреналин наполнил мои мышцы. Я и противник замерли на месте, его глаза в страхе пробежали по толпе.

Мой пульс участился, и звук уныло отзывался в ушах, заглушая рев зрителей.

— Шевелитесь! — надзиратель кричал. Он потерял свое говняное терпение. Наши два охранника, стоявшие у двери позади нас, держали винтовки, направленные прямо на наши головы. Самосохранение взяло вверх; я переместился в центр ринга, а мой противник получил удар по голове от охранника. Мальчик споткнулся и врезался в мою грудь. Крики толпы резко выросли, видя как наши тела столкнулись. Воспользовавшись заминкой, я встал в позу и, выбросив вперед правую руку, ударил мальчика в челюсть. Кровь закапала с его лица. Ошеломленный, он упал и спиной ударился о пол. Понимая, что это мой шанс, я оседлал его и снова ударил по лицу. На его лице отразилось удивление, в то время как удары за ударом сыпались на него. Зубы выпадали на землю, а кастеты рвали его плоть.

— Пожалуйста... — прошептал мальчик, его тихий голос звучал как сирена в центре безумия вне этой клетки, — не убивай меня... я не хочу умирать... я боюсь...

Мои кишки скрутило, только я услышал его мольбу, словно гора свалилась с плеч. Я устал и запыхался. Оглядевшись вокруг тускло освещенной комнаты, я увидел, как завопила кровожадная толпа, и мой желудок сжался в отвращении. Взрослые мужчины. Взрослые мужчины болеют за детей, чтобы они кромсали друг друга, рвали друг друга до смерти.

Вытирая капли пота со лба тыльной стороной моей перевязанной руки, я слез с хныкающего 591 и, пошатываясь, встал на ноги. Охранники подняли оружие, отреагировав на мое движение. Я ударил по прутьям металлической клетки, и она застонала, будто от боли.

— Что ты делаешь, мальчик? — спросил один из охранников. Все, казалось, замедлилось, даже мой пульс.

Надзиратель обошел клетку, пока его сердитое лицо не оказалось в дюймах от моего на другой стороне клетки.

— Вернись и прикончи его!

К горлу подступила тошнота, когда я посмотрел на жесткое лицо охранника. Ему, должно быть, было около пятидесяти, и он был мощным, как танк. Ствол его пистолета был направлен прямо в мой лоб.

— У тебя есть пять секунд, чтобы вернуться туда и убить эту киску, или я пристрелю вас обоих.

Я услышал подобную угрозу, раздающуюся с противоположной стороны клетки. Услышав громкий крик, я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как 591 побежал на меня с топором. Хотя я и был в шоке, но увернулся и упал на землю — как раз вовремя, чтобы увидеть, как 591 врезался в металлическую клетку, топор жестко ударился о стальные прутья.

Он обернулся, чтобы противостоять мне, у него были безумные глаза, сквозь белые зубы просачивалась кровь. 591 пыхтел, как бешеный зверь. Я знал тогда, что надо делать.

Я испытал гнев, посылая прилив энергии всему телу. Когда 591 напал на меня, я упал и обернул ноги вокруг его тела. Он потерял равновесие, упал на землю, не теряя времени, я запрыгнул ему на спину. Поднял свои кастеты, клинки с шипами, и, направляя вниз, быстрым ударом проломил нижнюю часть его черепа. В ту же секунду тело 591 застыло подо мной.

Пистолет выстрелил, и толпа взревела, когда кровь начала хлестать из раны 591 на бетонный пол. Я был в шоке и не мог пошевелиться. Глядя вниз, увидел, что мое клинковое оружие было все еще в его черепе. Я вытащил клинки, меня вырвало, когда кусочки кости и плоти вышли с ними.

Чья-то рука грубо схватила меня за шею и потянула. Затем кто-то сильно толкнул ногой 591, его труп перевернулся. Безжизненные глаза 591 уставились на меня, разрывая мое виноватое сердце. Я убил. Забрал жизнь человека.

Пошатнувшись вперед, чему способствовал толчок в спину, я в очередной раз потопал через толпу мужчин, обменивающих наличные. Мой охранник бросил меня на пол в раздевалке в задней части подвала.