Рейз (ЛП) - Коул Тилли. Страница 49

Некоторое время мы оба молчали, потом Киса поднялась и протянула руку. Я посмотрел в ее глаза и заметил в них поддержку.

— Но ты смог, Лука. Ты выжил. И.. — она сделала вдох и расправила плечи. В ней появилась решимость. Я увидел это в выражении ее лица. — Нам надо вернуться обратно в тренажерный зал. Ты должен выиграть завтра этот бой.

Я смотрел на Кису-Анну, и гнев покидал мое тело.

Я должен выиграть этот бой.

Я должен вернуть себе свою жизнь или навсегда остаться жить в темноте.

Взяв Кису за руку, я заметил, как от слез блестят ее глаза. Я поднялся и прижал ее к себе. Наши взгляды встретились, я откинул назад ее длинные каштановые волосы, пробегая по ним пальцами.

Она прикрыла глаза.

— Ты должен выиграть бой, Лука. Правосудие должно свершиться. Это единственный выход, чтобы мы остались жить. Кровь за кровь. Ты должен сделать это для себя, для нас… но я хочу, чтобы ты сделал это ради Родиона. Он должен быть отомщен.

Наклонившись, я прижался лбом к ее, задержавшись так на мгновение. Затем я наконец-то отстранился, взял свои вещи и оделся. Застегнув мастерку на молнию, я поднял капюшон и посмотрел на мою Кису. Она смотрела под ноги, но затем подняла голову и на ее лице появилась грустная улыбка.

Я шагнул ближе, прижимая ее к себе, чтобы вдохнуть запах.

— Ты будешь хотеть меня после того, как я убью Дурова?

Киса замерла, а потом наклонила голову к моей груди.

— Да, lyubov moya, — произнесла она едва слышно. — Я была с Аликом так долго. Он нуждался во мне, не мог долго быть без меня.

Киса отступила от меня, но не подняла головы. Ее руки играли с завязкой на моей мастерке.

— Я всегда знала, что он был… другой, опасный. Всегда знала, что он не был похож на остальных, но я мирилась с этим, потому, что он был единственным, кого я знала очень долго, и еще я знала, что он убьет меня, если я попытаюсь уйти. Он не сможет жить, если меня не будет рядом. — Киса сделала глубокий вдох, в то время как мое сердце разрывалось от боли в ее голосе. — Но я не знала, что он забрала тебя у меня, забрал у меня моего брата. Я расспрашивала его о том дне, и он поклялся, что это ты убил Родиона. Теперь все, во что я когда-то верила, рухнуло.

— А твой отец? Что он сделает? — спросил я, чувствуя прилив собственнического инстинкта по отношению к Кисе. Ревность из-за того, что Дуров обладал ею все эти годы. Он заставил ее поверить, что нуждается в ней так сильно, чтобы она не смогла быть ни с кем другим.

Она была моей. Не его. Никогда его… МОЕЙ!

Киса отпрянула, выглядев слегка растерянной:

— Когда папа узнает, что Алик сделал с его сыном, его наследником, гордостью и радостью, а потом узнает кто ты, что ты — невиновен, он тоже захочет смерти Алика.

— Он так захочет? — переспросил я в замешательстве.

Киса посмотрела на меня, наклонив голову набок.

— Лука, ты не помнишь, есть ли у тебя семья тут, в Бруклине? Ты имеешь представление о том, как мы познакомились? Почему росли вместе? Почему ты знаешь Родиона и Алика?

Мои ладони начали потеть, головная боль стала сильнее. Я закрыл глаза, напряжение росло, мне стало трудно дышать.

— Лука! Лука! — звала Киса, я выдохнул, резко открыл глаза. Пот бисером покрывал мой лоб, и я почувствовал усталость, словно бил по груше три часа подряд.

— Не надо, не пытайся вспомнить прямо сейчас, — настаивала Киса, и я посмотрел прямо в ее глаза и сосредоточился на руке, которую она положила на мою щеку. — Не надо, ты устал. Тебе пришлось пройти через многое сегодня. Ты побледнел.

Пальцы Кисы гладили мою щетину, и это успокаивало меня. Я дышал под ритм ее ласки, пока мое сердце не стало биться ровнее.

— Хорошо, lyubov moya, — успокаивала Киса.

После того, как я пришел в себя, кивнул головой, давая понять, что со мной все хорошо.

Вопрос Кисы поразил меня. Семье? Люди, которые любили меня?… Я не мог даже представить себе это. Еще один укол боли, который мучил мой разум, но я знал, что должен блокировать его. Мне надо блокировать все, кроме боя с Дуровым.

Я наконец-то смогу отомстить.

— Нам нужно идти, — с неохотой произнесла Киса и протянула руку, которую я взял. Мы пошли обратно по песку в ту сторону, где нас, сидя в машине, ждал Серж.

Чуть позже мы приехали в тренажерный зал, я поцеловал Кису в губы.

— Увидимся завтра, Лука, — прошептала она. — Я постараюсь зайти к тебе до боя.

Кивнув, я открыл дверь автомобиля, но остановился, чтобы взглянуть на нее еще раз, замечая, какой красивой была Киса.

— Я… — я откашлялся, наклонив голову в сторону, и добавил: — Я … люблю… тебя.

Было так странно произносить эти слова вслух, но когда ее глаза заблестели, а рот растянулся в огромной улыбке, я знал, что произнести эти три слова было правильным.

Любовь. Пока еще новая и незнакомая эмоция для меня.

Киса подвинулась ближе и обрушила свои губы на мои. Когда она отстранилась, прошептала:

— Я тоже люблю тебя. Очень сильно. Очень, очень сильно.

Кивнув снова, я ощутил что-то теплое, как это чувство наполнило меня. Это застало меня врасплох. Я не знал, как противостоять этому.

— До завтра, — сказал я, поглаживая большим пальцем по ее мягкому лицу, и встал.

— До завтра, — ответила Киса.

Серж приподнял фуражку, прощаясь со мной.

Я вернулся в темный тренажерный зал, чтобы снова остаться одному в темноте.

С каждым шагом на пути к своей комнате для тренировок я повторял про себя:

Дуров.

Нью-Йорк.

Месть.

Убить.

Завтра вечером я наконец отомщу.

19 глава

Киса

— С вами все в порядке, мисс? — спросил Серж, всматриваясь в мое опустошенное лицо через зеркало заднего вида.

Я все еще смотрела в окно, эмоции переполняли меня, грозя вырваться наружу. Алик убил моего брата. Алик, мужчина, который контролировал и брал меня все эти годы, мужчина, которому я посвятила свою жизнь. И он обвинил Луку, моего Луку, в смерти Родиона… Боже! Только так он мог заполучить меня?

От этой мысли мне стало еще больнее. Ломоту усилило чувство вины. Отчаяние и миллион других эмоций.

Завтра вечером два моих любимых — один чистый, но сломленный, а другой — такой темный, что я только сейчас осознала, что совсем не знала его — будут сражаться насмерть.

Завтра вечером я потеряю одного из них.

Я знала, мое сердце подсказывало, кому — проиграть, а кому — выжить. Лука. Это всегда был Лука.

Алик заслужил того, чтобы умереть.

— Мисс? — снова обратился Серж, и я заметила беспокойство в его взгляде. — Что случилось? Я узнаю этот взгляд на вашем лице, это опустошение. До этого я лишь однажды видел его, и это было, когда мы сказали, что господин Толстой умер в аварии.

Я почувствовала, как по моему лицу потекли слезы, я шмыгнула носом и вытерла щеки.

— Серж, я только что узнала, кто убил Родиона. Я… я, — не в силах закончить предложения, я замолчала. Слишком много боли.

Я заметила, что мы подъехали к дому моего отца, паркуясь под покровом ночи, чтобы быть незаметными.

Как только машина остановилась, Серж развернулся ко мне лицом:

— Мистер Алик?

От удивления я открыла глаза, пульс грохотал в висках:

— Ты… знал? Все это время?

В отрицании Серж покачал головой:

— Нет, мисс. Не знал. Но, знаете ли, я наблюдал за ним всю его жизнь, видел, как он подрастал, превращаясь из мальчишки в мужчину, и что-то всегда с ним было не так. Словно он неустойчивый, и это глубоко в его душе.

Я сглотнула с трудом, слушая все то, что говорил Серж. Он был прав. Алик всегда был таким разным. Наслаждающийся насилием, контролем, владением мной… убийствами. Ему надо было продолжать убивать, или он мог вернуться на улицы, чтобы вымещать свой гнев на конкурентах. Пять лет назад Братва решила, что он должен представлять их на чемпионате в «Подземелье». Мой папа хотел, чтобы он мог дать выход своему гневу, и тогда это не будет создавать проблем с соперниками и когда-нибудь даже принесет прибыль.