Проблема с вечностью - Арментроут Дженнифер. Страница 10

Роза была умна и наблюдательна, как кошка, и то, что фраза, как она сказала, звучала по-пуэрторикански, не могло ее не насторожить.

Мой взгляд намертво приклеился к коротенькому сообщению с пожеланием спокойной ночи. Меня как будто парализовало… в голове роилось столько мыслей, столько всего хотелось написать в ответ, но к тому времени, когда я подобрала подходящие слова, шел уже второй час ночи, и я побоялась его разбудить.

Нет, я все-таки придурочная. Серьезно.

Утром в школе я довольно быстро усвоила, что попытки ориентироваться в переполненных коридорах, находясь в полусонном состоянии, могут стать сюжетом какого-нибудь романа-антиутопии из тех, что я читала.

Выгрузив учебник по риторике в серый стальной гроб своего шкафчика, я схватила книжки для первых двух уроков, решив, что потом успею заскочить и взять остальные. Я стала закрывать дверцу, стараясь не думать о встрече с Райдером и настраиваясь на то, что если Кейра захочет пообщаться, обязательно поддержу разговор. Дверца застряла. Вздохнув, я снова открыла ее и, приложив чуть больше усилий, захлопнула. На этот раз замок сработал. Довольная, я подхватила сумку и повернулась, чтобы идти в класс.

– Ты?

Я обернулась на голос и поискала глазами, кто бы это мог быть, а потом увидела ее. Девушку из класса риторики. Девушку, которая прикасалась к Райдеру так, словно это было в порядке вещей и он не имел ничего против.

– Это ты. – Ее карие глаза сузились. – Я бы хотела ошибиться, но это действительно ты.

Краем глаза я увидела, как девочка с косичками, которая вчера сказала мне: «Привет», остановилась в нескольких шагах от нас, поглядывая на шкафчик, у которого стояла моя собеседница. Потом «Косички» попятились и дали деру.

О, черт, это не к добру.

Девушка поджала глянцевые розовые губы.

– Ты ведь не догадываешься, кто я, не так ли?

Медленно, я покачала головой.

– А я знаю, кто ты, и не потому, что ты в моем классе риторики. Я просто не могу поверить, что это ты, – продолжала она. – Думаю, тебе давно уже пора сдохнуть или что-то в этом роде.

Сердце ушло в пятки. Второй день в школе, а я уже получаю смертельные угрозы?

Ремень потертой оливково-зеленой сумки-почтальонки чуть соскользнул с ее плеча.

– Чтобы ты знала, я – девушка Райдера, – решительно произнесла она.

Ого.

Ого.

Что ж, тогда это объясняет характер прикосновений.

В груди родилось странное ощущение. Не то чтобы разочарование. Скорее, признание факта. Конечно, я догадалась обо всем еще вчера, когда увидела, как они заходят в класс. Да, он красавец. И девушка ослепительна. Они великолепно смотрелись вместе, и это понимала даже я, не имевшая никакого опыта в амурных делах. Но я же смотрела телевизор. Читала книги. Дружила с Эйнсли. Я понимала, что отношения Райдера с этой девушкой вполне закономерны.

Она придирчиво оглядывала меня, словно пыталась что-то понять.

– Он говорил…

– Что тут происходит? – Откуда ни возьмись, рядом с девушкой нарисовался Джейден.

При ближайшем рассмотрении он выглядел моложе меня и этой девушки. Может, он в девятом или десятом классе? Его глаза, такие же светло-зеленые, как у Гектора, не казались воспаленными, как вчера, когда мы столкнулись в коридоре.

Девушка посмотрела на него сверху вниз с не меньшим удивлением, чем я.

– Чего тебе?

– Не будь puta, [7] Пейдж. – Зеленые глаза закатились, но губы дернулись в ухмылке, когда он протянул руку и потянул ее за пышную косу. – Кто ты сегодня? Китнисс [8] из гетто?

Она выдернула косу из его рук.

– Ты даже не знаешь, кто такая Китнисс, ты, мелкий панк. Наверное, думаешь, что «Голодные игры» – это то, что бывает после того, как ты нанюхаешься.

Хм.

– Похоже на правду. – Джейден подмигнул мне и лукаво улыбнулся. – А я тебя знаю. Мы вчера столкнулись в коридоре. – Он помолчал. – И я видел, как вы болтали с Райдером после уроков – там, на парковке.

Мой взгляд метнулся к девушке, которую звали Пейдж. В ее глазах застыл лед.

– Ты немая или как? Ты не сказала мне ни слова, – бросила она.

Знала бы ты, насколько я немая.

Брови Джейдена сошлись на переносице, когда он взглянул на нее.

– Глупый вопрос, Пейдж. Говорю же, я видел, как она разговаривала с Райдером.

– Знаешь, что? – Лицо девушки сморщилось, но даже это не испортило ее красоты. Она повернулась к нему и уперлась руками в бедра. – Мальчик, тебе своего дерьма не расхлебать, так что не лезь еще и в чужое.

Он склонил голову набок.

– Смелые речи цыпочки, которая всегда сует нос в мои дела.

Они явно увлеклись выяснением отношений, и, пока эти двое грызлись – похоже, не в первый и не в последний раз, – я повернулась и незаметно влилась в поток учащихся.

Ты немая?

Мои щеки горели, когда я добрела до своего класса, и смущение быстро переросло в злость – в основном на себя. Я могла бы сказать ей что-нибудь, что угодно, вместо того чтобы стоять истуканом, словно у меня и впрямь нет языка.

И, боже. Она – девушка Райдера. Я не ошиблась. Девушка, которая спросила, не немая ли я, девушка, рядом с которой я выглядела полным лузером, – его девушка.

Мне хотелось биться головой о парту.

Немая.

Видит Бог, как я ненавидела это слово.

Все считали меня немой – мисс Бекки и мистер Генри, социальные работники, тетки из опеки. Даже Карл думал так поначалу, когда они с Розой впервые увидели меня. Только Райдер знал, что это не так. Что я умею говорить и говорю не хуже других.

Но сегодня я промолчала.

Доктор Тафт как-то произнес мудреную фразу, объясняя, почему я так долго не разговаривала – посттравматический синдром, сказал он, после всего… всего, что я испытала в раннем детстве. Половину наших занятий мы посвятили выработке механизмов адаптации и восстановлению речи.

Столько сил ушло у меня на то, чтобы прийти к сегодняшнему дню, когда я поняла, что мне больше не нужны сеансы психотерапии, и надо же – всего несколько минут отбросили меня на двадцать шагов назад. Я снова почувствовала себя Мэллори в пять лет, потом в десять, в тринадцать – Мэллори, которая ничего не умела и ничего не говорила. Мэллори, которая всегда предпочитала отмалчиваться, потому что ей казалось, что это самый безопасный путь.

Я ненавидела это чувство.

Я крепко, до боли в пальцах сжала авторучку. Слезы разочарования обжигали горло, и я никак не могла сосредоточиться на уроке химии, и еще труднее было не поддаться эмоциям, особенно когда до меня дошло, что я опять сижу на «галерке».

Не привлекая к себе внимания.

Кейра повернулась ко мне, как только уселась за парту в классе английского.

– Слушай. У меня к тебе очень странный вопрос.

Застигнутая врасплох, я захлопала ресницами, и в животе разлилась пустота. Неужели она тоже хочет спросить, не немая ли я?

Она улыбнулась, заправив за ухо шальной завиток, который тут же выпрыгнул обратно. Ярко-синие сережки свисали с крошечных мочек ее ушей.

– Ты никогда не думала о том, чтобы попробовать себя в чирлидинге?

Я вытаращила глаза. Это шутка, да? Потом я оглядела класс. Никто не смотрел в нашу сторону и не держал наготове мобильник, чтобы запечатлеть этот момент для потомков.

– Я хочу сказать, ты с виду довольно крепкая. Тебя можно поставить как базу или споттером, [9] – сказала она, пожимая плечами, как будто не она только что назвала меня крепкой. – Понимаешь, мы в отчаянии. Мало кто из девчонок соглашается, а вчера на тренировке одна из наших сломала запястье, так что я подумала о тебе. – Она пробежалась пальцами по тонкой руке, покрутив голубой браслет. – Ну, что скажешь?

Э-э.

– Ты очень симпатичная, а сине-красная форма будет отлично смотреться с твоими волосами, – продолжила она, покосившись на дверь.