Одна из тридцати пяти (СИ) - Ромова Елена Александровна. Страница 21

Он взял стул за спинку и переставил к стене. Теперь Джина стояла посредине комнаты: руки связаны за спиной, ноги скованны цепями. И она была такая маленькая, трогательная и напуганная.

— Берингер, прошу — поверьте мне! — зашевелились ее побледневшие губы.

— Я знаю, кому выгодна смерть Эдмунда, — произнес он, медленно ходя по кругу, — но мне нужны были исполнители. А я всегда нахожу то, что ищу. Правда, тебе все-таки удалось некоторое время морочить мне голову, и я даже поверил, что ты можешь быть не при чем.

— Я действительно не при чем.

Берингер усмехнулся.

— Вижу, тебе сложно понять, девочка, что за каждое слово, которое вылетает из этого рта, — мужчина схватил ее за подбородок, сжал пальцы, вынуждая ее губы выпятиться вперед, — придется ответить.

Она не смела вздохнуть. Цепи но ногах жалобно звякнули.

— Чего же ты молчишь, милая? — его глаза сверкали гневом. — Расскажи, как ты потешалась надо мной, изображая из себя невинную овечку. Ну же, Джина!

Вот теперь она испугалась по-настоящему. Кажется, поняла, что сейчас он безумно опасен. Сейчас Райт и в самом деле походил на цепного пса, готового вопреки ненависти и презрению, наперекор принципам, пойти на самое настоящее преступление.

— Ты же прекрасно знаешь, что ты делаешь со мной, так ведь, маленькая лгунья? — приближая свое лицо к ее пылающему лицу, — и уверен, до недавнего времени это тебя забавляло, правда? Этакая скромная невинная девочка…

Она молчала, потому что не могла выдавить ни слова. И правильно: любое ее движение, а особенно движение этого чувственного рта лишили бы его остатков самообладания.

— Я же предупреждал тебя, чтобы ты держалась от меня подальше, верно?

— Райт… — фатальная ошибка! Она не успела договорить.

Его реакция была молниеносной. Горячий грубый, почти болезненный поцелуй обжег ее губы.

Было лишь одно обстоятельство, которое заставило меня, ничем не примечательную девушку из Хоупса, только раз в жизни испытать гамму всех самых мрачных, болезненных, губительных эмоций — близость этого мужчины. Его звериный, полный пренебрежения, страсти и порока поцелуй стал для меня первым. Тем, что любая девушка должна запомнить навсегда. Райт терзал мои губы с настойчивостью изголодавшегося животного, пока я не сжала зубы. Райт отпрянул, шипя от боли.

Видя, как он подносит тыльную сторону ладони к губам, стирая кровь, я предполагала, что это и есть конец всей моей жизни. Однако, мужчина довольно резко схватил меня за руки, срезал веревку, затем присел передо мной, снимая цепи с щиколоток. А я поняла, что рыдаю — беззвучно и горько.

— Что вам еще от меня надо? — от каждого его прикосновения, я хотела сжаться в комок.

Зато теперь я свободна, но не шевелюсь, и Берингер тоже не двигается. Кажется, ему неприятны мои слезы. Более того, он просто не выносит их.

— Я не стану извинятся, — произнес он мрачно, извлекая портсигар.

— К черту ваши извинения! Уверена, вам понравилось.

— Не стану спорить, — он закурил, водя кончиком языка по прокушенной губе.

Это движение, его набухшая губа, его лицо, которое еще пылало страстью, ввергли меня в пучину ужаса.

— Что дальше? — бросила с вызовом. — Что еще сделаете, чтобы я призналась во всех смертных грехах?

— Я и так знаю все о твоих прегрешениях, — отозвался он, делая несколько торопливых затяжек и сразу туша окурок о стену узилища, — хотелось просто услышать правду от тебя, Джина. Но, видимо, каждый из нас останется при своем.

— И что же? Не будет каленого железа, кнута и щипцов?

— А надо? — он повернулся, смерив меня взглядом. — Могу устроить.

Я промолчала. Не могу долго смотреть в его глаза. Вообще, не могу смотреть на него! Ни сейчас, ни потом, никогда.

— Я свободна?

— Свободна? — переспросил он, ухмыляясь. — Нет. Измена королю и его семье карается…

— … смертью, — вымолвила я глухо. — Тогда сделайте одолжение, лорд Берингер, зачитайте, наконец, обвинение.

ГЛАВА 12

Я наблюдала, как советник с присущей ему надменностью, опускается в кресло, находящееся напротив моего. Нас разделял кованый столик, на котором стояла открытая бутылка вина и два бокала. Теперь все, что происходило ранее: темный подвал, пыточная, удушающий жаркий поцелуй, казалось чудовищным кошмаром. Разве это было? Хотя, признаюсь, я никогда не смогу забыть того, что сделал Райт.

— Ну что, Джина? — раздался его спокойный голос.

Страсть, которая его испепеляла, была сведена на «нет» колоссальными усилиями.

— Жду ваших обвинений.

Я понимала, насколько серьезна ситуация и критично мое положение. Я догадывалась, что у советника есть доказательства моей причастности к заговору против Эдмунда, но я не понимала, кто мог подставить меня. Может, Мэг, которая последнее время, оббивает порог моей комнаты?

— Попытка убийства наследника Хегея, — видимо, Берингер начал действовать без утаек. Да, пожалуй, так будет лучше для нас обоих.

Он облокотился на спинку кресла, склонил немного голову и приблизил бокал к губам. При этом его взгляд скользил по мне, как жгучий солнечный луч. И это было неудивительно, потому что выглядела я отвратительно. Впрочем, в этом была его вина.

— Доказательства? — спросила хрипло, зная, что они у советника есть.

— Переписка Мотинье с лордом эль-Берссо, двадцать пять тысяч лир, которые перешли во владения твоего отца после твоего отъезда, показания леди Эртон, твоей компаньонки, которые, поверь, не идут тебе на пользу, и шифровка от епископа. Что же еще? — он театрально почесал подбородок. — Ах, да, твое вездесущее поведение и снотворное в бутылке с вином, которое едва не угодило в руки принца. Но это мелочи. Настоящие доказательства я обязательно предоставлю тебе, моя дорогая, когда сюда привезут твоего отца.

— М…моего отца?

— Никак не могу обойтись без него, — усмехнулся Райт.

— Что его ждет? — выпалила я, сжимая подлокотники кресла.

Советник медленно отпил вина, издал шипящий вдох, когда алкоголь коснулся прокушенной губы. Эта метка давала нам обоим повод не забывать о случившемся.

— Его ждет встреча со мной, — коротко ответил он.

— А с мужчинами вы более словоохотливы, так ведь?

Глаза Берингера сощурились, в них снова полыхнули опасные искорки.

— Надеюсь, он тоже не прочь со мной поболтать, — произнес с сарказмом, — иначе мне придется его заставить.

— Знаете, что, — меня душил спазм страха, но я продолжала говорить: — когда вы выясните всю правду и поймете, насколько заблуждались, я уже никогда — слышите, никогда — не прощу вас.

Райта позабавили мои слова. И с какой стати я решила, что ему нужно мое прощение?

Мужчина снова наполнил бокал, устало облокотился на подлокотник, не спуская с меня глаз. И я спросила:

— Где моя компаньонка?

— Рад, что тебе это интересно. Если тебя устроит такой ответ, то она жива.

— Не устроит.

— Леди Эртон наслаждается видом одиночной камеры в темнице. За пособничество в преступлении против королевской семьи она отправиться на плаху.

Я нервно сглотнула. Мысли прокручивались в голове по кругу. Я искали зацепки, пыталась понять, когда все это началось и каким образом пришло к подобной развязке. Кому выгодно убрать меня из игры? Епископу?

— Когда вы узнали?

— После истории со снотворным я отправил своих людей в Хоупс, — увидев, как мое лицо изумленно вытянулось, Райт произнес с легкой улыбкой: — Я никому не доверяю на слово, милая. Так вот, мои люди прибыли несколько часов назад с соответствующим донесением.

— А как же Элина?

— С ней было сложнее. Шифровки от епископа и раньше попадали ко мне, но сейчас они стали более конкретными. Я приставил к тебе своих людей. В частности Мэг Ингрэм.

Я слушала молча, но каждое слово оставляло рану у меня на сердце.

— Твоя компаньонка созналась, — продолжал Берингер, — она оказалась куда умнее и не стала отрицать очевидное.