Покупатели мечты - Кури Августо. Страница 40

Я знал довольно хорошо Остров Демонов и его славу. В прошлом я просил, чтобы мои ученики выполнили социологическую работу о перспективах жизни этих уголовников. У студентов ничего не получилось. Им угрожали, а затем выгнали с острова. Некоторые из заключенных командовали бандами изнутри тюрьмы. Мои ученики боялись, что им будут угрожать снаружи. Кокаин, героин, конопля, галлюциногенные препараты неоднократно проходили сквозь строгую систему изоляции этого учреждения.

Директор и служащие были в отчаянии оттого, как себя в последнее время вели заключенные. Они подозревали, что те планировали бежать. Сам директор, трое полицейских и пять надзирателей были приговорены уголовниками к смерти. Они были вынуждены ходить с охраной даже за пределами тюрьмы. Будучи обеспокоенным, директор сказал:

— Нынешнее насилие достигает невообразимых масштабов. Не только те, кто лишен социальных привилегий или имеет серьезные проблемы в семье, совершают преступные деяния, но и молодые люди из среднего класса совершают зверства по отношению к невинным людям. Во многих школах насилие превратилось в рутину. — И в момент напряженности и подавленности Фернанду Латару подтвердил: — Я не понимаю… ведь следовало бы ожидать, что насилие искоренится в этом столетии. — И, вспоминая слова Учителя, услышанные при других обстоятельствах, он добавил: — Мы совершили гигантский прыжок в области технологии, но мы находимся в зачаточном состоянии в плане альтруизма и толерантности.

После своего короткого рассказа удрученный директор обратился с просьбой к Учителю, которая меня поразила:

— Учитель, на меня произвела впечатление техника проведения инвентаризации пяти драм из нашей жизни. Может быть, вы и ваши ученики смогли бы научить заключенных моего учреждения или хотя бы некоторых из них этой социотерапевтической технике? Кто знает, возможно, у них появится шанс зажечь искру социальной чувствительности и сопричастности?

Задохнувшись, я подумал: «Как это возможно? Кому удастся заставить этих психопатов проникнуть в самих себя? Это очень рискованный социологический опыт, очень опасный. Как заставить их увидеть необходимость в том, чтобы поделиться своими историями с другими, если они убивают друг друга без предупреждения?» Один надзиратель с Острова Демонов был более резким:

— Общество обращается с нашими заключенными как с мусором, а мы, работающие там, боимся их. Несмотря на преступления, они — человеческие существа. Неужели вы не смогли бы внести свой вклад?

Ясно, что Учитель не собирался соглашаться. Хотя бы потому, что он недавно подвергся риску умереть. Разумеется, он не подвергнет больше этому страшному риску ни себя, ни тем более свою хрупкую группу. Но прежде чем он дал отрицательный ответ, Краснобай поставил всех «на угли». Ответив за Учителя и за всех нас, он сказал:

— Мы принимаем предложение обучить этих пацанов!

— Парочка хороших шлепков — и все придет в норму, — пошутил Мэр.

Наивные, они не знали, о чем говорят. Но прежде чем я успел возразить им, директор и его служащие зааплодировали:

— Браво! Большое спасибо!

Несчастные подумали, что это учреждение было общественной школой с недисциплинированными учениками. Они не знали, с кем собираются иметь дело и что такое Остров Демонов. Их поджарят, как сардин, в первые же секунды, как только они откроют рот, чтобы рассказать анекдот.

Придя в экстаз, один полицейский, тоже наивный, громко заговорил:

— Наконец-то знаменитые мыслители сделают свой вклад в Остров Демонов.

«Мыслители? — подумал я. — Только если без глупостей…»

Думая, что полицейский шутит, упоминая название острова, Бартоломеу поправил его:

— Не говорите так о малютках. Это — остров ангелов.

— Воспитайте детей так, чтобы тюрьмы превратились в музеи, — сказал Мэр.

Учитель на этот раз оставался особенно задумчивым, он почти не дышал. Он знал место, куда его приглашали прогуляться.

— Вы только что согласились на задание, чтобы работать в тюрьме строгого режима, — произнес Учитель, обращаясь к двум наглецам.

Краснобай тут же замкнулся в себе и с комком в горле уточнил:

— Тюрьма особо строгого режима, Учитель?

После того как он немного поразмыслил, Краснобай заговорил, сохраняя при этом спокойствие:

— Да! И, если вы на самом деле этого хотели, то перед вами возможность продавать грезы в той среде, где почти нельзя грезить.

Фернанду Латару поддержал его и добавил:

— Я предлагаю вам всю службу безопасности, которой мы располагаем.

Поправляя себя, Бартоломеу попытался найти предлог, чтобы не соглашаться на эту миссию, однако решил использовать Барнабе.

— Мэр, — сказал он товарищу, — я чувствую, что вы удручены, угрюмы, у вас головокружение и вас качает.

— Нет, со мной все прекрасно. Я всякой бочке затычка. — И, замыкаясь в себе, продолжил: — Мне нехорошо, у меня мужская менопауза.

Тем не менее Учителю пришелся по душе этот проект. Он сказал этой парочке бродяг и всем нам:

— Почему бы вам не театрализовать боязнь мышей Бартоломеу для этих заключенных и на этом примере объяснить им возникновение эмоциональных призраков? В конце концов, все мы боимся каких-нибудь мышей в закоулках нашей психики. Кто знает, может быть, Юлий Цезарь станет режиссером-постановщиком этой пьесы!

Внезапно безответственный Мэр распалил свои биполярные эмоции, переходя от упадка духа к вершинам эйфории, и сделал из себя самого главного героя среди нас.

— Замечательная идея! Кто знает, а вдруг нам удастся пробить брешь в душах уголовников на примере тяжелой жизни этого сложного человеческого существа… — И он показал на Краснобая.

Краснобаю это не понравилось, и он не стал терять время. Подражая Мэру, он напыщенно произнес:

— Послушайте, этот человек, простолюдин Мэр, является отверженным. У него есть все, чтобы заблуждаться. И в конце концов он таки заблудился. Бартоломеу расхохотался.

— Красноба-а-а-ай! — закричал Мэр.

И тот поправился:

— Но, поскольку мой друг учится укрощать свои странные призраки, у меня есть реальная надежда, что он немного изменится. — Краснобай снова расхохотался.

Двое негодяев насмехались надо всем и всеми, причем в самое неподходящее время. Но они были такими остроумными, что мы практически не могли не смеяться над ними. Некоторые улыбались, не имея ни малейшего представления о том, что нас ожидает. Смущенный, я посмотрел на профессора Журему и, склонившись, сказал ей тихонько:

— Вы знаете, что такое Остров Демонов?

— Да. Нас зажарят заживо. И, если кто-нибудь выйдет оттуда живым, он, разумеется, будет приговорен к смерти!

Моника, услышав этот разговор краем уха, задрожала. Профессор знала это знаменитое учреждение. Она уже направляла некоторых из своих учеников, закончивших курс, применять в определенных группах заключенных педагогические техники, основанные на теориях Морена, Пьяже, Фрейда, Выготского, но ничего не получилось. Ее ученики выходили оттуда почти без одежды.

Спасать самоубийц с вершины моста или монумента было легким заданием по сравнению с перевоспитанием преступников, которые прожигали свою жизнь. В свои двадцать, тридцать или сорок лет каждый из них пережил больше драм, чем десять пожилых людей в свои восемьдесят.

Перед этой рискованной миссией я отступил.

— Учитель, простите меня, но я вне игры! Риск громаднейший. Ходить вместе с Бартоломеу и Барнабе — это куда ни шло, но работать вместе с ними, перевоспитывая преступников с Острова Демонов, просто немыслимо.

Бартоломеу попытался спровоцировать меня.

— Смотрите сюда, люди! Великий воспитатель уписался! — Его слова укололи меня в самое сердце.

К моему изумлению, в этот момент на сцену вышел один студент-медик, Жоау Витор, употребляющий наркотики. За последние недели он несколько раз плакал у меня на плече.

— А почему бы нет? — сказал он. — Я тоже готов рискнуть, чтобы помочь им. Я тоже был арестован.

Жоау Витора должны были вот-вот выгнать с факультета. Проходив с Учителем последние два месяца, он начал реорганизовывать свою жизнь. Он пользовался кокаиновыми инъекциями. Его вены затвердели, стали волокнистыми от ежедневных уколов. В отчаянии он искал вены в других местах и начал колоть где придется. В этом Жоау Виторе я видел своего сына Жоау Маркоса. Похожие имена, такая же разбитая жизнь.