Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ) - Заболотская Мария. Страница 19

— Но разве он согласится помочь нам? — робко спросила я. — Он служит ведьме…

— Он служит своей жадности. И труслив, как и все низкородные. Изловим его и посмотрим, что быстрее заставит его отречься от клятвы верности — страх или корысть, — голос Хорвека был спокоен, но я мне казалось, что я улавливаю хищные шипящие нотки.

— Ох, не нравится мне это… — пробурчала я. — Шутка ли — изловить оборотня! Многих ли ты до сих пор поймал? Не в мешок же его засунуть, за шкирку схватив…

— Есть много способов… — начал было Хорвек, но я перебила его:

— И все они наверняка суть богомерзкое чернокнижие!

— Верно, — не стал отрицать он. — Но есть и такие, которые по силам обычному человеку, не обладающему способностями к чарам. Самый известный из них — веревка повешенного. Если бы сегодня твоего любезнейшего родственника вздернули, то мы бы могли украсть петлю, сломавшую ему шею, и накинуть ее на оборотня…

— Чтоб отсох твой черный язык! — я принялась плевать за плечо. — Не смей говорить об этом более! Да спасут боги дядюшку Абсалома от виселицы! Смилуйтесь, святые угодники! Не допустите, чтоб дядю погубили эдаким лютым образом!..

— Простая веревка с виселицы, еще не затянувшаяся на чьей-то шее, — продолжал Хорвек невозмутимо, — не имеет такой силы. Однако мы всегда можем изловить бродячую собаку и удавить ее…

— Вот уж нет! — меня всю передернуло от отвращения. — Это ничем не лучше чернокнижничества!..

— На самом деле, ты права, и все это — ровно такая же магия, как и та, что использует ведьма, — бывший демон улыбнулся мне, показывая, что все предыдущие его предложения были мрачной шуткой, но я не слишком-то в это поверила. — Некоторые чародейские ухватки годятся даже для людей с мизерным даром. Все они, как на подбор, мерзки и жестоки. Это великий парадокс магии — самые простые и самые сложные чары одинаково отвратительны и всегда замешаны на чьей-то смерти. Однако посередине между ними есть немного волшебства, которое не требует крови, боли и смертей — и оно тебе по силам, Йель. Не торопись отвергать его, когда от этого зависит и твоя жизнь, и жизнь твоих близких…

Хитрый, хитрый Хорвек! Он вел уговоры так искусно, что я и впрямь поверила в то, что колдовство может быть не таким уж безобразным — особенно после историй про висельников и удавленных собак. Вновь я нерешительно кивнула, соглашаясь с его словами, и в моих руках тут же оказался потертый витой шнур, вид которого заставил меня вздрогнуть.

— Это обычная веревка? — с подозрением спросила я, испытывая сильнейшее желание отшвырнуть в сторону нежданный дар.

— Не совсем, — с улыбкой ответил Хорвек, и я тут же с проклятиями бросила шнурок на пол, отплевываясь и вытирая руки об одежду. Недаром мне сразу подумалось о дурном!

— Ты ею кого-то удавил? — сипела я, не в силах отвести взгляд от веревки, лежавшей у моих ног. — Снял с висельника? Или прикончил какую-то бедную собачонку?!

Видимо, веселиться при виде моего испуга было одним из немногих удовольствий, оставшихся на долю бывшего демона. Но он решил не потакать своим слабостям очень уж сильно, и, согнав с лица ухмылку, серьезно заверил меня, что шнурок этот не обрывал жизнь ни человеку, ни неразумному животному.

— Почти бесполезная дрянь, — подытожил он. — Этой веревкой подпоясывался монах, и отнюдь не из самых богобоязненных. Будь он хотя бы отшельником… или же достань у него сил соблюдать пост… Но нет, это был совершенно негодный ленивый монах. Веры в тех узелках, которые он завязал на своем поясе, давая обеты, не хватит даже на то, чтобы изловить трущобного домового духа, но если ты добавишь к ней еще десяток узелков…

— Мне нужно завязывать узелки? — спросила я, с неохотой протягивая руку к веревке, которая все еще внушала мне безотчетное отвращение.

— Да, и побольше, — кивнул Хорвек. — Я научу тебя, что нужно говорить при этом…

Я обреченно вздохнула, чувствуя, что увязаю все глубже в паутине греховных помыслов. Теперь я понимала, отчего демонов называли искусителями — всего за один вечер я превратилась в колдунью, нашептывающую заговоры на узелки! «Кончится тем, что моя шея и впрямь заслужит ту петлю!» — мрачно думала я, вслух бормоча слова немудреного заклинания: «Первый узел — начало, второй узел — свобода, третий узел — закон…».

Хорвек тем временем копался в своей сумке, что-то перекладывая и изучая. Выглядел он оживленным, и если раньше мне внушали беспокойство его равнодушие и безразличие ко всему, то теперь я склонялась к мысли, что проявления живости на его лице выглядят куда более опасными.

— Пожалуй, хватит, — сказал он, покосившись на пояс в моих руках. — А теперь слушай, как нужно действовать, чтобы этой ерунды хватило для спасения твоей жизни…

Предчувствия меня не обманули: охота на оборотня оказалась весьма рискованным предприятием. Хорвек объяснял обстоятельно, не обращая внимания на мой возмущенный писк, и когда я, дослушав его, испуганно запротестовала, спросил:

— Неужто ты думаешь, что это — опасность?

— А что же это, если не опасность, бесы тебя дери?! — вытаращилась на него я.

— Опасность — оставаться в городе, под боком у разъяренной ведьмы, слуги которой выйдут в полночь тебя искать, — он был так серьезен, что я начала трястись вдвое сильнее. — Еще опаснее — совершать кражу во дворце, который теперь принадлежит ей. А уж как опасно показывать, что ты хочешь разрушить ее чары! Но ты как глупый мышонок, Йель, который думает, что если из его норки кота не видать, то о коте можно позабыть. Если ты будешь мешкать — очутишься в когтях колдуньи. И если охота на оборотня окажется неудачной — выйдет ровно то же. Что же здесь за риск? Почти никакого — для человека в твоем положении.

Хоть объяснения Хорвека больше походили на запугивание, но в действенности им нельзя было отказать. Я все еще дрожала, но уже соглашалась с ним.

— До полуночи еще осталось три часа, — сказал он, прислушиваясь к бою больших часов, установленных в общем зале. — Можешь вздремнуть немного. Ночь выдастся не из легких, и возможность поспать на хорошей кровати тебе выпадет еще нескоро.

— Да разве смогу я заснуть?! — воскликнула я, искренне полагая, что теперь до самой смерти глаз не сомкну от переживаний.

— Одно из важнейших умений чародея — бережное отношение к своим силам. А ты сегодня немножко… самую малость колдовал, Йель, — Хорвек мягко, но неумолимо подталкивал меня к кровати. — Конечно, заговор на веревку — не из сложных, и ты пока еще не чувствуешь упадка сил, или не отличаешь его от обычной усталости, но никогда не стоит упускать возможность отдохнуть…

И стоило мне забраться под теплое одеяло, как я тут же уснула, продолжая и в полудреме бормотать себе под нос какие-то возражения.

К тому времени, как Хорвек растолкал меня, настроение мое ничуть не улучшилось. Сам он, по всей видимости, все это время бодрствовал, и я впервые отметила, какие черные тени залегли под его глазами.

— Отчего ты сам не спал? — спросила я, нахмурившись, но ответа не дождалась. Из этого следовало, что причина вновь крылась в противостоянии духа и тела: чем реже бывший демон уступал требованиям своей нынешней телесной оболочки — тем яснее был его ум.

— Но ты погубишь… свое тело, — вполголоса произнесла я в спину Хорвеку, на этот раз не сдержавшись.

— Или оно погубит меня, — ответил он, не оборачиваясь. — Человеческая плоть слаба и недолговечна изначально, что проку ее жалеть?

Я умолкла, понимая, что для того, кто когда-то был демоном, человеческие годы кажутся часами, да еще и потраченными впустую. От мысли этой на душе становилось холодно и тоскливо, ведь и моя жизнь была всего лишь пустяком, пылинкой в глазах высшего существа. Хорвек временами действовал, точно пытаясь поскорее отдать свой долг и исчезнуть, но… он вернулся однажды, и в этом мне виделось что-то обнадеживающее. Быть может, именно здесь могла найтись точка равновесия, позволяющая ему сохранить разум и жизнь?..

Внизу нас поджидал сонный хозяин гостиницы.