Level Up. Рестарт (СИ) - Сугралинов Данияр. Страница 2

Не писалось. Ни в тот день, ни на следующий, ни вообще я больше не написал ни одной новой главы. Писать мешало не только отсутствие мыслей, но и то, что я не умел сосредоточиться. Меня постоянно отвлекали уведомления из соцсетей, чатов, кошка Вася (об этом позже), Яна, мухи, сквозняк, закипевший чайник, закончившийся в кружке кофе, интересные посты и статьи, желание поспать, желание поесть, перекуры, неудобный стул, который я сменил на неудобное кресло с распродажи… Писать мешало все, но больше всего мешала Игра.

Именно так, с большой буквы. Игра заменила мне реальность. Именно в ней я познакомился с Яной, там добился наибольших жизненных успехов (ха-ха, это не шутка, я действительно так считаю). Наш клан стал вторым на сервере в рейтинге, попасть к нам хотят многие, но мы берем не всех. Далеко не всех.

Я, как замглавы клана, отвечаю за многие внутриклановые процессы, что отнимает много времени. Различные услуги, которые мы предоставляем богатеньким игрокам, приносят определенный доход, как самому клану, так и его руководству, но в реальных деньгах это выражается в таких суммах, что озвучивать цифры мне стыдно.

Всю прошлую ночь мы «осваивали» новый контент,[3] что выражалось в бесконечных попытках завалить очередного нового босса,[4] наших смертях, вайпах[5], новых попытках, ругани на канале[6], накапливающейся усталости и утере концентрации. Мы вайпались раз за разом, и прогресса было не видно, но все уперлись и делали все новые и новые попытки. Безуспешно.

Для многих из нас реальной жизнью давно стала жизнь игровая. Мы, как настоящие хардкорные игроки-задроты, именно в игре жили, общались, социализировались, добивались целей. В игре все твои действия оцифрованы в обоих смыслах, и любое действие или бездействие поощряется вполне ощутимым опытом, золотом, очками достижений, репутации или закрытым квестом. Это делает твои отношения с игровым миром честными и понятными. Наверное, поэтому я стал целеустремленным в игре, не в жизни.

И именно поэтому мне было важно пройти рейдовый инст[7] именно в эту ночь, пока нас не опередили другие кланы.

Не прошли.

В реальном мире уже рассвело, когда мы завершили рейд и разошлись. Я на короткое время уснул с недопитой бутылкой пива в руке, но был разбужен вставшей Яной.

Один мой друг заметил, как «совы» очень корректно, заботливо и бережно относятся к «жаворонкам», когда те рано засыпают: «Тише-тише, люди… человек же спит. Давайте одеялком укроем». И как откровенно по-хамски ведут себя «жаворонки» по отношению к «совам», мирно спящим до полудня! Яна — не исключение.

— Панфилов, просыпайся! Завтракать! Опять всю ночь играл?

Она включила телевизор, распахнула окна и переместилась на кухню, громыхать сковородой. Оттуда послышался ее голос:

— Панфилов, твою мать! Я на работу опаздываю! Вставай!

Совместный завтрак — это нерушимая традиция, заложенная во времена совместных бессонных ночей — то в постели, то в игре. Потом Янка окончила институт, получила диплом, нашла работу, и наши режимы дня стали несовместимы. Но завтракали мы всегда вместе.

Чрезмерно бодрый закадровый голос из рекламы стирального порошка разум воспринял как безусловную помеху, которую надо срочно устранить, пока она не расплавила мозг.

Я, не открывая глаз, на ощупь нашел пульт и снизил громкость. Потом добрался до ванной, включил воду, обжегся, чертыхнулся, проснулся, добавил холодной, умылся, почистил зубы. Из зеркала на меня недобро и исподлобья смотрела двадцать четвертая реинкарнация помеси гоблина и орка. Все-таки стоит побриться, подумал я. Как-нибудь. На днях…

Встаю. Оставив грязную посуду на столе, выхожу из кухни и иду на балкон. Яркий солнечный свет бьет по глазам. Щурюсь, потягиваюсь, разгоняя ломоту из одеревеневшего тела, и тянусь за пачкой сигарет.

Пачка пуста. Горестно матерюсь и вздыхаю. Уже не хочется ничего. Пост-абстинентный синдром в классическом проявлении. Я переваливаюсь через перила балкона и смотрю вниз. В жидко-стальной луже во дворе быстро пробегают облачка. Поверхность лужи манит. На мгновение в разрыве между пробегающими облаками мелькает луч солнца.

Слепну, но словно получаю заряд.

В глазах плывет. Зрение сбоит, в глазах мелькают мушки в виде каких-то знаков и цифр. Присаживаюсь на старую раздолбанную шатающуюся табуретку, протираю глаза.

Проморгавшись, решаю выйти на улицу и пройтись до магазина, купить сигарет, кофе и засесть за книгу, которую никак не закончу.

Почему-то мне кажется, что стоит ее закончить, так сразу все у меня наладится.

Просто надо дописать книгу.

Глава 2. WTF?!!

«Где мы, чувак?! Кажется, это страна летучих мышей!»

«Страх и ненависть в Лас-Вегасе»

Осторожно перепрыгиваю лужи, чтобы не промочить ноги. Левая кроссовка просит каши, но починить лень. Сдать в ремонт — нет лишних денег. Купить новые кроссовки? Есть расходы поважнее — аренда квартиры, коммунальные услуги, оплата интернета, продукты, в конце концов. Хотя, будь моя воля, я бы сначала купил кроссовки, но семейный бюджет в надежных Янкиных руках.

Двор у нас прямо эталонный для этого района. Асфальт разворотили, провели раскопки водопроводных труб, закопали. За пару лет утрамбовалось, но при первом дожде превращается в болото. Грязь, мусор, летающие по двору пакеты, сколотые бордюры, чахлый кустарник, протянутые веревки с развешанным бельем, щербатые разнородные окна и балконы — и рад бы порадоваться глаз, да нечему. Разве что преддверие лета и распускающаяся зелень деревьев создают со школьных времен особое, предканикулярное настроение.

Там, где когда-то подразумевался детский городок, прочно обосновались местные забулдыги. Часть их них — мои ровесники, застрявшие в подростковом развитии. Другие — помладше, на побегушках у них. С ними же сидит Ягоза, авторитетный в этой локации сухощавый мужик неопределенного возраста, синий от наколок, в трико с растянутыми коленками и в зеленой футболке на три размера больше с надписью «Thailand». Этот у них за главного. Лениво потягивает «Ягу» из смятой банки, одновременно дымя сигареткой. Ягоза пьет «Ягу», картина маслом.

Скучают, страдая от безденежья и безделья. Отсюда вижу, как им хочется выпить — «Яга» не в счет, это для них так, вместо воды.

Один из них раскачивается на турнике, изображая гимнаста. Заметив меня, он спрыгивает, сплевывает на руки и трет ладони друг об друга.

— Фил! Здорово!

Остальные, мельком взглянув, продолжают заниматься своими делами.

Не жду ничего хорошего. Слава, или Сява, как его все зовут, как-то привязался ко мне по пути из магазина домой. Тогда я был в хорошем настроении — неплохо заработал и накупил деликатесов, чтобы отметить вечером с Яной. Мы разговорились, я великодушно угостил Сяву бутылкой пива и ушел домой, напрочь забыв и о нем и о разговоре.

А вот он не забыл, как выяснилось. Теперь, каждый раз, встречая меня, он лезет обниматься, между делом пытаясь стрельнуть то сигарету, то денег.

— Здорово, Сява!

Он подходит ко мне, сильно жмет руку и приобнимает, похлопывая по спине, и слегка проводит руками по задним карманам джинсов, словно обыскивая. В глазах снова мутнеет. Я упорно вглядываюсь в его лицо, но вижу все расплывчато.

— Ох ё… Ты чего такой шалой? — в его голосе ни капли сочувствия, так, подметил факт.

— Что-то хреново, обожди, — я отстраняюсь, пытаясь привести себя в порядок. Тру глаза, всматриваюсь, изо всех сил напрягая зрение.

Сявино лицо обретает резкость. Только сейчас замечаю, что у него очень густые и длинные ресницы. Наверное, был очень красивым ребенком, но взрослая жизнь все испортила. Лоснящаяся кожа в оспинах, перебитый кривой нос, прокуренные желтые зубы, сальные волосы…

Что это за фигня?!

Я вглядываюсь, снова тру глаза, смотрю — фигня не пропадает!

Сява пугается и озирается.