Level Up. Рестарт (СИ) - Сугралинов Данияр. Страница 9
Ваша репутация у Ольги «Ляли» Шведовой повысилась!
Текущее отношение: Равнодушие 5/30.
Ляля, Лялечка, как же так? Еще пять комплиментов, и мы дружим?
Мне повезло, что клиника имеет собственный аппарат МРТ, так что ехать никуда не пришлось. Зато пришлось долго дожидаться своей очереди, что позволило мне немного покопаться в мыслях, чувствах, ощущениях и прикинуть, что делать дальше.
Мимоходом посмотрел на очки здоровья — их уже больше, чем вчера, 73,17102 %, и последние цифры, доли процента, постоянно растут. Лучшая антитабачная реклама!
Возвращение Яны мне казалось тесно связано с тем, смогу ли я вернуть ее уважение и любовь. Хочу ли я быть с ней — такой вопрос даже не стоит, конечно, хочу. И пусть эмоции уже не такие яркие, как четыре года назад, но, думаю, люблю я ее даже больше и крепче.
Вернуть Янино уважение… Я может, не большой знаток женщин, но что-то мне подсказывает, что одних «прости, люблю, жить не могу» будет недостаточно. Можно выяснить, где она теперь живет, или явиться к ней на работу с букетом цветов, можно преследовать ее эсэмэсками, сообщениями в соцсетях, звонками, усыпать лепестками роз и вымаливать прощения в реалити-шоу, но это все не сработает. Раньше срабатывало. Сейчас — нет.
Будь у нее ко мне хоть какие-то чувства… Но система не врет, ее отношение ко мне — враждебность, и связано это, уверен, с моей неуспешностью, пассивностью, инертностью, довольством тем, что есть.
«Панфилов, ты же жуткий неудачник», — вроде бы в шутку говорила она мне, смеясь. — «Ни квартиры, ни машины, ни работы нормальной! В тридцать лет сидишь на шее жены и в игрушки играешь!». Мне бы тогда понять, что не шутки это никакие были, а первый звоночек. Какое там! Тогда меня беспокоило лишь только смогу ли я стать первым рогой на сервере, обогнав некого Нюрро. Не смог. Ни топ-рогой стать не смог, ни Яну удержать.
— Панфилов, пройдите, — слышу из аппаратной.
Пятнадцать минут в кошмарной для любого клаустрофоба полукапсуле под жуткие звуки в полной неподвижности, еще полчаса ожидания, и я получаю снимок своего серого вещества в разных ракурсах. С этим возвращаюсь к врачу Ольге.
Тяну руку к ручке двери, как слышу мужской голос:
— Куда собрался, парень? Тут очередь!
Рука зависает в воздухе, оборачиваюсь и вижу сидящего на лавке крепко сбитого лысого мужика с борцовской шеей. К нему тут же присоединяются другие:
— Ишь ты, какой! Наглец! — качает головой старушка в ярком цветастом платке.
— Давай-ка, занимай очередь, неча тут… — то ли советует, то ли угрожает толстая скуластая женщина с ярким макияжем.
— Да я уже был здесь, мне просто снимок отдать! Я по записи!
— Нам тоже просто спросить! — вдруг шепотом вспыхивает щуплый старичок с козлиной бородкой.
— Все мы тут по записи! — кричит толстуха.
— Слышь, малой, — встает со своего места лысый. — Не мути, вставай в очередь! А то…
Понимаю их правоту. Но мне ведь, действительно, просто отдать снимок, и я свою очередь уже отстоял. Запись записью, но очередь двигалась в явном несоответствии времени записи. Я, например, больше часа отсидел, хотя пришел вовремя.
Ох, черт! Поле зрения завалило системными сообщениями:
Ваша репутация у Анатолия Махарадзе снизилась!
Текущее отношение: Неприязнь 20/30.
Ваша репутация у Айгуль Рамазановой снизилась!
Текущее отношение: Неприязнь 20/30.
Ваша репутация у Виолетты Ребровой снизилась!
Текущее отношение: Неприязнь 20/30.
Ваша репутация у Марка Залесского снизилась!
Текущее отношение: Неприязнь 20/30.
Беру тайм-аут — отхожу от двери, для проформы спрашиваю, кто крайний, им оказывается щуплый старичок, и встаю рядом, мест на лавках уже нет. Ловлю взгляд лысого борца. Есть контакт!
Анатолий Махарадзе, 44 года
Текущий статус: шофер.
9 уровень социальной значимости.
Класс: транспортник 6 уровня.
Женат. Жена: Ирина Махарадзе. Дети: нет.
Замечен в противоправных действиях!
Переглядываюсь с каждым, снимая необходимую мне информацию. Пару минут продумываю стратегию, жутко обидно тратить время на банальную очередь, ведь если окажется, что у меня с головой все в порядке, мне надо, наконец, разобраться в интерфейсе, вытащить свои статы, продумать развитие и прокачку, понять, как вернуть Яну. А ведь, чтобы ее вернуть, нужны деньги, работа — ну да, все так банально, но это будет самый ощутимый показатель того, что я взялся за ум. Да и скинуть жирок было бы нелишним, на сидячей пивной диете мой живот и бока уже вываливаются за ремень…
Итак, что я помню из курса психологии толпы? Толпу надо удивить, потом шокировать, а потом можно лепить из нее, что хочешь. Конкретно в моем случае — не толпу, а четырех человек, связанных общими целями — не нарушить очередность и попасть на прием к врачу. Тот отпор, который они дали агрессору в моем лице, дает мне надежду, что то, что я задумал, сработает.
Хватаюсь за голову, мои колени сгибаются, и я медленно сползаю по стене на пол. Громко мычу, чтобы привлечь внимание.
— Че эт с ним? — спрашивает толстуха по имени Айгуль Рамазанова.
— Вот артист, да по нему Голливуд плачет! — восклицает лысый борец-шофер Махарадзе.
— Мы-ыы-ыыы! — тяну я как можно тоскливее.
— Господи! — крестится старуха Виолетта. — Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную!
— Ишну-у-уу-ала-а-аа! — продолжаю стонать, вспомнив дарнасский.
— Нехристь! — тычет в меня пальцем старуха. — Как есть нехристь! Господи…
— Да помолчите вы, бабушка! — раздраженно перебивает ее Махарадзе. — Эй, парень, с тобой все нормально?
Я замолкаю. В тишине поднимаюсь, опираясь спиной о стену, и слышу, как отчетливо хрустнули мои колени. Поднимаю правую руку, и опускаю ее в направлении старухи Виолетты:
— Ты! Раба божья Виолетта! Фамилия твоя Реброва, услышь же меня!
Старуха неистово крестится, шепчет молитвы, но отвести глаза не может. Она почти парализована.
Перевожу руку на толстуху.
— Ты! Айгуль Рамазанова, внимай!
— Ты! — мой указательный палец чуть не упирается в лоб шофера-борца. — Анатолий Махарадзе, слушай меня!
— И ты! — очередь доходит до старика. — Гражданин Марк Залесский, повинуйся и слушай!
У Рамазановой изо рта вываливается жвачка. Перст старухи замер у левой груди. Залесский на грани инсульта. Один Махарадзе ухмыляется:
— Фокусник, да?
— Не устал шоферить, Анатолий Гивиевич? — спрашиваю его уже обычным голосом. — Ирина Ароновна как, не скучает?
Вот и Махарадзе впечатлился, только заиграл желваками.
— Люди, у меня что-то не то с головой. Я вижу вас насквозь! Но из-за этого, боюсь, голова не выдержит! Мне очень, повторяю, очень надо как можно скорее к врачу. Пустите вне очереди?
— Да и пусть идет! — оживает Айгуль. Речь зашла о материях приземленных, а мое сольное выступление лично ей больше ничем не угрожает.
— Иди, соколик, иди, — бормочет бабка Виолетта.
Махарадзе просто кивает в сторону двери.
— Спасибо, — чуть не шепотом благодарю и встаю возле двери.
— Слушай, парень, не знаю, как тебя зовут… — трогает меня за плечо шофер.
— Филипп.
— Скажи, Филипп… А Ирина сильно скучает?
Я смотрю в его выпуклые, с сеткой морщин вокруг, повидавшие жизнь глаза, и через паузу отвечаю:
— Сильно скучает, Анатолий Гивиевич.
Махарадзе стискивает меня в объятьях.
— Спасибо, дорогой, век не забуду! — чуть не кричит он и, не прощаясь, бежит по коридору клиники на выход.