Тёмное солнце (СИ) - Евдокимова Лидия Григорьевна. Страница 27

Морстен почти сразу вышел на заброшенный тракт, построенный ещё до создания Империи, и дальше много часов подряд придерживался этой прямой, как стрела, дороги. Даже похороненный под слоем корней, прелых листьев и серой, как небо над пустошами, почвы, покрытый ровными плитами чуть шероховатого камня, путь был надежнее, чем заболоченная и заросшая колючими кустами земля за его пределами.

Чтобы произвести впечатление и пробудить интерес в Лаитан, Гравейн истратил массу сил. Запасы даже тёмного властителя не были беспредельными, а его когда-то мёртвое тело удерживало энергию словно дырявая кружка — воду. Но в этих краях тьмы было гораздо больше, чем смерти, и потому восстановить силы он надеялся достаточно быстро. «Даже если зверье полезет чаще, — вытаскивая меч из осклизлой плоти мохнатого червя с длинными клыками и туловищем толщиной с лошадь, подумал он, — на стоянке будет накопитель. Тхади скрупулёзны в мелочах.»

Он посмотрел на Лаитан, медленно опускавшую руки. Под ногтями госпожи ещё светились остатки золотистой энергии, выплеснувшейся, едва чудовище выломилось на них из чащи. Не растерявшаяся владычица Империи ослепила червя вспышкой, и готовила что-то более смертоносное, но Морстену было довольно и такой паузы. Все же он был раньше мечником, и неплохим, а за пять столетий можно очень хорошо развить навыки.

Выглядела Лаитан очень усталой, а варварские шаровары и короткий нелепый плащ скрывали её тело, не давая рассмотреть поближе. Тёмный все ещё не был уверен, что узнает или не узнает Мать. В бытность наёмником он видел её несколько раз во время священных празднеств, но с расстояния, на котором все превращалось в размытую круговерть золота, белой ткани и серебряных вспышек от зеркал, которые держали вокруг владетельницы её служанки. Двигалась она с грацией молодой женщины, но для этого достаточно иметь много сил и Мастерство, регулярно применяемое к телу. То же относилось и к родимому пятну — такую отметку, как он уже размышлял ранее, могли свести даже в отдалённых поселениях. Оставалось только уповать на разговоры и обмен информацией, пусть даже в виде колкостей.

Но усталость брала своё. Морстен протёр тёмное лезвие меча куском шкуры, и вложил его в ножны у пояса.

— В следующий раз просто отступи назад, — сказал он Лаитан. — Здесь достаточно мечей и рук, их держащих, чтобы не тратить силу. Эти твари почти не опасны, — он стрельнул глазами в сторону ворчащего ругательства Ветриса, выползающего из колючих объятий кустов, — если не позволять им сбить тебя с ног.

— В следующий раз я милостиво позволю тебе защищать себя только тогда, когда ты станешь моим жрецом, — устало отозвалась Лаитан. В ответ она получила ещё одну мерзкую улыбку, и ей показалось, что властелин действительно сильно старается сделать её наиболее отвратительной ради неё. Лаитан не впервой было встречать мужчин, готовых ради неё на многое, но упорно изображать наимерзейшие гримасы казались ей чем-то новеньким. Она чувствовала усталость властелина, но больше всего её беспокоило другое — она теряла силы слишком быстро. Пока что Лаитан списывала это на лес, чужеродную энергию и невозможность отдохнуть. Надежда оставалась на стоянку, сон и пищу, но если это не поможет… Если не поможет, тогда Лаитан придётся признать очевидное — сила не восстанавливается. А теряется так быстро и неравномерно, что даже подозрительно. Будто кто-то забирает ее, невидимо и неслышно.

Она переступила через конечность убитого животного и шагнула вперёд, в темноту, не совсем понимая, что делает. Хотелось сесть, а лучше бы, прилечь и выспаться. Солнце закатилось уже давно, или просто тьма леса настолько высосала её изнутри, что эта бесконечная темнота заставляла принимать день за ночь. Лодыжки Лаитан что-то коснулось, она попыталась отдёрнуть ногу, но цепкие жгуты впились в плоть, прорезая её до крови. Почуяв алое, трава и лишайники отшатнулись, но тут же набросились с новой силой со всех сторон. Руки, ноги, шея Лаитан оказались в тисках гибких трав, чьи острые листья резали плотную ткань и кожу в тех местах, где не осталось прозрачной чешуи. Панцирь из чешуек не поддавался, каркасом обнимая тело матери матерей и не продавливаясь дальше.

Рот залепили плотные мясистые листья, упавшие сверху на толстых стеблях. Лаитан повисла, будто муха в камне, не в силах двинуться или даже позвать на помощь. Стена темноты отсекла её от властелина и остальных, а к ней уже подбирались все новые и новые плотоядные травы и ползучие корни, на которых распускались тошнотворные цветы с острыми прозрачными зубами. Лепестки кровавого цвета схлопывались, будто раззявленные рты, пытаясь добраться до плоти Медноликой. Что-то кольнуло её сразу в несколько мест на шее и на бёдрах, в крови жрицы потёк яд, сознание затуманилось и собранные, будто ожерелье на нитку, слова заклинаний застыли в разуме, став вялыми и тусклыми, как все остальные мысли.

— Вот же… — чертыхнулся отвлёкшийся на пару мгновений Морстен, помогавший варвару подняться. — Куда делась эта ваша госпожа? Отошла присесть под кустик? Здесь это может плохо кончиться…

Почему-то так получилось, что в тот момент, когда Лаитан исчезла, все смотрели в другую сторону. И это сразу показалось Гравейну подозрительным. Его чутье, хоть и улавливало слабую вонь смерти, но не ощущало её в достаточной концентрации, чтобы бить тревогу.

— Я почти не чувствую госпожу, — мрачно произнесла злющая Киоми, потирая одной ладонью висок, а другую положив на рукоять меча. — Ты заманил её в ловушку, исчадие тьмы! И…

— Я постоянно находился рядом с вами, — тяжело ответил сосредоточившийся на поиске Лаитан Морстен, — не заговаривайся. А то можешь докатиться до обвинения меня в потёртостях ног и укусах насекомых, цапнувших тебя за чувствительное место.

— Ш-ш… Заткнитесь оба, — шикнул Ветрис, не обращая внимания на то, кому он это говорит. — Там что-то есть.

Варвар указал в кусты, по левую сторону от дороги, и вгляделся, присев на корточки. В серой траве блеснула чешуйка отмирающей брони Лаитан. И Коэн поднял ее, показывая Тёмному, как монетку на ладони.

— Она ушла туда.

Морстен бросил им: «ждать здесь», и вломился в кусты, оставляя на них обрывки тёмного балахона, из-под которого тускло блестели кольца доспеха. Тратить силы на показуху он уже не мог, и не хотел. Золотая кровь, текущая в жилах владетельницы, не отзывалась на поиск, словно её уже не было в живых. «Скорее всего, это экран, — зло подумал Гравейн, услышав, как за ним рванули варвар и служанка. — Вляпалась Мать, словно молодая ящерка. Даже я не знаю, что за твари тьмы тут водятся».

Поменяв параметры поиска с чуждой для его природы силы золотой крови на привычную тьму, он удовлетворённо кашлянул. Впереди и чуть справа, в небольшой низинке было скопление какой-то непонятной массы, похожей на раскинувшееся на много метров в стороны растение. От него исходила аура темноты и ощутимо воняло смертью.

Властелин темноты ускорился, веером хлеща на бегу лезвием меча по тугим ветвям. Под хруст и чавканье неожиданно мясистых стеблей он вырвался на ничем не примечательную прогалину, заросшую шевелящейся в полном безветрии травой и пушистыми кустами. Дерево, стоявшее посреди прогалины, привлекло его внимание сразу — неестественно раздутый ствол, покрытый крупными кожистыми листьями, казался живым и вызывал настороженность. Морстен резко переместился вбок, и не зря — несколько лиан хлестнули по тому месту, где он стоял, а трава, попытавшаяся заплести ноги, распалась жирным пеплом. Он здорово разозлился на бездумную кровожорку, разросшуюся в благоприятной для него местности Гнилолесья до размеров дуба, и, мгновенно оказавшись у ствола, взмахнул мечом.

Морстен целился как можно ниже, чтобы отделить ствол от корней, и со второго удара ему удалось перерубить проклятое дерево. Неожиданно тяжёлое кровососущее растение, лишённое поддержки и опоры, завалилось назад, с хрустом и чавканьем выдирая длинные лианы из крон окружающих его мёртвых серых деревьев. Из гладкого сруба, пронизанного волокнами-мышцами и кольчатыми сосудами, вытекала красноватая жидкость, ударившая по чувствам Гравейна растворенной в ней золотом Матери.