Морские люди (СИ) - Григорьев Юрий Гаврилович. Страница 61

— Это моя хозяйка. Александра Ивановна раньше провожала в море своего мужа, сейчас со мной она.

— Тоже с нами? Ну, здравствуйте, устраивайтесь поудобней. Нет, давайте в кабинку, место есть, поедете с почетом, как проверяющий.

Баба Шура просияла. Всю дорогу она рассказывала сидящей рядом с ней председательше женсовета, что на проводы кораблей командование выделяло несколько машин. А вот на встречу обязательно приезжал еще и оркестр. Это был такой праздник, с музыкой, с цветами.

— И мы не хуже встретим, умеем. Думаю, месяца так через три-четыре вернутся наши.

Прибыли. Понятно, никто даже не думал пропускать автомашину прямо на причал. Шофер поставил свой «автобус» в стороне от остановки, так, чтобы хорошо видеть корабль Терешкова. Палуба и вертолетная его площадка были безлюдны, но, судя по колышущемуся мареву над всеми четырьмя трубами он готовился начать движение.

Женщины встали гурьбой на пригорочке, баба Шура увидела его, умилилась — как же, сама стояла здесь по молодости-то, платочком махала вслед уходящим. Она оглядывалась, узнавала и не узнавала металлическую трубу котельной, КПП, здание штаба. Часть причалов пустовали, их покинули ушедшие на зимовку. Подошел представитель политотдела, улыбнулся:

— Я только что с корабля. Увидел вас. Скоро отшвартуются, буксира ждут.

Черный трудяга буксир весь в аккуратно развешанных вдоль бортов длинных резиновых рукавах-кранцах неспешно вышел из-за кормы, взял курс на выход из залива. Аннушка радостно дернула Ольгу за рукав:

— Ой, смотри, смотри мой Петя! Вон он, впереди, к носу пошел.

Издалека трудно узнать в одном из одетых в оранжевые спасательные жилеты именно Петра Ивановича. Но вот один из них, возглавлявший группу, повернулся к борту, помахал рукой, она радостно, не отрывая глаз, ответила. Была в курсе, что на выборке якоря обязательно присутствует главный боцман? Конечно. Все же ей хотелось верить, что, может, это почувствовало и заставило отреагировать на ее пристальный взгляд сердце родного человека, все же не на день-другой покидал он землю.

Ольге тоже очень хотелось увидеть своего Клима. Хоть и предупрежденная о том, что места не участвующих в съемке только внутри корабля, привставала на цыпочки, вглядывалась в фигуры столпившихся на вертолетной площадке медленно проходящего противолодочника, махавших кожаными шапками с яркими кокардами, носящими смешное название «крабы». Они усиленно сигналили именно группе женщин застывших на известном каждому уходящему надолго в море офицеру и мичману пригорке сразу за решетчатым бетонным забором. Вполне возможно, среди них находился ее мичман Борисов. Хотелось верить и, по правде говоря, верилось.

Провожающим вход на причалы запрещен. А вот когда они приедут на встречу, пожалуйста, шлагбаум поднимут. Такова старинная флотская традиция. Будут приветственные крики с самой кромки причала и с борта швартующегося корабля, объятия, поцелуи, цветы… Обо всем этом ей растолковали еще дома муж и хозяйка, в пути довели до сведения новые подруги. Судя по отношению, жену мичмана восприняли как члена семьи. Корабельные коллективы живут по своим, особым правилам. Ольге они пришлись по душе.

БПК ушел, водитель дал сигнал занимать места. Когда приехали, Людмила Терешкова приобняла бабу Шуру и Ольгу подмигнула:

— Что, сразу домой, вам Борьку да кур, мне дите кормить? Давайте немного погуляем.

Шли по очищенной от снега центральной улице, толковали о житье-бытье.

О том, что мужчины не где-нибудь в богом забытой Ракушке сидят, они в тропики ушли, в теплые моря как на курорт. Правда, не мед-пиво пить. А что, служба морская, она одинаково несладкая, хоть на Северном, Черноморском или родном Тихоокеанском флоте.

О том, что надо помочь подыскать Олюшке работу. Вот кто-нибудь из увольняющихся в запас офицеров начнут готовиться в отъезд, а у некоторых из них жены имеют работу. Значит, что? Есть возможность занять освобождаемую должность, нужно лишь успеть захватить инициативу в свои руки. Председатель женсовета даже остановилась, подняла вверх пальчик, поманила своих собеседниц:

— Я включу свои каналы, разузнаю. Ты педучилище заканчивала? Вот и хорошо!

Дома баба Шура взяла чистую салфетку, протерла крашеную узорную рамку с фотографией и чуть ниже снимка тускло поблескивающий золотом кортик в поцарапанных сафьяновых ножнах.

— Залив во льду, Николаич. Море шумит, слышно с пригорка. Помнишь, оттуда я провожала тебя.

В пути

— Эх, Климушка, побежали в теплые края!

— Видели бы мои предки, куда меня потащило. У нас считай, больше полугода снег, а там осенью и зимой, и даже весной только лето. Вот позагораю за всех земляков, за всю Якутию греться буду.

— Послушай, а ведь надо сделать проводы зимы. К Черкашину сходить что ли, так и так, товарищ капитан-лейтенант душа с холодами попрощаться хочет.

— Что говоришь-то? Ну, ты перепутал все. Старпом может устраивать праздники только для своей души. Типа незапланированной приборки там, лишения кому-нибудь схода. Организовывают проводы замполиты, к Москалю надо идти.

Мичман Борисов представил провожающих команду деда Мороза со Снегурочкой. Вот матросы принимают на хранение елку. Вот в ответ приглашают их посетить корабль в Новый год. А те скромно так — да нет, лучше вы на Родину скорей возвращайтесь, мы подождем и для встречи знатные морозы приготовим, век помнить будете.

Эх, поздно Иванычу хорошая мысль пришла, на берегу бы устроить такое празднество. Недолго думая, Клим обрисовал главному боцману свое видение мероприятия и нарвался на насмешливое:

— Ага, еще ряженых в виде белого медведя да снежинок не забудь. Алеша ты. Я вполне серьезно хочу предложить старпому устроить парилку. Когда еще придется взять в руки веничек. У меня с десяток березовых припрятано, хотел там, во Вьетнаме вас побаловать, да уж ладно, для прощания с зимой оторву от сердца.

— Какой ты умный, какой хороший, какой щедрый человек, а! О, у меня уже сейчас спина зачесалась. Что стоишь, айда скорей, Горелкина с собой захватим, из офицеров кого.

К Виктору Степановичу Черкашину пришла делегация с полдесятка человек, не меньше. Капитан-лейтенант оторвался от составления какой-то бумаги. Добров на правах механика закинул удочку, старпом ответил скороговоркой:

— Добро постираться, помыться, понимаю ваше беспокойство и благодарю за заботу о людях. Завтрашний день объявляю банным.

И снова склонился над столом.

— Спасибо на добром слове, товарищ капитан-лейтенант. Всем нам и личному составу надо смыть грязь, пот, но мы хотим провести что-то подобное ритуалу расставания с холодами. Это, Виктор Степанович, больше, чем соблюдение гигиены. У боцмана на сегодня березовые веники припасены. Мы особиста пригласили, старшего лейтенанта Меньшова. Гость все-таки.

Черкашин кивнул, рассеянно бросил:

— Сказал, не возражаю. То есть как расставание с холодами? Как гость? Повторите.

Он был очень занят, пунктуальный товарищ старший помощник командира корабля. С другой стороны, пропустить парилку значило бы игнорировать просьбу коллектива. Как-то не по-товарищески получается. Люди праздник устраивают, пассажира пригласили.

Подумал, согласился.

Настоящая парилка тем хороша, что вместе с жаром в воздухе распространяется неуловимый для дилетанта аромат деревенской каменки. Понятно, на корабле такого достичь очень трудно. Виктор Степанович досочек для обшивки стен лично добывал и булыжников ребята ему натаскали со дна речки, да с течением времени дух веников постепенно вживался.

— Пришлось, братцы, такое корыто изобретать, — сидя на полке и доходя до кондиции, блаженно вещал боцман, в первую очередь, конечно же, для гостя, остальные тоже слушали, но так, как говорится, впол-уха. — Камушков туда насовали. Речных. Расчет тонкий, чтобы ровно три четверти ковшика работало. Плеснешь меньше, пар тут же выйдет, а если больше, то вода начинает кипеть на дне корыта, не на камнях, что тоже не есть гут, воздух сыреет. Вот такие секреты. Скажи, Миша, правильно я говорю?