Невеста - Астахов Павел Алексеевич. Страница 8

– Что вы имеете в виду? – чувствуя неладное, спросила Кристина.

Милещенко наклонился вперед, и она непроизвольно отпрянула назад.

– У меня есть все основания полагать, Кристина Владимировна, что вы имели самое непосредственное отношение к происходившим событиям. Иными словами, я подозреваю вас в соучастии при совершении этих убийств.

В воздухе повисла липкая пауза. Было только слышно, как тихо потрескивают флуоресцентные лампы.

– Это что, неудачная шутка? – хрипло спросила Кристина.

– Отнюдь. Я не для того сижу в этом кабинете, чтобы изображать клоуна и веселить вам подобных, – резко ответил Милещенко.

– Вы сошли с ума, – прошептала женщина.

– Держите себя в руках, Яснова!

– Позвольте узнать, на чем базируется ваша уверенность? – задал вопрос Павлов. Он ровным счетом ничего не понимал и все еще надеялся, что все происходящее не что иное, как чудовищное недоразумение.

– Все очень просто, – ответил Милещенко немного устало, будто этот допрос ему самому порядком надоел. – На месте преступления был найден нож. На нем – кровь убитых, а на рукоятке были обнаружены отпечатки пальцев. И они принадлежат вам, уважаемая Кристина Владимировна!

Яснова затравленно смотрела на следователя, съежившись на стуле.

– Это… это какая-то ошибка, – выдавила она из себя.

– Ошибок быть не может. Отпечатки, выявленные на этом ноже, были внесены в архивную дактилоскопическую базу. Мне известно, что на ваш клуб было совершено нападение, и в результате потасовки нападающий погиб. Кстати, еще вопрос, в результате чего наступила его смерть.

– Это разве ваша компетенция, Владимир Яковлевич? – не выдержал Павлов. – Простите, но давайте отделять зерна от плевел!

– Иными словами, не лезьте не в свое дело? – усмехнулся Милещенко. – Ладно. Объясняю для особо одаренных. Снятые у Ясновой отпечатки по этому делу запустили в проверку. Это обычная формальность, и никто не мог подумать, что «пальчики» преуспевающей бизнесвумен стопроцентно совпадут с «пальчиками», которые засветились на орудии убийства в далеком Новосибирске. Вот, собственно, и все.

– Я бы хотел взглянуть на результаты экспертизы, – сказал Артем. – И, кстати, где сам нож?

– Нож в наличии, господин Павлов. Подозреваю, что вы надеялись, будто его уничтожили, как и все остальные вещдоки? Довожу до вашего сведения, что по этому ножу следствием было выделено отдельное производство в рамках основного уголовного дела.

– Где нож? – повторил вопрос Павлов.

– Я предъявлю его вам в самое ближайшее время. Кристина Владимировна, у вас есть что сказать по сути?

«Как на приговоре», – подумалось Артему. Кристина молчала, взгляд у нее был отсутствующий, словно она перестала ориентироваться во времени и пространстве.

– Так и запишем – от дачи показаний отказалась, – проговорил Милещенко, набирая на клавиатуре текст.

– Стоп! – возразил Павлов. – Не стоит торопиться. Вы же видите, в каком состоянии она находится! У нее психологический стресс, вызванный, кстати, вашими усилиями! Или вы хотите, чтобы после пятичасового пребывания под стражей, в полном неведении перед будущим, она вспомнила все вплоть до минуты?

– Опять вы за свое, – фыркнул Милещенко.

– Кристина Владимировна не отказывается от дачи показаний, она лишь не согласна с вашими обвинениями. Так ведь?

Яснова нерешительно кивнула.

– Без разницы, – пробурчал следователь. Он распечатал на принтере протокол допроса, перечитал его и передал Кристине. При этом адвокат не мог не заметить выражения самодовольства на его лице.

– Складывается впечатление, что происходящее доставляет вам огромное моральное наслаждение, – заметил Павлов.

– Ваши домыслы об эстетической стороне дела оставьте при себе, – лениво отозвался Милещенко, нажал на кнопку и по громкой связи вызвал в кабинет конвой. – Все верно? – спросил он у Кристины, когда она дочитала протокол. – Тогда пишите: «С моих слов записано верно, замечаний и дополнений не имеется». Подпись не забудьте поставить.

Яснова расписалась на протоколе и дрожащей рукой вернула его следователю.

Павлову стоило огромного труда посмотреть в глаза Кристине. Они блестели от слез.

– Ваш автограф, господин Павлов, – сказал Милещенко, протягивая адвокату протокол.

– Я завтра приду к тебе, – пообещал Артем, поворачиваясь к Кристине.

– Артем!

Милещенко перевел взгляд с Ясновой на адвоката и понятливо поджал губы.

В дверь постучали, и Кристина закрыла лицо руками.

Аня

Девочка спала, и ей снился странный сон. В последние дни она почти каждую ночь видела сны, но этот был особенным. Во-первых, он снова напомнил ей о том незабываемом дне. Во-вторых, сон был как никогда реалистичным – ей чудилось, что она ощущает запахи, ее кожа чувствует легкий ветерок, ласково треплющий ее русые волосы, а яркое солнце заставляет жмуриться…

Она была снова в своей семье и была счастлива видеть лица мамы и папы. Только почему-то ничего не могла сказать, и это очень тревожило девочку. Она открывала рот, но ни единого слова у нее не вырывалось. Впрочем, это не сильно беспокоило родных и близких – они понимали ее и без слов.

Она смотрит в окно, чувствуя, как усиливается ветер и небо заволакивает свинцовыми тучами, набухшими от влаги. Отец зовет ее, говоря, чтобы она убрала за собой игрушки – иначе их намочит дождь. Она бежит вниз по ступенькам, и в этот момент кто-то стучит в ворота.

Отец и мать смеются. «Это наши друзья, они просто опоздали», – говорит папа, но девочку внезапно охватывает дикий приступ паники – шестое чувство подсказывает ей, что тот, кто притаился за дверью, вовсе не хороший и желает им зла. Она жестикулирует, давая понять, что дверь нельзя открывать, но родители не обращают на ее мольбы внимания.

Дверь открывается, и в этот момент сверху обрушивается ливневый шквал. Тем не менее она не уходит и, замерев на месте, смотрит, как к их дому несется… громадный паук. Быстро перебирая толстыми мохнатыми ногами, он семенит прямо к ним. Отец пытается загородить маму, но монстр перекусывает ему шею и бежит дальше. Голова папы странно свисает, как надломленный подсолнух.

Девочка беззвучно кричит от ужаса. Она пытается бежать, но ее ноги словно вросли в землю. Паук расправляется с мамой и теперь несется к ней. Она падает на колени, моля о пощаде. Паук хрипит, и девочка вдруг понимает, что у этого паука человеческое лицо! Вот только глаза сверкают красным, будто внутри этой ужасной головы бушует огонь. Она протягивает вперед руки в попытке защититься, одновременно понимая, что это лицо ей знакомо и оно будет потом преследовать ее всю оставшуюся жизнь…

Своим криком она разбудила девочек по палате.

– Эй! – позвала ее Ира, высокая девочка с уже сформировавшейся грудью. – Аня, что случилось?!

Девочка рыдала, закрыв рот одеялом, и слезы чертили мокрые дорожки по ее щекам.

– Надо позвать нянечку, – авторитетно заявила Мила, кудрявая толстушка. – Софью Сергеевну.

Однако, когда няня зашла в палату, девочка уже успокоилась. Она никогда не стала бы рассказывать о своих снах кому бы то ни было.

Но шила в мешке не утаишь, и об этом случае вскоре стало известно заведующей, после чего Тамара Иннокентьевна вызвала девочку к себе.

– Аня, я очень волнуюсь за тебя, – сказала она. – Меня беспокоит твое здоровье.

«У меня все хорошо, как всегда», – написала Аня в блокноте.

– Нет, не как всегда, – покачала головой Тамара Иннокентьевна. – В последнюю неделю ты стала намного хуже себя чувствовать. И я считаю, что это связано с твоими внутренними переживаниями. Я видела, ты рисуешь, но твои рисунки вызывают массу вопросов. Вот, Софья Сергеевна мне принесла. – С этими словами заведующая вытащила из ящика стола листки и положила их перед воспитанницей. Аня бросила на бумагу безразличный взгляд. – Ты могла бы объяснить, что это?

На одном рисунке была изображена церковь и плачущие люди. На другом – ангел в небе, сложивший ладони в молитве, в глазах у него тоже стояли слезы.