До ее смерти осталось сто дней (СИ) - "Mia_Levis". Страница 30

========== Часть 20 ==========

Драко сидел в кресле, расслабленно положив руки на подлокотники и постукивая по ним длинными пальцами. Пламя в камине беспокойно металось, то слабо тлея алыми искрами, то буйно разгораясь. Отсветы огня выхватывали фигуру Драко из мрака, золотили бледную кожу, превращали светлые глаза в бездонную черноту. А еще в таком освещении была отчетливо видна метка на предплечье, словно предупреждение об опасности, призыв бежать как можно дальше, не оглядываясь. Но Гермиона наоборот подходила все ближе и ближе, пока не застыла просто перед креслом - напряженная, как готовая лопнуть струна.

- Иди сюда, - тихо произнес Драко, скользя взглядом по каждому изгибу ее тела. Оценивающе и бесстыдно, словно выбирая проститутку в дешевом лондонском борделе. На Гермиону никто и никогда так не смотрел, потому что она не была такой. Не была ни грязной, ни порочной, ни развратной. Гордость факультета и всей школы, верная подруга, славная дочь, хорошая девочка - вот это Гермиона Грейнджер. И ей бы возмутиться из-за этой полупросьбы-полуприказа Малфоя, стереть с его лица наглое выражение, но даже этого она не могла. Не хотела. И уже в следующее мгновение она сделала последний шаг, склонилась над Малфоем, крепко обнимая его за шею и путая пальцы в светлых волосах на затылке.

- Я ненавижу тебя, Малфой, знаешь? Я тебя ненавижу, - одними губами пробормотала Грейнджер. Тот в ответ лишь хмыкнул, - ледяной слизеринский ублюдок - и, больно сжав длинными пальцами хрупкую шею, привлек Гермиону еще ближе, вынуждая прогнуться в пояснице и едва не рухнуть к нему на колени.

- Мне плевать, знаешь? - Драко еще сильнее сдавил шею, завороженно наблюдая, как дрожат Гермионины губы и влажно блестят в полумраке глаза. Такая близкая и доступная. Делай с ней что хочешь - не возразит. Одинокая слезинка все-таки сорвалась с длинных ресниц, замерцала на щеке, и Драко не сдержался - слизнул ее, провел языком по шелковистой коже, очертил контур губ, толкаясь в жаркую глубину рта. Гермиона позволила ее целовать, обмякла безвольной тряпичной куклой, и Малфой поспешил усадить ее себе на колени. Прижал к себе, надавил второй рукой между лопаток, стремясь полностью растворить ее в себе, поглотить, не оставив от прежней Гермионы ничего. Она же чувствовала теперь лишь пьяное головокружение, напоминая себе крошечную деревянную щепку, закрученную в водоворот. Темнота накатывала штормовыми волнами все чаще и чаще, сменяя алую огненную реальность, в которой было лишь пламя в камине, горький вкус чужих губ и болезненные прикосновения вражеских рук. И когда чернота поглотила ее полностью, проникла успокоительной невесомостью в каждую пору, жестокий ублюдок Малфой вырвал ее в реальность. Конечно, как же иначе? Чистокровный мальчик еще не наигрался со своей игрушкой. - Дыши, Грейнджер… Вот так… Больно, да? Терпи, Грейнджер… Гермиона…

- Ненавижу-у-у, - прохрипела она, всхлипывая от жжения в измученных легких. Каждый вдох - словно глоток раскаленного железа.

- Да, правильно… Ненависть - это хорошо. Мне нравится, Грейнджер… Открой глаза, ударь меня, ну же! Грязная… Послушная… Гриффиндорская принцесса… Моя… Гермиона… Миона… - и эти слова, и поцелуи в шею, по следам пальцев, которыми душил, - все это выбивало почву из-под ног похуже явной жестокости. - Посмотри на меня, слышишь? Давай!

И Гермиона из последних сил все-таки подняла взгляд на Драко. Тот внимательно рассматривал ее руку, выводя по коже какие-то узоры кончиками пальцев. Первые несколько секунд Грейнджер не могла отвести глаз от лица Малфоя - радостного и восторженного, словно у мальчишки, который получил рождественский подарок раньше времени. А потом заметила, что же его так осчастливило: на ее собственном предплечье угольно-черно выделялась метка.

- Чудесно…

- Нет! - Гермиона дернулась, но Малфой держал крепко. Кажется, он даже не заметил ее метаний, продолжая обводить контур, иногда больно надавливая на саднящую воспаленную кожу.

- Потрясающе, Грейнджер. Подружка Поттера его предала. Ты нравишься мне такой…

- Нет, нет, нет! Я не могла! Нет! - Гермиона закричала, забилась в объятиях, отчаянно замотала головой и… проснулась.

Резко села, трясущейся рукой нашарила под подушкой волшебную палочку, с трудом совладав с голосом пробормотала “люмос” и только посветив на предплечье смогла выдохнуть. Ничего. Конечно, у нее нет никакой метки. Просто нелепый сон, навеяный разговором с Нарциссой. Мерлин, не стоило ее даже слушать! Необходимо было тут же уйти, как только стало ясно, к чему она клонит, и, быть может, тогда Гермионе и не приснился бы такой жуткий кошмар.

Зубы все еще громко стучали, а сердце колотилось, поэтому о том, чтобы снова заснуть, не шло и речи. Да и страшно было вновь увидеть подобное сновидение. Раньше Гермионе снилась смерть. Редко, но все же снилась. И, конечно, это было страшно. Но там Грейнджер хотя бы погибала героически, всегда в бою, защищая близких и друзей. А здесь… Предательница, обладательница метки… Разве может быть что-то хуже?

За окном было темно, до утра наверняка еще долго. Вчера, после разговора с миссис Малфой, Гермиона долго не могла уснуть, но ближе к обеду, измученная и обессиленная, все-таки провалилась в беспокойный сон. Грейнджер тяжело вздохнула и медленно встала с кровати, пытаясь справиться с головокружением. Зелье она так и не выпила, но жар, кажется, спал, оставив за собой только противную слабость и свинцовую тяжесть в мышцах. Усевшись на свое излюбленное место - подоконник - Гермиона несколько минут просто рассматривала темно-фиолетовое, почти черное небо, без единой звезды. И только когда сознание немного прояснилось, а страх от сновидения отступил, решила попробовать хоть как-то разобраться во всем. Сейчас, прожив в Малфой-Мэноре уже половину срока, Гермиона все больше и больше удивлялась беспечности директора Дамблдора, спокойствию Гарри и Рона. Где-то во всей этой логической цепи закралась ошибка, что-то навязчивое, не дающее покоя. Грейнджер нахмурилась, пытаясь восстановить в памяти разговор с профессором в тот далекий вечер, когда он вызвал ее в кабинет и сообщил о необходимости некоторое время пожить в доме Люциуса. Быть может, она упустила тогда что-то важное? Слишком в тот момент Грейнджер поглотили эмоции, мешая трезво оценивать ситуацию. Сейчас, во время войны, ничего не делалось просто так. В этом был какой-то смысл, помимо официального “ради безопасности”.

Гермиона прикусила губу, невидящим взглядом рассматривая переплетения линий на ладони. Говорят, что по ним можно определить судьбу, но лучшая ученица Хогвартса не верила в это. Все это ерунда, сказочки для доверчивых магглов… Как и нелепые предсказания Трелони, которые лишь портили жизнь, причиняли проблемы. Мерлин, больше всего Гермиона надеялась, что ее пребывание здесь - не результат глупых предположений безумной преподавательницы.

“А почему, собственно, ты должна гадать? Узнай, Гермиона! Узнай правду! Пока не поздно! Если еще не поздно!” - внутренний голос прозвучал так отчетливо, что Грейнджер вздрогнула. Сжала кулак так, что костяшки побелели, глубоко вдохнула, пытаясь окончательно стряхнуть с себя все лишние предположения и фантазии. А потом все же медленно подошла к столу, села на тихо скрипнувший стул, положила перед собой белоснежный лист бумаги…

“Здравствуйте, профессор Дамблдор!

Я пишу Вам уже не впервые. Все это время я говорила, что в Малфой-Мэноре не происходит ничего, что могло бы заинтересовать Министерство и Орден. Я писала, что жизнь здесь размерена и спокойна, а сами Малфои не участвуют в какой-либо деятельности, направленной против Гарри, Хогвартса или мирного магического сообщества в целом. Вы знали, что я лгу. Почему Вы не узнавали правду? Она не нужна Вам? Сейчас мне необходимо знать ответы на эти вопросы и понимать, есть ли какая-либо цель в моем нахождении здесь. Кроме того, я бы хотела знать, из какого источника взята информация о грозящей мне опасности? Откуда такая конкретика? В тот вечер, когда мы говорили с Вами, больше всего меня интересовала учеба. Но ведь учеба - это не главное, ведь так, профессор? По крайней мере, не сейчас. Нам необходимо победить. И я хочу в этом помочь. Здесь или в стенах Хогвартса - неважно. Поэтому я прошу Вас об искренности, иначе я буду считать, что мое присутствие в Малфой-Мэноре не имеет смысла, и воспользуюсь первой же возможностью, чтобы покинуть это место.