Смерть и побрякушки (СИ) - Волынская Илона. Страница 8

— Ну естественно, — кивнула Марина, — Я нашла свою сестру убитой, хоронила ее, с милицией разбиралась. Но все это время должна была напряженно обдумывать — чем бы таким оригинальным тебя угостить!

Не найдя что ответить, Обстоятельство переключился на мальчишку.

— Чего не лопаешь? — прошамкал он сквозь набитый рот, — Папа с мамой к черной икре приучили? Ешь давай, в «Доме малютки» и того не будет, туда такие кашки попадают только если срок годности кончился.

Марина всерьез призадумалась, не надеть ли блюдце с размазней Обстоятельству на голову. Для Сашки потом можно сделать новую порцию. Вместо этого она забрала у пацаненка ложечку и принялась его кормить.

Сашка проглотил одну ложку каши, скривился, но соизволил без скандала съесть еще парочку. Но зато четвертая ложка уперлась в крепко стиснутые зубы.

— Сашь, ну ты чего? — расстроилась Марина, — Надо поесть как следует. Давай-ка, ложку за маму, ложку за па… О господи, что я несу! Не слушай меня, Сашенька! Давай… — смертельно побледневшая Марина беспомощно огляделась, — Давай, что ли, за дядю ложечку съедим.

За дядю Сашка есть не хотел, считая, что дядя и сам за себя неплохо налопался. И вообще кушать малыш уже не желал. Он болтал ногами, постоянно соскальзывая с наваленных на стул подушек, и норовил дотянуться до всего, что стояло или лежало на столе, в особенности до ножа и горячего чайника.

— Надо будет специальный стульчик купить, — пробормотала Марина, в очередной раз подсаживая Сашку повыше.

— В детдоме казенный дадут, — отрезал Обстоятельство, — Да что ты его уговариваешь, не желает есть — пусть голодный ходит!

Марина вздрогнула: второй раз услышать собственные слова в устах Обстоятельства вдвойне неприятно. Постоянные злорадные напоминания о детдоме стали вызывать у Марины ужас. Малыш не сможет там жить!

Марина с сочувствием поглядела на ребенка. В этот момент Сашка сделал «тьфу!» и с таким трудом засунутая ему в рот каша растеклась по рубашечке и столу.

— Во! — с удовлетворением заявил Обстоятельство, — Скоро он тебе весь дом загадит: что не засрет, то заплюет.

Раздраженно сдернув малыша со стула, Марина потащила его умываться. Когда они вернулись в комнату, Обстоятельство уже сидел на диване, пристально уставившись в телевизор.

— Ты вроде торопился? — поинтересовалась Марина.

— Так что ж я, зря приходил, что ли? — он прибавил звук, вой сирен и грохот разбивающихся автомобилей заполнил комнату, — Приткни малого куда-нибудь и давай делом займемся.

Премилое приглашение. Действует неотразимо, особенно если мужчина сидит к женщине спиной и завороженное изучает подпрыгивающие груди американской полисменши. Марина неприязненно уставилась в затылок Обстоятельству. Надо все таки выкинуть его вон. Эта мысль часто посещала Марину. Да что там часто — мыслишка наведывалась каждые пять минут общения с Обстоятельством. Останавливали две вещи. Во-первых, годы идут, а другого мужика может и не быть. А во-вторых, безуспешно косящее под мужика Обстоятельство работало в пресс-центре Комитета молодежи. Должность аховая — «шестой подползающий», но зато информация к ним поступала — пальчики оближешь. Обстоятельство никогда не умел держать язык за зубами и сколько же административных, ментовских и частных строжайших секретов из его уст выплывали прямо на страницы Марининой газеты. Ну, может быть не совсем прямо, а с пересадкой в Марининой постели.

Марина глянула в темнеющее окно. Ночью дети должны спать. Она уложила Сашку в чистую постельку, тот завозился, устраиваясь, обнял подушку, улыбнулся тетке. Марина на мгновение залюбовалась его мягкими кудрями, лукавой улыбкой, повернулась за одеяльцем… Ангелочек уже не лежал, а стоял в кроватке, изучая через перильце разворачивающуюся на экране эротическую сцену. Блики мелькали в восторженно распахнутых глазах.

Марина щелкнула пультом.

— Эй, ты чего, я же смотрю! — взвился Обстоятельство.

— Орет, ребенка не уложишь. И вообще, при детях нельзя такое включать, — проворчала Марина и поморщилась. В собственном голосе ей послышались визгливые нотки «малахольной мамаши». Надо же, ребенок с ней всего-ничего, а она уже принялась воевать со всем миром за свое чадушко. Нет, не сможет Марина взять на себя Сашку. Работа и так сделала из нее «карьерную стерву», а если прибавить стервозность матери-одиночки, она вообще превратиться в неизвестного науке зверя. Еще пристрелят, как опасную для окружающих.

Выставив на кухню изобиженного Обстоятельство Марина взяла на руки Сашку и принялась укачивать. Мысли неспешно текли под монотонное топтание по коврику.

— А-а-а-а, а-а-а-а — Не понимает она младенцев, — а-а-а-а, — Неужели болтаться на руках удобнее, чем по человечески лечь в кровать? — а-а-а-а, — Сама бы ни за что не уснула под подобный унылый вой, — а-а-а-а, — Зато у Сашки уже глазенки слипаться начали, — а-а-а-а, — Слава богу, кажется засыпает, — а-а-а-а…

Марина тихонько положила Сашку в кроватку, облегченно вздохнула. Она панически боялась повторения последних ночей, но, кажется, Сашка решил вести себя прилично. Марина тихонько погладила малыша по головке, прислушалась к ровному дыханию. О детдоме, конечно, не может быть и речи. В конце концов, Пашка оставил сыну кучу денег и за опекунство платят немало. Можно подобрать платного опекуна. Найти человека, который за деньги станет заботится о Сашке и управлять его имуществом. Стоп, а где взять такого, который не проворуется? Обдерет же пацана как липку! Адвокатесса вроде предлагала кого-то честного найти, но с какой радости Марина должна ей доверяться, а уж тем более доверять судьбу ребенка? Холеную юридическую прелестницу она сегодня видела впервые.

Ну хорошо, насчет опекунства она подумает. А самому Сашке наймет няньку. И снимет отдельную квартирку поблизости. Малыш переселится туда вместе с какой-нибудь бойкой бездетной теткой. Не будет путаться в Марининой жизни, и в то же время она сможет его навещать, присматривать. Пожалуй, единственно приемлемый вариант.

Перед Мариной мелькнула картинка из ее собственного детства. Огромный кухонный стол, мама раскатывает тесто, а преисполненная важности семилетняя Марина наполняет заварным кремом пирожные. Рядом с выжидательным видом переминается Аленка, ждет, когда можно будет облизать ложку. Счастливое у девчонок было детство: теплое, любовное, как мамина выпечка. Жаль, у Сашки такого не будет — лишь заемное внимание и покупная забота.

Марина передернула плечами. Что за глупости! Найдем няньку, которая умеет печь пироги. Сашка милый мальчик, нянька обязательно к нему привяжется, может даже полюбит. «Но ты же не хочешь к нему привязаться, только и мечтаешь как выпихать обузу вон? — прозвучал в душе злорадный голосок, — Что же требовать любви от постороннего человека?».

Расстроенная Марина потерянно глядела на безмятежно дрыхнущего Сашку. Надо выспаться, как следует выспаться и тогда на свежую, ясную голову принимать решения, а не вертеть в затуманенных мозгах бесконечные варианты. Марина, кряхтя, потянула на себя диван. Все таки раньше, до Сашкиного появления, было проще. Дерг, хрясь, и кровать готова. А теперь попробуй разложить скрипучее произведение отечественной промышленности, да не разбудить ребенка. Больших усилий требует, знаете ли!

— Хорошо хоть диван позаботилась расстелить, а то я решил, тебе до меня вообще никакого дела нет, только о малолетнем чудовище и думаешь, а он, между прочим, к тебе никакого отношения не имеет, зато я очень даже имею, а ты на меня ноль внимания, и мне, как мужчине… — не замолкающий бубнеж сочился от двери. Марина мысленно содрогнулась: надо же, второй раз за сегодня напрочь забыла об Обстоятельстве. Ну-ка, ну-ка, что он там как мужчина? Ах, обидно ему как мужчине. Пожалуй, единственное, что он делает как мужчина — это обижается.

— Дело, конечно, твое, но я бы на твоем месте подумал… — невразумительно закончил свой оскорбленный монолог Обстоятельство.

Ох, как хорошо, что Обстоятельство не на ее месте, уж он бы надумал!