Права мутанта (СИ) - Кузнецов Бронислав. Страница 15

И у Багрова - сходное впечатление, что едут они даже слишком быстро, но приближаются к цели медленными черепашьими шажками.

7. Веселин Панайотов, этнограф

О поставках Нефёдовым оружия бойцам из Заслона (никаким не "мьютхантерам", Милорадович прав!) Веселин твёрдо решил особенно не распространяться. Уж нам-то, болгарам, влезать в эти дрязги между Россией и антирусскими силами в Европе - как минимум неразумно. Лучше хранить нейтралитет. "Нам, болгарам, всё равно!".

Разумеется, если профессор Щепаньски, либо кто-то из его ближних сподвижников задаст прямой вопрос - тут уж этнограф Панайотов сообразит по обстановке. Но набиваться на такой вопрос не станет. Пусть сами спросить догадаются, если так уж охота знать.

Нынче с утра и до полудня снова всей экспедицией - с минуты на минуту - ждали приезда запаздывающего БТРа. Надо же: опять не приехал.

Солдаты от нечего делать слонялись по лагерю, травили свои милитаристские байки, беззлобно подначивали друг друга.

- А скажи, Рабинович... - завёл Егоров, подмигивая товарищам через голову собеседника.

- Я не Рабинович, я Рябинович! - взвился тот. Обе версии - с учётом говора и дикции - звучали приблизительно одинаково.

- Как-как?

- Рябинович! Это белорусская фамилия - от слова "рябина".

- Э... "рабина"?

- Рябина - это у нас растёт такое дерево, а не то, что ты подумал.

- А что я подумал?

- Не знаю, что ты подумал, но "Рябинович" говорится через "я".

- Но, по-моему, звука "я" в этой фамилии нет...

- Да ты уши прочисть! Как это нет?

- Ну послушай: "Ра-би-но-вич": где же тут "я"?

- Я не Рабинович, я Рябинович!.. - и так далее по кругу.

В солдатских сообществах, как уже приходилось наблюдать иным наблюдательным культурологам, часто закрепляются такие способы шутливого времяпрепровождения, которые никогда не наскучивают игрокам, воспроизводятся без устали при всяком удобном случае.

Тот же диалог с Рябиновичем - но только в исполнении Мамедова из третьей машины - Веселин Панайотов слышал ещё во дворе замка Брянск, перед погрузкой экспедиции в БТРы. Оттуда ему и запомнилась фамилия "Рябинович" с подробностями её белорусского произношения.

Впрочем, глядя на внешний облик Рябиновича - чернявого парня с характерным еврейским носом - всякую Белоруссию в один момент забываешь. Кажется, что это он сам, упорствуя в сомнительной версии широко известной фамилии, провоцирует Мамедова, Егорова и кто там ещё готов за компанию посмеяться.

От зрелища солдатского дуракаваляния Панайотову без перехода пришлось обратиться к картине самого злобного сарказма - на уровне высшего здешнего начальства.

Задержавшись у кучки рядовых, что подтрунивали над Рябиновичем, Веселин даже не заметил, как мимо него прошагал полковник, а вот попавшегося навстречу польского профессора проигнорировать не смог.

- Добрый день, - неловко поздоровался он, чуть не вжимаясь в берёзовый ствол. Пан только лишь взглядом показал, что его заметил. И взглядом - не очень-то милостивым.

Кшиштоф Щепаньски, как видно было по лицу, всё придерживал, берёг убийственные доводы к возвращению третьего БТРа, но наступил полдень следующего дня, а ожидание становилось всё более унизительным. Видано ли: начальника экспедиции и в грош не ставят, когда захотят, тогда и приедут...Уж кто-кто, а пан Щепаньски такого отношения ни от кого не терпел. И впредь учиться терпению явно не намерен - таков уж его тип решения вопросов.

Русский полковник чуть отстранённо прогуливался по периметру лагеря, когда непримиримый пан решительно заступил его путь.

- А скажите-ка мне, милейший, куда девались двое из моих людей, вверенные вашим заботам? - профессор с ходу форсировал голос и презрительно выпятил нижнюю губу.

Пан Кшиштоф - из тех начальников, которые признают за собой неотъемлемое право на взрыв. Зато и полколвник Снегов - из тех людей, от которых взрывная волна отскакивает рикошетом. Задумчивый полковничий взгляд безмятежно бродил по частоколу берёзовых стволов - и далеко не сразу отыскал на их фоне фигуру разъярённого профессора.

- Двое? И что за двое? - снизошёл Снегов до профессорских тревог.

- Те, которые ехали в пропавшем броневике! - процедил пан.

- Я догадался. Ваши двое - Зоран и Горан Бегичи, не так ли?

- Поразительная проницательность! - злобно похвалил Щепаньски.

- Но в упомянутом бронетранспортёре находится трое ваших людей. Судьба Горислава Чечича вас больше не волнует, я правильно понял? - и, не дожидаясь ответа пана Кшиштофа, полковник развернулся для прогулки в обратную сторону.

Столкнувшись с таким пренебрежением (а чего он ждал в ответ на свой оскорбительный тон?) профессор свирепо зыркнул по сторонам, и Веселину пришлось притвориться, что его внимание по-прежнему поглощено перипетиями с белорусской фамилией солдата. Не ахти как убедительно, зато вежливо. Аристократу Щепаньски стоило бы оценить.

Снегов удалялся, но пан Кшиштоф не дал ему так просто уйти. Постоял в оторопи с десяток секунд, потом нагнал (Панайотову показалось: сейчас как ударит!) и выкрикнул обвинение:

- Ваши действия преступны!

- Какие именно? - недоумённо обернулся Снегов.

- Вы самовольно изменили порядок движения машин!

- Да, я это сделал. И?

- Зачем вы это сделали? - Щепаньски даже зарычал.

- Из соображений боевой целесообразности, - невозмутимо молвил Снегов, - не иначе. Какому БТРу вперёд ехать, нам, военным, виднее.

А ведь чистую правду сказал, мысленно улыбнулся Панайотов.

- Пусть так... - профессор перевёл дыхание, его голос зазвучал веско. - Но вы подвергли опасности жизни участников экспедиции! Вы - не выполнили гарантий! Вместо безопасного движения колонной отдельные БТРы выполняли какие-то собственные задачи!

- Что вам знать о безопасном движении колонной?

- То, что расстояние между машинами должно быть меньше, чем сутки пути!!! - вот и пан Кшиштоф заговорил остроумно.

- В колонне? Пожалуй, - как ни в чём не бывало подтвердил Снегов.

Профессор Щепаньски заговорил о том, что за гарантию безопасности щедро заплачено, а безопасности так и нет. И преступным "мьюьтхантерам" ничего бы не стоило подорвать БТРы по одиночке, и той свинье, что напала, не составило труда тяжело ранить крупного словенского учёного.

О ранах у одного из словенцев Веселин Панайотов ничего не знал. Вероятно, и Снегов знал не больше, но скрыл удивление, пока Щепаньский повествовал о распоротом животе. Поляк завершил свою речь обещанием нажаловаться генералу Пиотровскому. Уж тот озаботится прекратить карьеру нерадивого брянского вояки, ведь раненый европеец чуть не погиб...

И тогда полковник спросил вкрадчиво:

- Откуда у вас эти сведения?

8. Леонид Андреевич Погодин, башенный стрелок БТРа

Хорошая машина этот БТР. По всякому бездорожью проедет. Однако, раненым далеко не позавидуешь, когда хорошая машина берёт препятствия. Тем более - тяжело раненым в живот. И тут Зорану Бегичу даже повезло: потерял сознание - и наркоза не надо. А капитану Багрову - тому повезло меньше: прочувствовал мужик каждую кочку. И геля заживляющего на капитанскую ногу не хватило, рана понемногу кровит через повязку. Вы уж извиняйте, мой капитан, опять гадская Европа устроилась лучше!

...Тю, что за трамплин среди дороги?

- Эй, Калинин! Не кирпичи везёшь!

Молчит. Не услышал.

Ну вот, опять сильно тряхнуло. Раненый капитан скрежетнул зубами, а иностранный учёный тихо застонал и чуть не скатился с сидения, к которому был неплотно прибинтован. Рана его всколыхнулась, но гель да бинты не пропустили внутренних органов наружу. Близнец Горан с Хрусталёвым вдвоём на силу удержали тяжёлое податливое тело. Погодин помог его плотнее закрепить. Всё, что в наших силах. Дальше - сами.