Эксгумация - Литт Тоби. Страница 67

— Дыши медленно и глубоко, — посоветовал я.

Она посмотрела на меня так, как будто хотела напомнить, чтобы я не разговаривал с ней снисходительным тоном.

Я вернулся к Лоренсу и подошел поближе.

Он скулил и мелко дрожал. Из носа прямо на его черную футболку с длинными рукавами потекли сопли. Я впервые заметил, что группа на майке называлась «Слейер» — «Убийца». Ему ведь только совсем недавно, месяц назад или чуть больше, исполнилось шестнадцать. Сосунок еще… Со…

Я ощутил запах.

Ну точно, сосунок.

Запах чего-то липкого, мягкого, коричневого.

— Будешь сидеть в этом несколько часов, — сказал я.

Лоренс смотрел на ковер, не в силах поднять глаза от стыда.

Я надел респиратор ему на лицо и затянул потуже.

— Я отправляюсь в город. Убивать твоих родителей.

Он дернулся и перевернулся, раздосадованный тем, что ничего не может со мной сделать. Так он и лежал на диване: выгнутый позвоночник, задница кверху — как будто я собирался изнасиловать его.

Я присел на колени и нежно, по-отцовски или по-матерински заговорил, заглядывая ему в глаза:

— Твоя мамочка договорилась, чтобы нас с Лили застрелили. Она хотела, чтобы твой папа и ты никогда больше не могли ее трахнуть. К несчастью для нее, я выжил. Уверен, что на моем месте ты поступил бы так же. Я против тебя ничего не имею. Лили ты почему-то нравился.

Я принес из столовой два стула с высокими спинками и поставил их спинка к спинке. Затем я подтащил к стульям Лоренса и заставил его сесть на один из них. В его штанах хлюпнуло, запах усилился.

— Не двигайся, — приказал я.

Я подтащил туда Энн-Мари и устроил ее на другом стуле.

Затем я принес из кухни большой рулон пищевой пленки и замотал их обоих с ног до головы.

Из любопытства я заглянул в сумку Лоренса. В ней я нашел дневник, который и просмотрел: там были записи только за текущий год. Ничего, относящегося к Лили. Я подошел к нему с дневником в руке.

— Звездочки в верхнем левом углу, — сказал я, показывая на них, — это счет? — Столько раз ты дрочил?

Один кивок. Да.

— Будь осторожен, от этого можно ослепнуть, — сказал я и надел ему на глаза повязку.

Прежде чем надеть повязку на Энн-Мари, я посмотрел ей прямо в глаза.

— Я думал, что могу тебе доверять, — проговорил я. — Но оказалось, что зря…

Я как раз шел к телефону, намереваясь перерезать провод, как вдруг он зазвонил, — мне показалось, яростнее обычного.

Энн-Мари и Лоренс напряглись, уже надеясь на скорое спасение.

Шесть звонков.

Щелчок.

«Здравствуйте, это Энн-Мари. Сейчас я не могу подойти к телефону…»

Скорей же, скорей.

Только бы это не была моя мать.

«…но если вы оставите сообщение, я вам перезвоню».

Би-и-ип.

«Энн-Мари? Энн-Мари, это Клэр. Ну, психолог Конрада. Он называет меня Психеей. Если ты там, пожалуйста, возьми трубку… пожалуйста… Мне очень нужно с тобой поговорить. О Конраде. Он с тобой? Нам надо знать, где он. Наверное, ты видела, он сегодня снова во всех газетах. Ну, по крайней мере в некоторых. В самых желтых. Вероятно, поэтому ты тоже прячешься. Послушай, тут люди, которые очень хотят поговорить с ним. Ты ведь знаешь, что его дом сожгли. Мы кое-кого арестовали в связи с поджогом. Ладно, ты там? Послушай, когда вернешься… Что? — Она закрыла трубку рукой. Психея разговаривала с кем-то на том конце провода. Я расслышал только: гребаный ад. — Энн-Мари, позвони мне, как только придешь. Как можно скорее. Пока».

Черт.

Моя рука была на телефонной трубке. Я чуть было не снял ее. Когда Психея сказала, что они арестовали кого-то за поджог моей квартиры. Мне казалось, что я сдерживал все свои инстинкты.

Очень скоро Психее придется рассказать другим полицейским о том, где я мог находиться. Тот факт, что Энн-Мари дала ей свой телефон в частном порядке, немного сдерживал ее, но в конечном итоге она будет вынуждена сообщить номер. Возможно, она уже назвала его человеку, который отвлек ее от звонка.

Теперь я не мог отключить телефон: полиция скорее всего позвонит сюда и поймет, что что-то не так, если не услышит автоответчик, как и Психея.

Если они получат сигнал, что линия неисправна, они сразу сюда приедут. (Я попробовал позвонить по своему прежнему номеру в сгоревшей квартире и услышал именно такой сигнал.)

Я понял, что могу опоздать, хотя времени было еще довольно много.

Я отправился на кухню и принес оттуда радиоприемник Энн-Мари. Я включил «Кэпитал-ФМ».

Пусть помучаются, слушая каждые пятнадцать минут репортажи о пробках на лондонских улицах.

Передавали новости. Рискуя задержаться еще больше, я остановился, чтобы послушать.

Ага, вот оно — в самом конце.

— Столичная полиция отрицает, что проявила нечуткость со своей стороны при расследовании убийства Лилиан Айриш, более известной как Вита по роли в телерекламе. Сенсационный материал во вчерашнем выпуске «Миррор» свидетельствует, что Вита, возможно, была беременна в момент смерти. Местонахождение ее бойфренда, режиссера Конрада Редмана, который тоже стал жертвой расстрела, в настоящее время неизвестно. Представитель полиции подтвердил, что Редману оказывалась серьезная психологическая помощь. Два дня назад дом Редмана сгорел при подозрительных обстоятельствах. В связи с поджогом был произведен арест.

Я зашторил окна, выключил свет и прошел в спальню Энн-Мари.

Перед ее высоким, но немного узковатым зеркалом я переоделся в велосипедную форму, приготовленную для убийства. Сначала я собирался дойти так до веломагазина, чтобы забрать оттуда свою драгоценную покупку. Однако оглядев себя, я понял, что буду выглядеть очень странно: курьер-велосипедист без велосипеда, рано вечером в мирном Челси. Тот факт, что я был одет в совсем новую одежду из яркой ткани только усилил бы подозрения. Несколько секунд я колебался — может, стоит рискнуть? Мне казалось, что благодаря быстроте моего перемещения меня заподозрят в чем бы то ни было с опозданием — после того, как я исполню свой замысел. В каком-то смысле отныне чем больше свидетелей, тем лучше. Но мне приходилось быть осторожным, поэтому я надел джинсы и футболку прямо поверх натянутой лайкры. Велокроссовки я уложил в курьерскую сумку вместе с пистолетом, пулями и всем остальным снаряжением, включая экземпляр туристской карты Лондона. (На случай, если заблужусь. Я не хотел, чтобы такая банальная вещь помешала моему предприятию.)

Я вернулся в гостиную и некоторое время просто стоял там, оценивая результат своих трудов на тот момент (которого я достиг не без помощи пистолета): Энн-Мари и Лоренс сидели спина к спине, связанные прозрачной пленкой, как в каком-нибудь дерьмовом авангардном театре. Эта мысль меня рассмешила, и я захохотал.

Лоренс дернулся, как будто мой хохот повышал вероятность того, что я могу его убить.

— Я знаю, что вы оба меня слышите, — сказал я. — Я ухожу. Мне хотелось бы сказать напоследок что-нибудь высокопарное и многозначительное, но сказать мне нечего.

Так, на улицу.

Когда я взбежал по лестнице, ведущей из полуподвальчика Энн-Мари, и свернул налево, за мной пристроилась знакомая машина — «мерседес». В ней сидели двое мужчин, которых Энн-Мари назвала «головорезами».

Как, черт возьми, им удалось меня найти, когда этого не смогли сделать папарацци?

Затем я вспомнил: эта же самая машина следовала за нами от Мортлейк до Ноттинг-Хилла. После того как я удрал на метро, они проводили Энн-Мари до самого дома.

Поскольку меня не было ни дома, ни на квартире Лили, они смекнули, что я мог быть здесь.

Но кто это? Не журналисты из таблоидов, это точно, иначе они бы меня уже фотографировали.

Когда они следили за нами раньше, я как-то не задумывался над тем, кем они могли быть. Я предположил, что это полицейские. Арест у самого крыльца в мои планы совершенно не входил.

Я ускорил шаг.

Когда я выходил с боковой улочки Энн-Мари на главную дорогу, буквально ниоткуда возник «мондео».