Ткачи снов (ЛП) - Валь Каролин. Страница 11
- Да.
- Тогда почему ты это делала? Ты хотела навязать моей сестре чужую волю? Применить запрещенную магию? То, что осталось со времен Тёмной эпохи?
Песня Небес подняла голову. Ему показалось, что в ее глазах светится упрямство. Она что совсем не боится?
Не боится, что он отдаст приказ выпороть ее и перерезать связки, прогонит со двора, тем самым отправив ее на голодную смерть, и что, отверженная, она никогда не найдет работу за пределами дворцовых стен? Никто не будет связываться с маленькой, грязной Заклинательницей душ.
- Нет, Ваше Высочество. Я люблю Вашу сестру. Я никогда не причиню ей вреда.
Она лгала. Или, по крайней мере, что-то от него скрывала, он отчетливо ощущал это. Придется ему поставить в известность отца.
- Будь честна со мной, Песня Небес,- мягко сказал Канаель, подойдя совсем близко к молодой девушке.
Она снова уставилась в пол, содрогнувшись всем телом, кажется его близость пугала ее. Так и надо. Ее дыхание щекотало его шею. Канаель молча ждал, что она поднимет глаза. Но она не поднимала.
- Посмотри на меня.
Простой приказ, и всё же она колебалась, беззвучная борьба, происходящая внутри неё. Потом Песня Небес подняла взгляд. Её зрачки увеличились, и почти больше не отличались от тёмной радужной оболочки.
- Как тебя зовут?- решительно спросил Канаель.
- Песня Небес.
В ее голосе послышалась неуверенность.
- Нет, я хочу знать твое настоящее имя.
Он хотел выяснить, к какой семье она принадлежала и как была связана с двором.
Она медлила.
- Меня подбросили к воротам дворца. У меня только это имя.
Значит, если у неё нет семьи за стенами дворца, зачем она тогда подвергала себя такой опасности?
Он изучал её лицо, пытаясь найти ответ. В глазах Песни Небес танцевал огонёк свечи, и он увидел, как в них блестят слёзы отчаяния.
- Твоя работа с этого момента закончена. Как только я выйду из твоей каморки, ты соберёшь вещи и отправишься к Вышивальщице Бисером, и расскажешь ей, что сделала. Тем временем я сообщу обо всём Туманному Мастеру и моему отцу. Но сначала я должен знать, какие песни ты пела моей сестре.
Песня Небес умоляюще на него смотрела.
- Пожалуйста, господин, откажитесь от этого. Я пела лишь те песни, которые приходили мне на ум. Колыбельные, которые когда-то пела моя приёмная мать. «Спи дитятко-мусель», и «звезда рассыплется».
Несмотря на суровые наказания, существовали люди, которые не придерживались запрета и пели. Они не могли или не хотели осознавать смысла закона и скрывающуюся опасность. Хотя достаточно часто присутствовали во время наказания, когда крики мужчин и женщин, которых разоблачили как Заклинателей душ, навсегда умолкали.
- Эти песни тоже запрещены. И ты должна знать об этом, Песня Небес.
- Но истории о силе пения - это легенды ... Сказки. Я никогда не воспринимала их всерьёз, потому что когда я пела, никогда ничего не случалось, - вставила она. Казалось, она искренне растерянна.
Он как раз только хотел ответить, как она вдруг открыла рот и запела ясным, нежным голосом колыбельную. Его первой реакцией было закрыть уши руками, но потом он изумлённо замер и прислушался к мелодии. Одно или два мгновения Канаель думал, что ему снится сон. Её голос окутал его сознание, в то время как он смотрел на неё, и пытался понять, что с ним происходит.
Отрывки воспоминаний. Образы прошлого. Или всё-таки сон?
Песня Небес пела. Её слова проникли в его сознание, завеса забвения начала приподниматься. Звук её голоса доходил до костного мозга, вибрировал глубоко во внутренностях, и разрушил яд, находящийся в его крови. Казалось, всё изменилось, и никогда больше не будет как раньше.
Истина и ложь тихо сражались друг с другом. И Канаель вспомнил всё, что когда-либо забыл.
4.
Скорбь
Ордьин, Зимнее царство
Церемония похорон для её отца длилась уже три дня, но Навия всё ещё никак не могла избавиться от отупляющего чувства внутри.
Сегодня последний вечер, последняя возможность попрощаться с ним, прежде чем его передадут богам. Его тело, задрапированное в талвенское одеяние сине-коричневых тонов, лежало перед хижиной, в простом деревянном гробе. Большего она не могла себе позволить. В его бороду вплели сине-серые ленты, указание на клан Ордьин и статус, которым он владел.
Ежедневно и в разные часы приходили жители деревни и приносили дары, подарки, и, прежде всего, деньги. Они знали, что Навия стала теперь сиротой и не сможет долго во время тёмных дней содержать хижину одна. Их сострадание давило на неё, даже если они пытались его скрыть.
Навия неподвижно стояла на лестнице, рядом с гробом. Взгляд направлен вдаль. Было неописуемо холодно, но она не двигалась, даже тогда, когда ледяной порыв ветра взъерошил ей волосы и раздул широкую, меховую юбку. На густых, тёмных бровях образовался лёд, губы посинели от холода.
По обычаю, нужно было провести возле тела три дня.
Джанаель О’Джааль, лучший друг его отца оставался целых два дня. Потом только членам семьи разрешалось горевать возле умершего. Ей оставалась только сегодняшняя ночь, чтобы отдать ему последний долг, когда она будет читать запрещённые молитвы. Но для этого нужно подождать, пока все заснут.
- Ради богов, да ты ещё замёрзнешь! - раздался теперь голос Даниана. Мгновение спустя, он появился рядом с Навией, нахмурившись и с обеспокоенным выражение во взгляде. - Моя мать приготовила горячий суп, положив в него много укрепляющей зелени Белого куста. Она хранила её для чрезвычайных ситуаций. Ты должна попробовать его, он снова придаст тебе сил. - Он протянул ей дымящуюся чашку, но она не отреагировала.
- Нави?
Вид отца в луже крови отпечатался в её голове. Снова её охватило чувство бессилия, и с каждым вздохом гнев усиливался. Они хладнокровно убили её отца.
Она не понимала, как можно причинить что-то подобное человеку. Нет, не человеку, Страннику, подумала она, и испугалась.
- Нави, ты должна поесть. За последние три дня ты совсем истощала. Пожалуйста, сделай это ради меня.
Одновременно усталая и отчаявшаяся, она слушала слова Даниана.
- Пожалуйста, поговори с мной. Я беспокоюсь.
Скоро траурная вахта закончится. Она пойдет в свою комнату, и будет искать улики в его дневнике. Это ее единственная надежда. Она найдет убийцу или убийц.
- Навия.
Она подняла взгляд и уставилась на своего лучшего друга. Кажется, его испугало то, что он прочитал на ее лице. Ненависть. И жажда мести. Месть тому человеку, который был причиной ее скорби. Последние три дня изменили ее. Даниан знал это так же, как она сама.
Он медленно покачал головой.
- Нет, Навия. Могу представить, какой шторм бушует у тебя внутри.
Но смерть отца это не конец твоей жизни. Я знаю тебя, знаю, что ты собираешься делать. Ты хочешь искать их, верно?
- Я должна.
У нее был осипший голос, горло болело от боли.
- Я чувствую себя такой беспомощной.
Мне нужна какая-нибудь задача. Ничего другого не остается.
- Это не правильно.
- Да откуда тебе знать? - прохрипела Навия.
Она подняла чашку с супом, стоявшую на веранде, и приложила ее к губам, робко сделав глоток. Горячая жидкость была бальзамом для ее горла. Жадно приоткрыв потрескавшиеся губы, она продолжила пить и неожиданно быстро опустошила чашку. Впервые с начала траурной вахты она почувствовала, как ею овладевает бессильная скорбь. Она осталась одна.
- Ты не одна,- тихо сказал Даниан, и Навия поняла, что высказала мысль вслух. Внезапно он подошел ближе. Он был единственным близким ей человеком. Но теперь было все иначе. Она стала другой.
Никогда раньше она так сильно не осознавала это так, как в данный момент. Тем не менее, она позволила другу обнять себя. Под покровом темноты никто не видел, что Дан крепко прижал ее к себе. Он пах деревом и копченым мясом, которое заготавливал его отец перед темными днями.