Виннипегская Стена и я (ЛП) - Запата Мариана. Страница 67

— Он собирается бежать марафон?

Ну, это прозвучало обидно даже для моих ушей. А тот факт, что когда он задавал свой вопрос, на кухню зашел Зак, совсем не помог ситуации. Он сморщил нос, окинув долгим взглядом своего бывшего товарища по команде.

— Ага.

— У тебя самое ужасное кардио, которое я только видел, — заявил Мистер Никаких Социальных Навыков, и его совсем не смущало то, что все его слышали.

Я не могла не согласиться с ним. Учитывая, что Зак ― элитный спортсмен, первые наши пробежки были похожи на то, что я бегу со своим клоном, которым была два месяца назад, после того как решила начать тренироваться.

Я не могла пробежать даже двух километров без одышки и боли в колене, и я думала, что это неплохой результат.

Зак, с другой стороны, вел себя так, будто я босиком и без воды вела его через пустыню Мохаве.

— Неправда, — спорил он. — Ван, почему ты киваешь?

Я остановилась.

— У тебя... ауч! Не надо меня щипать, — я посмотрела, как я думала, на своего друга, который вдруг оказался около меня. — У тебя ужасная выносливость. Твое дыхание даже хуже, чем у меня.

— Я смогу пробежать марафон, если захочу, — щеки Зака слегка покраснели, а я попыталась отойти от него, чтобы он снова меня не ущипнул.

— Конечно, сможешь. Прямо сейчас твое дыхание, как порыв ветра, — я хлопнула его по спине, и через секунду уже уклонялась от него. — Давай уже покончим с этим, — произнесла я и убедилась, что нахожусь в пяти шагах от него. — Только сначала дай мне пописать, Форест Гамп.

Зак рассмеялся, снова потянувшись ко мне.

Я отпрыгнула назад. Случайно краем глаза я заметила, что Эйден смотрел на меня. А в частности, на мои ноги. Все мои трико лежали в стирке, и мне пришлось вытащить из ящика шорты, которые я не носила годами.

Они слишком узкие и слишком короткие, и мне пришлось надеть мешковатую футболку, чтобы эластичный пояс, который впивается в живот и бедра, был не заметен. С тех пор как я начала бегать, сбросила почти семь килограммов, но до шести кубиков мне еще далеко.

Так что я немного удивилась, когда его густые брови сошлись вместе, а взгляд стал сфокусированным.

— Что случилось с твоей ногой, Ван?

Пока я на него работала, то несколько раз носила юбки и платья. Мне всегда казалось, что ему просто неинтересно, откуда у меня шрам чуть выше колена. Черт, я была в обрезанных джинсах, когда мы застряли в лифте, и я сидела у него на коленях. Его руки обнимали мои колени. Как он не заметил?

Только теперь я поняла, что он даже не смотрел на меня.

Меня не волновало, что шрам не красивый, и я никогда его не прятала. Это мой почетный знак. Ежедневное напоминание о физической боли, через которую я прошла, обо всем том гневе, что мне приходилось контролировать, и что я с ним сделала. Я окончила колледж. Встала на ноги. Достигла своей цели — развила свой бизнес и решаю свои проблемы самостоятельно. Никто ничего для меня не делал, лишь я сама. Я копила. Я работала. Я упорствовала. Я. Не кто-то другой.

И если я смогла сделать все это, значит, я сильная, и могу лишь вспоминать о моментах, когда была слабой, чтобы они вели меня вперед. Боль в колене никогда не позволяет мне забыть о том, через что я прошла за последние восемь лет.

Я направилась в сторону дверей кухни, потому что правда не так уж и важна.

— Меня сбила машина.

Обычно я не говорила людям, что за рулем сидела моя сестра.

Когда мы с Заком вышли из дома, солнце уже низко висело над горизонтом. Мы пробежали трусцой десять километров, прежде чем развернуться и вернуться домой. Последние три километра мы использовали, чтобы расслабиться. После того, как наше дыхание выровнялось, Большой Техас неожиданно фыркнул и спросил:

— Как, черт возьми, до сегодняшнего дня Эйден не замечал твоего колена?

Я резко рассмеялась.

— Я задаю себе тот же самый вопрос.

— Боже, Ванни, мне кажется, я заметил его в самую первую неделю, когда ты начала на него работать, — он покачал головой. — Он не замечает ничего, что не имеет отношения к футболу, пока они не ударят ему прямо по лицу.

Это правда.

А потом Зак добавил:

— Например, тебя.

И мне показалось, что что-то опустилось мне на плечи. Не обязательно плохое, но правда оказалась похожа на удава. Она, как тяжелая змея, могла либо обернуться вокруг шеи и задушить, либо лечь на плечи как боа из перьев — красивый, милый аксессуар для жизни.

В данном случае, я собиралась принять правду в виде первой версии. Потому что с реальностью я уже сталкивалась, и как Эйден признался мне: он не ценил меня, пока я не ушла.

Все так, как есть. Нельзя заставить кого-то заботиться о тебе или любить. Я слишком хорошо была с этим знакома.

Но Эйден — мужчина, который любил лишь одно единственное, и если ты к этому никак не относишься, то это плохо. Он слишком долго занимался лишь этим и не видел ничего вокруг. И я понимала, что ничто, кроме футбола, для него не имеет значения.

Единственное, что не укладывалось у меня в голове, это то, что Лесли рассказал мне о бабушке и дедушке Эйдена, и о горе, которое он пережил, когда потерял их. Передо мной он никогда о них даже не упоминал. Но, полагаю, он просто такой, какой есть.

Теперь же я знала, что по-своему, но он заботился обо мне. И это уже о чем-то говорило, не правда ли? И я не пыталась уцепиться за соломинку или думать, что существовало нечто большее между нами, чем есть на самом деле. Я просто брала то, что могла, и не предавалась фантазиям.

С этим я могла жить.

Поэтому я пожала плечами.

— Ага, именно так. Он просто слишком сфокусирован и ни о чем другом не заботится. Я это поняла, — это правда.

Тяжело вздохнув, Зак фыркнул.

— Для него такой подход работает. Он единственный настоящий профессионал в команде, — из-за того, как скривился его рот после того, как он закончил говорить, у меня стало горько на душе. Единственное, о чем я думала — бедный Зак.

Поэтому я ударила его по руке.

— Прекрати дуться. Тебе только двадцать восемь. Один из квотербеков играл, пока ему не стукнуло сорок, не так ли?

— Ну... да. Играл.

— Видишь? — на данный момент этого достаточно, не так ли? Я решила сменить тему. — Есть планы на Хэллоуин?

— Куда ты собираешься?

Я остановилась у двери и показала ему ведро в форме Светильника Джека, которое купила вчера, чтобы он заметил внутри три упаковки конфет, которые я высыпала внутрь. (Примеч. Светильник Джека (англ. Jack-o'-lantern) — один из основных атрибутов праздника Хэллоуин, представляет собой вырезанную в виде головы тыкву с подсветкой (традиционно — свечой, но сегодня часто используется электрическая подсветка).

— Никуда. Собираюсь посидеть снаружи.

Он сидел на своем обычном месте, которое я теперь называла его троном — за уголком для завтрака — а перед ним лежал пазл. Не знаю, почему, но мне казалось это невероятно милым. Правда, правда.

Пока он работал над пазлами, его плечи всегда были сгорблены, и не нужно заставать его врасплох, чтобы знать, что иногда, когда он очень увлечен, то кончик его языка выглядывает из уголка рта. Сейчас же, в Хэллоуин, он развернулся всем телом, следя за мной.

Его взгляд опустился на мое тело, кажется, в третий раз за все то время, что мы знакомы, и он приподнял свою густую бровь, а на лице у него красовалась безэмоциональная, каменная маска.

— Ты разоделась.

— Это костюм, — ответила я, защищаясь. — Для Хэллоуина.

Для протокола, я люблю Хэллоуин. Это мой второй любимый праздник после Рождества. С самого первого 31 октября, которое я помнила, я полюбила все это... костюмы, декорации, маленьких детей и сладости.

Эйден слегка склонил голову набок.

— И кто ты?

Он это серьезно? Я осмотрела свой костюм, полагая, что неплохо постаралась три года назад, когда надела его впервые на вечеринку к друзьям. Комбинезон, желтая футболка, в мой лоб впивался один глаз. Все же очевидно.