Безупречный элемент (СИ) - Северная Ирина. Страница 101

Ожидая дальнейших пояснений, Рейнхард неприятно удивился, когда разговор неожиданно свернул в другую сторону.

— Ты в курсе, что крысеныш Эрцгерцог что-то снова затеял? — спросил Вагнера второй из Смотрящих, самый «молодой» из них — Скиллинг. Бывший воин-англосакс, обращенный в вампира в пятом веке, больше, чем за полтора тысячелетия не утратил своих стремлений к завоеванию всего и всех. Скиллинг являлся кровным «братом» Вагнера, так как у них был один создатель — Кассий.

— Это невозможно не заметить, — сдержанно отозвался Рейнхард. Эрцгерцог слыл весьма непредсказуемым и часто будоражил вампирское сообщество не только Чехии, но и всего Старого света какими-нибудь провокационными выходками. — Вечный мальчишка, он хочет быть заметным и как-то выделяться среди прочих правителей нашего Сообщества.

— Наместник не дурак, хоть и производит впечатление легкомысленного и заносчивого болвана с завышенным самомнением, — заметил третий Аспикиенс по имени Карл. — Не обманывайся на его счет, Рейнхард.

— Собственно, это еще одна из причин того, что ты находишься сейчас здесь, — добавил Скиллинг.

— Что же происходит? — поинтересовался Вагнер.

— Краус активно ищет старые рукописи, — ответил Карл.

— Это не ново. Он всегда был неравнодушен к разным редкостям, артефактам и прочему, — отозвался Рейнхард. — Краус болен собирательством, потому что иначе и не назвать его манию тащить все, что блестит. Он не коллекционер, он настоящая сорока. Скульптура, кальяны, живопись, свитки, рукописи, ювелирные изделия, модные шмотки всех времен и народов. Недвижимость. И этим область его интересов не ограничивается. Не удивлюсь, если узнаю, что Краус собирает еще и обертки от жвачки или фигурки слоников.

— Не спеши с выводами, Дитя, — подал голос Кассий.

Чувствуя, как обострились его инстинкты, Вагнер не позволял зарождавшемуся в нем предчувствию приобрести конкретную форму — эмоции или оформленной мысли — ведь это непременно почувствуют Аспикиенсы.

Нельзя чувствовать, нельзя размышлять, можно просто слушать, накапливая и складируя информацию. Пока у него все получалось, многовековая выдержка ему не изменяла.

— Так что же ищет наш наместник? — сдержанно поинтересовался Вагнер.

— Тебе, кончено, известно, что такое Эгрегор? — вдруг спросил Кассий.

Рейнхарду показалось, что его мертвое сердце вдруг превратилось в тяжеленный камень и ухнуло куда-то в темную бездну, полную первобытного ужаса, потащив его за собой, словно утопленника.

— Конечно, известно. Это энергоинформационная сущность, которая создается группой посвященных, — автоматически ответил Рейнхард, как на экзамене. — Каждый Эгрегор объединяет своих создателей, имеет определенные цели и задачи и способен воздействовать на членов группы и не только на них.

— Неучи и невежды путают эгрегор с созданием группового заклинания или ритуала, при помощи которого можно добиться той или иной цели, — заметил Кассий. — Эгрегоров бесконечное множество и они многообразны по своим возможностям. Но создать Эгрегор совсем не так просто, как придумать и произнести новое заклинание. Одного желания и владения магией недостаточно, чтобы объединиться для сотворения могущественной сущности. Даже правильно сформулировать идею может далеко не каждый, не говоря уже о том, чтобы запустить механизм действия конкретного эгрегора и заставить его работать правильно.

Кассий назидательно прочел эту небольшую лекцию о том, что Вагнеру было давно известно, и замолчал. За круглым столом воцарилась тишина, нарушаемая только тихими звуками музыки, несущимися из стереосистемы, установленной на тумбу между двумя книжными шкафами.

Альбан Берг и его мрачный “Воццек”*. Очень уместно и своевременно. Достойная иллюстрация к тому, что творилось.

— Рейнхард, ты задаешь мало вопросов, хотя наверняка понимаешь, что ситуация не просто так требует твоего участия, — вдруг сказал Карл. — Мы все объясним. Так вот, Краус, судя по тому, что нам удалось узнать, ищет информацию об эгрегорах изменения сущности.

«Одна сущность возобладает над ругой сущностью…» — как эхо пронеслось в голове.

— Подобные эгрегоры — всего лишь недобрые мифы, которые будоражат умы вампиров, и не только вампиров, тысячелетиями, — твердо ответил Рейнхард, чувствуя, как окончательно умирает его едва живая душа. — Но я уверен, что в большей степени наш вид давно перерос глупую веру в невозможное.

«Семь столетий прошло, а я как сейчас помню наш разговор с отцом об эгрегорах. И эта беседа не похожа на просто совпадение. Но почему, почему сейчас?!» — снова подало голос сознание.

Тревога нарастала, превращаясь в доносящийся откуда-то из прошлого жуткий звук, похожий на вопль банши, несущий самые дурные известия.

— Каждый миф произрастает на почве реальности, — возразил Скиллинг. — Ничего в этом мире не исчезает бесследно, — лицо Смотрящего в свете свечи стало похоже на мраморный барельеф. — Это один из принципов магии, но также и закон существования всех миров. Любое событие или идея, возникнув где-то в какой-то отрезок времени, навечно становятся частью Вселенной и никогда уже не уйдут в небытие. Они могут быть забыты, отодвинуты во мрак невежества, казаться потерянными, но все это лишь на время. И никогда, ни при каких условиях не могут быть уничтожены окончательно и без следа.

— Создание эгрегоров — обычная магическая практика, и мы пользуемся ею постоянно, — продолжил Кассий. — Сотворение Эгрегора, способного изменять сущность — это совсем другое. Это не наука, не искусство, не забава, вроде головоломки. Это высшее понимание, которое дается далеко не каждому. Но это тоже реальность.

— Ты знал, что твой отец очень близко подошел к пониманию этого? — спросил Карл, внимательно глядя на Регента мертвыми глазами с мутновато-синими радужками.

— Я знал, что отец многое постиг, — ответил Вагнер. — И мне, как никому другому, хорошо известна цена, которую пришлось за это заплатить. Игнациус пересек границы дозволенного в своих исследованиях. Я был против этого тогда, не считаю это правильным и теперь.

«Почему это всплыло именно сейчас?!» — пульсировало в мозгу Вагнера.

— И, насколько мне известно, все записи моего отца сгорели вместе с его лабораторией, — осторожно заметил он.

— Сейчас это уже не столь важно, — отозвался Кассий. — После пожара у твоего отца не осталось ничего из его работ. И Игнациус до конца своих дней соблюдал обещание, данное нам — под страхом смерти живущих родных и всех последующих потомков не заниматься больше исследованиями. Записи сгорели, но их содержание для нас не секрет. Не думаешь же ты, что мы не потрудились ознакомиться с тем, что успел изучить твой батюшка? Он не открыл ничего нового, все, что он узнал, для нас не являлось тайной. Но он вступил на территорию, на которой смертным делать нечего.

Вагнер не смог сдержаться и утратил контроль, позволив Аспикиенсам почувствовать свое состояние. Древние вампиры-маги тут же отозвались, жадно, как хищники, почуявшие раненую дичь. Их ментальные и энергетические нити потянулись к нему, бесцеремонно полезли в его сознание, прощупывая, изучая, и купаясь в волнах его эмоций.

— Ты встревожен, — заметил Кассий. — Но это объяснимо, дитя мое. Ветер, доносящийся из прошлого, порой волнует даже нас. Но не будем отвлекаться. — Создатель Вагнера, медленно оглядел всех присутствующих и продолжил: — Совершенно точно имеются печатные источники, в которых упоминается об эгрегорах изменения сущности. Именно их и ищет эрцгерцог. Тот человек, что был убит в музее, работал на Крауса. Он поставлял ему архивные материалы со всего света, содержащие информацию на эту тему.

— Наш Эрцгерцог умело играет роль легкомысленного повесы, а на самом деле он хитер, как старый лис, — заметил Карл, моргнув тяжелыми веками, отчего стал похож на жуткого инфернального филина.

— Но с чего наместник вообще вздумал интересоваться этой информацией? — спросил Вагнер, даже не пытаясь скрыть искреннее недоумение.