Безупречный элемент (СИ) - Северная Ирина. Страница 79

Вагнер был одержим не только медициной. Еще одной его страстью была любовь к жене и детям. К тому времени, когда из Вены пришло страшное известие о новой волне эпидемии чумы, в семье лекаря ожидалось прибавление. Его жена Грета, была беременна четвертым ребенком.

Не дожидаясь, пока Черная смерть подступит к Линцу, эрцгерцог вместе со своим семейством и придворными укрылся в одном из своих отдаленных замков, надеясь переждать там пандемию.

Родерик, конечно же, взял своего лекаря с собой и позволил тому забрать свое семейство, включая двух нянек для детей.

Черная смерть очень быстро добралась до Линца, но за толстыми каменными стенами замка, где укрылся эрцгерцог, все было мирно и более или менее спокойно. Ровно до того момента, пока у жены Игнациуса Вагнера одновременно с первыми схватками не появились и симптомы страшной болезни.

Лекарь скрыл от Его светлости начавшуюся болезнь жены, сославшись на то, что у Греты очень тяжелые роды. Отослав нянек с детьми в отдаленные покои, Вагнер отказался от помощи повитухи, находившейся в замке, и заперся вдвоем с женой в комнате по соседству с лабораторией. Отчаявшись еще что-либо предпринять, на свой страх и риск он дал Грете одно из полученных им снадобий, основой которого была кровь вампира.

Раньше он опробовал лекарство только на зараженных крысах, сейчас же перед ним была его обожаемая супруга, производившая в страшных муках на свет их дитя, а значит, вылечить он должен сразу двоих. Больше суток он наблюдал, как извивается в муках его Грета, то впадая в беспамятство, то снова начиная кричать и бредить. Болезнь оставляла все более очевидные следы на ее лице и теле, а роды ослабляли организм, а Игнациус мог только ждать, не в силах больше ничем облегчить страдания супруги. Он мысленно уже пожертвовал своим еще не родившимся отпрыском, процесс появления на свет которого совпал со страшной болезнью матери. Вагнер готов был потерять дитя, но не жену.

Эрцгерцог, панически боявшийся эпидемии, заподозрил что-то, и ежечасно посылал своих людей справляться о состоянии жены Вагнера. Те, наслушавшись из-за закрытых дверей стонов и криков, возвращались с неизменным ответом: «Роды затянулись. Роженица мечется в горячке». Уверенный, что лекарь что-то скрывает, Родерик готов был уже выставить Игнациуса и его семью прочь из замка, когда Вагнер, наконец, позволил войти в покои, где проходили роды. Там всеобщему взору предстал сам лекарь, сиявший от счастья и облегчения, и его обессиленная, но вполне живая супруга с новорожденным младенцем на руках.

Мальчика назвали Рейнхардом*, решив, что это имя как нельзя лучше будет соответствовать ему, учитывая, что успел испытать младенец в процессе появления на свет.

Благополучно завершившиеся роды жены Вагнера и рождение его сына стали последним радостным событием в замке. Уже на следующий день оказалось, что чума проникла за каменные стены — заболели сразу несколько человек из свиты эрцгерцога и четверо слуг.

Родерик Линцкий, не раздумывая, велел выставить всех больных за ворота, оставив несчастных погибать в мартовском лесу. Но столь жестокая мера не смогла остановить распространение болезни. Еще через два дня заболела дочь самого эрцгерцога. Родерик Линцкий почернел от бессильного отчаяния, и тогда Игнациус сказал своему хозяину, что может помочь, признавшись, что вылечил свою жену и не дал погибнуть еще не родившемуся ребенку. На тот момент испуганный, почти утративший здравомыслие эрцгерцог готов был на все, лишь бы спасти обожаемую дочь. Родерик, казалось, даже пропустил мимо ушей тот факт, что эпидемия в замке, возможно, началась с жены самого Вагнера. Его Светлость дал согласие на применении снадобья.

Лекарство снова сработало, а Его Светлость под страхом смерти велел Вагнеру держать в строжайшей тайне причину исцеления своей дочери. Он запретил применять лекарство на других заболевших, кроме своей семьи. К счастью, больше никто из близких Родерика Линцкого или его лекаря не заболел. Всех прочих, кого цепко ухватили костлявые руки Черной смерти, или у кого только заподозрили появление симптомов, эрцгерцог велел выдворять за ворота замка и сжечь сразу, как только они умрут.

Когда эпидемия отступила, измученные, испуганные люди даже не вспомнили то, как правитель Линца поступил с несчастными больными. В те времена столь жестокие меры не были редкостью.

Родерик Линцкий оценил заслуги своего лекаря, щедро наградив того. Его светлость был страшно доволен, что остался единоличным тайным обладателем чудесного снадобья, способного уберечь от чумы. Впечатленный способностями Вагнера, эрцгерцог возжелал, чтобы тот продолжил свои исследования и пообещал всяческую поддержку.

Между Эрцгерцогом и Игнациусом Вагнером возникало все больше таинственных разговоров, в которых ключевыми становились понятия «вечная молодость», «полная неуязвимость», и даже «бессмертие» и «воскрешение».

Игнациус неизменно вспоминал ожившего мотылька. Чем стало это существо? Где находилось сейчас? Как мир принял это создание, и как эта новая сущность воспринимала это мир?

Шло время. Вагнер продолжал врачевать при дворе эрцгерцога Линцкого, и параллельно вел свою исследовательскую работу. Его младший сын, Рейнхард, рос здоровым ребенком, хотя с младенчества отличался тем, что был более молчаливым и спокойным, чем прочие дети в его возрасте. Примерно к шести месяцам Игнациус заметил и еще некоторые отличия в мальчике. Цвет глаз, данный ему при рождении, вдруг стал меняться. Серо-голубая ясная радужка приобретала фиолетовый оттенок, а к трем годам глаза ребенка излучали завораживающее сияние темного индиго.

Изучив гору литературы, Игнациус нашел упоминание о данном феномене. Происхождение Александрии — изменение в человеческом организме, которое затрагивало не только цвет глаз, но несло некоторые другие особенности. Явление было редким и больше никакой информации об этом нигде не нашлось. Отец решил особенно пристально наблюдать за мальчиком, замечать и описывать все изменения, что будут с ним происходить.

***

…Прошлое не хотело отпускать.

Представляя события, известные ему со слов и из записей отца, по рассказам матери и обрывочным воспоминаниям братьев и сестры, Рейнхард снова и снова понимал, что невозможно узнать затерявшуюся во времени истину, нельзя ничего изменить и исправить.

Все, что потеряно — потеряно безвозвратно.

Но день сегодняшний гнал его назад, заставлял обернуться и посмотреть на давно минувшие события.

Найти связь между ушедшим и наступившим. Поймать и скрепить нити прошлого и настоящего и ничего при этом не перепутать, не задеть и не нарушить.

А еще быть рядом с Фредой. Удержать ее, не погубив и не сломав. Но возможно ли это?

Рейн совсем не был в этом уверен.

Вагнер не мог заставить себя встать с кресла и спуститься на нижние уровни Цитадели. Сама мысль о том, чтобы добровольно вырвать и отдать небытию то, чем наполнила его близость с Фредой, ощущалась, как пытка.

Он — словно вулкан, а человечность в нем была подобна лаве, живой и пылающей, в особые моменты вырывавшейся из глубин его сущности. Но, извергаясь наружу, лава застывала, превращаясь в слой вулканического стекла, безжизненный и непроницаемый. Наступит день, когда он перестанет оберегать то малое, что еще оставалось в нем от человечности, и доминирующая вампирская сущность поглотит все без остатка. Пока еще он сопротивлялся, но все яснее понимал, что делает это по привычке, нежели продолжая верить в возможность что-то изменить.

Бессмысленно противоречить своей природе. Он — Не живой и Не мертвый.

Он ничто.

Тени прошлого снова окружили его, увлекая туда, где все когда-то закончилось и началось вновь…

***

Маленький Рейнхард рос, не давая повода для беспокойства за его душевное и физическое здоровье. Наоборот, он казался смышленее своих старших братьев и сестры и много умнее и крепче прочих своих сверстников.

Лет с пяти он стал проявлять интерес к занятиям отца. Больше, чем прогулки и игры мальчику нравилось проводить время в лаборатории, рассматривая блестящие приборы, емкости с непонятным и пугающим, но притягательным содержимым и старые толстые книги с загадочными рисунками и схемами.