В ожидании прошлого - Дик Филип Киндред. Страница 8

Они двинулись дальше, и хотя Эрик шел сзади, он чувствовал себя так, будто отступает – наступала она.

Так они достигли второго этажа.

Какая ей забота – и так понятно. Завести еще одну безотказную игрушку, чтобы потом выбросить ее из жизни. «Нет, не поддамся».

Двери в шикарную гостиную Вергилия была распахнуты. Хозяин уже проследовал туда к неведомому гостю. Остальные немного отстали, пропуская вперед главу клана, за ним родню на руководящих постах в порядке номенклатуры и очередности.

Последним вошел Эрик – и сразу увидел гостя Вергилия.

Да, чтобы посмотреть на это зрелище, стоило проделать путь до Марса!

Откинувшись в кресле, с пустым безвольным лицом, выпятив смуглые итальянские губы, сидел Джино Молинари, высшее должностное лицо на Земле, глава объединенной планетной культуры и главнокомандующий вооруженными силами.

С ширинкой нараспашку.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В обеденный перерыв Брюс Химмель, инженер по контролю за качеством в ТИФФе, оставил пост и резво заспешил по улицам Тихуаны к дешевому ресторанчику под названием «Ксантус». Невысокое деревянное строение, ютившееся меж магазинами бакалеи и галантереи, привлекало многих клерков вроде Химмеля в возрасте до тридцати. Тех, кто пока не нашел места в жизни и перебивался малым. Молчальника Химмеля здесь никто не трогал, и его это полностью устраивало. Собственно, все, что требовалось ему от жизни – чтобы его оставили в покое. И жизнь, надо сказать, охотно шла Химмелю навстречу.

Забившись в угол и зачерпывая ложкой слипшийся гуляш, заправленный томатом и перцем, Брюс вдруг краем глаза заметил направлявшегося в его сторону молодого человека со всклокоченными волосами, в кожаной куртке и перчатках. По внешнему виду этого типа можно было отнести к совершенной иному веку или даже эре.

Это был Христиан Плавт, водитель древнего турботакси. Десять лет он пропадал в Южной Калифорнии из-за трений с полицией Лос-Анджелеса по поводу мелкой торговли капстеном – наркотиком, который синтезировался из паразитарного пластинчатого гриба. Химмель был едва знаком с Плавтом, благодаря тому, что тот увлекался даосизмом.

– Салве, амикус, – торжественно произнес Плавт, усаживаясь рядом. – Что значит: приветствую, дружище.

– Взаимно, – пробубнил Химмель с набитым ртом. – Что новенького?

Он вовсе не имел желания общаться. Но Плавт всегда был в курсе последних событий; курсируя весь день по Тихуане на своем турбинном драндулете, он успевал узнать все и не пропустить ни одного мало-мальски значимого события. Если в мире появлялось что-то новое, Крис Плавт уже находился рядом, умудряясь извлечь из происшедшего выгоду. Это был человек-справочник, через которого можно было достать все, что угодно.

– Слушай сюда, – заговорщически навис он над столом, скорчив желтым мексиканским лицом серьезную гримасу. – Вот это видал?

На стол выкатилась капсула – и тут же исчезла под ладонью Плавта.

– Ну, – отвечал Химмель, продолжая ковыряться в тарелке.

Изогнувшись над собеседником, Плавт вещал страшным шепотом.

– Знаешь, что это?

– Нет.

– Настоящий JJ-180!

– Что еще за фигня? – осведомился Химмель, ощущая смутное беспокойство. Он вдруг пожалел, что выбрал для обеда «Ксантус», а не другое место. Больше всего на свете ему захотелось, чтобы Плавт как можно скорее от него отвязался и поискал удачи на стороне.

– JJ-180 – это немецкое название препарата, который продается в Южной Америке под именем фрогедадрина, – почти беззвучно прошептал Плавт. – Он был синтезирован в одной немецкой фармацевтической фирме, и распространятся через одну аптеку в Аргентине. В США его провезти невозможно, на самом деле его и в Мексику трудно доставить, уж поверь мне.

Он ухмыльнулся, показав желтые от жевательного табака зубы с почерневшими пеньками. Язык у него был покрыт странным налетом неземного происхождения.

Химмель постарался смотреть мимо старого знакомого.

– Не знаю как в Мексике, а здесь, в Тихуане, по-моему, можно достать любую дурь, – пробормотал он.

– А я о чем? Я взял по случаю несколько баллонов этого фрогедадрина.

– Ну и?

– Не хочешь испытать?

– А ты сам уже пробовал? – недоверчиво посмотрел Химмель.

– Сегодня вечером, – все так же заговорщически вещал Плавт. – Коллективный сеанс у меня дома. Пять капсул, одна из них твоя. Заметано?

– Что за дурь хоть? Какое у нее действие?

– Психоделическое, – Плавт, сотрясаемый внутренним порывом, принялся раскачиваться на стуле. – Настоящий галлюциноген. Но не только, – он несколько раз тряхнул головой и вожделенно присвистнул. Затем закатил глаза и радостно оскалился.

Химмель подождал, пока закончится демонстрация чувств.

– Действие зависит не от дозы, а от типа личности. То, что Кант называл «категорией восприятия». Улавливаешь?

– То есть индивидуальное ощущение времени и пространства, – Химмель читал «Критику чистого разума». Это была одна из его любимых книг: в ней все соответствовало его образу мыслей. У него даже хранился отксерокопированный том «Критики», исчерканный пометками на полях.

– Вот именно! Короче, препарат изменяет личное чувство времени и пространства. Наркотик времени. Как это сказать по науке? Темпорогогичный, так что ли, препарат. Первый в мире «вневременной» препарат. Такое стоит попробовать, – он мечтательно закатил глаза.

– Ну, мне пора, – кашлянул Химмель и стал подниматься.

Прижав Химмеля к месту, Плавт пробормотал:

– Пятьдесят баксов...Соединенных Штатов.

– Что? Да пошел ты...

– За одну капсулу. И вся любовь. Чудак, ты же никогда не попробуешь такого.

Плавт еще раз прокатил капсулу по столу.

– Мы постигнем Дао впятером. Разве за это жалко выложить вонючие пятьдесят баксов? За то, чтобы вместо этой чертовой войны оказаться в Дао? Да это, может быть, первый и последний случай в жизни! Мексиканские копы готовят операцию, хотят полностью отрезать поставки наркоты из Аргентины, да и с остальных флангов. Война, понимаешь? А уж у них это, поверь, получится, они свое дело знают.

– И что, дурь в самом деле отличается от...

– Еще как! Кстати, Химмель, знаешь, что сейчас чуть не попало мне под колесо? Одна их твоих тележек. А ведь я мог раздавить ее! Но не стал этого делать. Они мне всю дорогу попадаются – я бы мог передавить сотни. И скажу еще вот что: полиция Тихуаны давно интересуется, кто напустил на улицы города маленькие дурацкие тележки. Но пока я держу язык за зубами. Так что ты должен помочь мне, потому что если мы не постигнем Дао сегодня вечером, то...

– Ну ладно, – спасовал Химмель и полез за кошельком, ничего хорошего от этого предприятия не ожидая. Вечер наверняка будет проведен впустую.

Знал бы он, как ошибался!

Джино Молинари, генеральный секретарь, верховный главнокомандующий, сидел в кресле у камина, в камуфляже, с Золотым Крестом Первой степени на груди, врученным пятнадцать лет назад Генеральной Ассамблеей ООН. Его скулы поросли иссиня-черной щетиной, выходившей, казалось из глубины тела, форма была в беспорядке, ширинка расстегнута, шнурки на ботинках развязаны.

И это секретарь Организации Объединенных Наций!

Молинари при появлении Аккерманов даже не поднял головы. Вергилий с сопровождающими постепенно заполнили комнату и замерли в недоумении. Перед ними сидел явно больной человек, недееспособный калека. Мнение, сложившееся в народе, что во главе государства стоит полная развалина, подтверждалось.

К собственному удивлению Эрик понял, что видит Мола не таким, как по телевизору. Казалось невероятным, что этот человек еще мог держаться на ногах во время выступлений. Быть может, что-то подсовывали под трибуну? С экрана Джино выглядел бодрячком, активным жизнедеятельным лидером, каким и полагается быть генеральному секретарю, а здесь – совсем не походил на героя войны и защитника человечества. Причем процесс, похоже, зашел так далеко, что мало чем помогло бы и медицинское вмешательство. Словно в кресле находилась кукла, чей кукловод ушел, и ниточки отрезаны.