Латинские королевства. Трилогия (СИ) - Рюриков Алексей Юрьевич. Страница 42
В том же году бедуины взволновались против уплаты дани за право кочевать на выпасах. Несколько объединившихся родов дошли до Тивериады, где разгромили дружину сунувшегося их усмирять князя Заиорданского. За этим последовал королевский поход в регион и марш до Акабы, с попутными репрессиями кочевников — просто чтобы традиционная во все времена «пробивка» нового монарха повлекла правильные выводы. Намек был понят, и дети пустыни вернулись к прежней схеме взаимодействия.
Эти интересные вещи заняли первый год правления, а затем ситуация обострилась на востоке.
Как ранее излагалось, Багдадскому халифату и Византии стало не до Леванта, в этих империях шла схватка за власть. Но погружение сверхдержав во внутренний мир, активизировало их мелких приграничных соседей — малоазийских эмиров. В 1119 году все они, кроме Иль-Гази Артукида Мардинского, затеяли пограничную войну с Византией в районе Трапезунда, пробуя на прочность нового василевса, а эмир Мардина отправился в Заморье.
Иль-Гази решал две задачи. Большой набег на латинян, нацеленный на Алеппо, где имелись сильные промусульманские настроения, и отвлечение франков от помощи грекам, в поддержку остальных правителей Малой Азии.
Артукид весной 1119 г. отправил гонцов к туркменам, «чтобы призвать их исполнить свой долг и начать священную войну», и собрал в Мардине внушительное войско. Как писал его хронист «их было очень много, сила их была очевидна, они были похожи на львов, выслеживающих добычу, или на соколов, кружащих над своей жертвой», а в цифрах это оценивается как свыше 10 тысяч воинов. Вот с ними эмир и прошел быстрым маршем, обходя города и не встречая сопротивления, графство Эдесское, вторгся в Антиохийское княжество и к середине мая вышел к Алеппо.
В сущности, Иль-Гази внезапности, пусть и не в полной мере, достиг. Роль в этом графа Эдессы Жослена де Куртене, слухи называют сомнительной, но граф предупредил — вовремя или нет, вопрос темный — соседа о проходящем противнике, а что не стал атаковать Артукида на марше неудивительно, в Эдессе традиционно засели по крепостям, ожидая штурма в своих землях. Но Куртене считался главой партии, всего год назад приведшей к трону короля, а Антиохия, наоборот, слыла традиционным и независимым противником Иерусалимского королевства, так что осторожные подозрения высказывались. Впрочем, с учетом последующего — не громко.
Князь Роджер Антиохийский о нападении узнал поздно, разослал гонцов к соседям за подкреплением, но получить его не успел, хотя свою дружину собрал, выйдя к Алеппо примерно с тысячей конных и тремя тысячами пехоты.
В осаду он садиться не стал, опасаясь измены горожан, а решил повторить 1117 год, когда в схожих условиях, не дожидаясь союзников, разгромил ибн-Бурзука.
Роджеру, как и в прошлый раз, донесли маршрут противника, антиохийцы вышли на перехват и вечером разбили лагерь у небольшого поселения Сармада, где утром планировалось встретить сарацин.
В этот раз, однако, сторонники Иль-Гази оказались проворнее, о подходе франков эмир узнал быстро. Местные проводники провели его войска к лагерю Роджера с трех сторон, и утром 18 июня 1119 г. латиняне оказались в окружении.
Князь попытался выстроить людей для битвы, но времени хватило лишь выйти из лагеря. Отбросив маневры, Роджер сходу бросил рыцарей в атаку на правом фланге, чтобы выиграть время для остальных, но туркмены на левом фланге смяли его легкую конницу и обратили в бегство, чем окончательно похоронили боевой порядок франков и расчленили дружину антиохийцев.
На этом сражение кончилось, начались бои разрозненных групп в окружении — «мусульмане атаковали и окружили франков со всех сторон, рубя их саблями и пуская стрелы». Князь Роджер бился до конца, «не отступал и даже не оглядывался», пока не пропустил удар меча в голову «который рассек его череп и проник в мозг».
Немногие из франков сумели уйти, большинство легло на месте, разгром был полным и страшным. Исламский хронист называет сражение «одной из самых замечательных побед ислама», а латиняне окрестили поле битвы «Ager Sanguinis» — Кровавым полем.
Сарацины понесли значительно меньшие потери, и Иль-Гази с малой частью дружины бросился к Алеппо, оставив большинство войска оправляться от битвы и собирать трофеи. Добыча, кстати, оказалась огромной — на поле легла большая часть антиохийской знати. Аристократы, как самые мобильные, первыми успели встать в ряды, но поражение объединило всех. Но эмир нацелился на кусок еще больший.
В городе его ждали, а гарнизон оставался минимальный, отчего Алеппо взяли наиболее популярным в то время способом — «изменою», горожане открыли ворота по приближении сарацин. После победы последовали резня и грабеж христиан, с упором на религиозную рознь — как отмечал хронист«…алтари церквей, принадлежавших христианам в Алеппо, уничтожили, двери их переделали и их самих превратили в мечети. Оставили всего лишь две, и не более, церкви христианам». Остальным горожанам эмир немедля даровал освобождение от податей «введенных неверными» на ближайшее время.
Победа ислама стала совсем уж блестящей. Первый столь значительный разгром латинян, первая смерть в бою франкского владыки, первый отбитый серьезный город… ничего, согласитесь, удивительного, что Иль-Гази на радостях привычно запил. Праздновал эмир три недели, а когда похмелился, оказался в новой ситуации. Передышка оказалась роковой.
Балдуин II спешно прибыл в Антиохию, где к нему присоединился Понс Триполийский с дружиной, и остатки антиохийских войск, не успевшие в поход с князем.
Столица княжества готовилась к осаде, притом случился казус — франки, взбудораженные изменой Алеппо, принялись разоружать нелатинских антиохийцев, включая восточных христиан, чем вызывали резкое непонимание коммуны, грозившее перейти в стычки. Балдуин II это безобразие немедля прекратил, впрочем, к его приезду, весть о погромах христиан в Алеппо уже добралась до Антиохии. Но неудивительно, что горожане устроили в честь соседского короля праздник и признали его регентом Антиохии, пока новый князь не образуется.
С княжьими вассалами вышло труднее, там имелись свои претенденты, но с учетом поддержки коммуной, шоковым состоянием от потерь и отсутствием возможностей — король ведь мог просто развернуться и уйти, регентство признали все, а новым князем договорились назначить Боэмунда II, сына первого правителя, Боэмунда Таррентского, ныне по малолетству проживающего с матерью в Италии. Когда подрастет, конечно, то есть лет через шесть.
Регент укрепил город, женил вдов рыцарей на ком смог, чтобы восстановить феодальный строй в отдельно взятом домене, и выступил к Алеппо.
Иль-Гази, как раз закончивший пировать, оказался осажден, причем состав его войск изменился.
Туркмены, отягощенные трофеями и платой за помощь, в большинстве отбыли по домам. Вообще, эти племена воевали строго за деньги, а другими соображениями, к которым начали прислушиваться их более цивилизовавшиеся тюркские сородичи-сельджуки, не терзались. Иль-Гази кочевники знали давно, и у них выработался алгоритм взаимодействия — наемники верно служили эмиру, но внимательно следили за состоянием его счета. А по исчерпании кошелька, если прямо на горизонте не маячила добыча, сворачивались и уходили. В данном случае, дефолт явно близился, сидеть в осаде туркмены не желали, а выходить сражаться с франками в поле вообще никто не собирался, к чему такой риск? Потому эмир остался с собственным аскаром (дружиной), небольшой частью наемной конницы и ополченными горожанами. Но в Алеппо потянулись эмигранты из бывших местных мусульман, а округа к востоку от города перешла на сторону ислама. В итоге, на оборону очень к месту укрепленного латинянами города гарнизона хватало, а вот на бой в поле — нет.