Не оставляй меня одну (СИ) - Солнечная Зоя. Страница 9

— Вы меня удивляете, Вероника! — крикнул он со своей стороны, раскручивая ракетку так, словно та была мечом.

— А вы меня нет. Старайтесь лучше! — следом за этой словесной подачей полетел и мячик.

Вот теперь игра пошла. Весь час мы бились не на шутку, а почти насмерть. Мое тело приятно ныло, наконец получив то, чего так хотело — приятную физическую нагрузку. Я смогла сбросить моральное напряжение и полностью отдалась игре, забывшись на этот час. Гоняла по полю ловко и быстро, применяя полученные в Отделе навыки, совершенно забыв, что женщине так не положено и даже почти грешно. Никита не отставал, тоже носился, будто сумасшедший, перестав со мной общаться и сосредоточенно гоняя мяч. Когда прозвенел звонок, возвещающий об окончании времени, мы оба еле стояли на ногах. Счет был в мою пользу.

Никита, уставший, взлохмаченный и взмокший, как и я, устало плюхнулся на пол рядом со мной. Я к этому моменту уже сидела, опираясь на ракетку.

— Обалдеть, — произнес Никита, оперся ладонями по бокам от себя, а затем и вовсе откинулся на спину, тяжело дыша.

— Согласна, — я так же устало плюхнулась на спину рядом, пытаясь привести дыхание в норму, а затем негромко рассмеялась.

Меня переполняло удовольствие и восторг. Давненько такого не было. Приятная истома растекалась по телу, словно у меня только что была отличная ночь. Я отдыхала как физически, так и морально. Отпустили все тревоги и апатия. Хотелось смеяться и танцевать. В кои-то веки я радовалась жизни, и вместе с этим пришло нездоровое чувство юмора.

— Ты проиграл мне желание. Готов его выполнить? — я с ухмылкой повернула лицо в его сторону.

— Для вас, Вероника — все, что угодно, — Никита повернулся ко мне, глядя прямо в глаза, и расплылся в улыбке.

— Совсем все?

— Ага.

— Ты точно уверен? Мое желание будет весьма необычным.

— Звучит интригующе с каждым новым вопросом. Рассказывайте уже, госпожа Вероника, не томите.

И я, ухмыляясь, рассказала.

Жизнь на улице перед теннисным клубом текла своим чередом. По дороге гоняли извозчики, стучали копытами лошади. Люди прогуливались по тротуарам. Небольшая стайка из голубей и воробьев клевала крошки хлеба, которые подбрасывала им пожилая пара. Внезапно все птицы взметнулись в воздух, когда через них промчался совершенно обнаженный мужчина.

— Да! Да! Черт подери, да! — восторженно вопил Никита.

Пожилая пара сопроводила его изумленным взглядом. Прохожие стали оборачиваться на шум и останавливаться в шоке. Какая-то женщина, охнув, закрыла глаза дочери. Никита, пользуясь всеобщим замешательством и, как следствие, отсутствием помех, подскочил к ближайшей паре незнакомых дам, схватил одну из них за щеки и впился в губы. Через несколько секунд он отпустил несчастную, и продолжая вопить да! нырнул обратно в помещение клуба. Женщина изумленно проводила его взглядом, а затем, осознав случившееся, наконец упала в обморок.

Сказать, что я была удивлена, значило сильно преуменьшить. Своей выходкой он просто поверг меня в шок. Радостный до чертиков, Никита влетел обратно в помещение раздевалки и стал быстро натягивать одежду:

— Да! Я это сделал, мать его!

— Я же сказала перед выходом, что можно этого не делать!

Он с улыбкой покосился на меня, стоя в одних штанах и держа в руках рубашку, словно красовался своим телом. Меня на такие простые уловки не возьмешь, впрочем, надо признать, там в самом деле было на что посмотреть. Парень натренирован — никакого лишнего жира. Мышцы пресса приятно проглядывали, и мои ногти буквально заныли от желания добраться до них. Широкий разворот плеч и прямая натренированная спина привлекали точно так же, наверняка ему будет меня совсем легко поднять. Я бы обняла его ногами, а он бы прижал меня спиной к стене и…

— Да я подумал, будет прикольно, — его голос вырвал меня из грез, и Никита улыбнулся, то ли догадываясь о моих мыслях, то ли ровно наоборот, совершенно не подозревая о них.

О чем это он? Я отвлеклась и совсем забыла предмет разговора. Ах, ну да, он же выбежал голым на улицу, выполняя проигранное мне желание.

— Идиот… — произнесла я, а на губах расплылась улыбка.

Я вдруг поняла, что мне легко рядом с ним. Так легко мне бывало только с Михаилом. Стирая улыбку с лица, тяжелым комом навалились воспоминания.

ТОГДА. Не уходи

С тех пор, как мы с братом получили инъекцию, прошло четыре месяца, мне как раз исполнилось девятнадцать. Каждый из нас получил дар, и свой я назвала эмпатией, потому что постоянно ощущала настроение окружающих. Как я уже успела выяснить, дар весьма обширен и включает в себя не только это. Еще я могла мысленно общаться с другими людьми, управлять их действиями, видеть их глазами, но для всего этого требовалось прикосновение. Я раз за разом испытывала свои силы, ища границы возможностей, пробовала все, что только взбредает в голову, и открывала все новое и новое. Удивительное ощущение всемогущества.

Влад свои способности называл темным шаманизмом, а впоследствии для простоты некромантией. Его спектр возможностей тоже был весьма широк: поднять мертвеца, упокоить, проклясть человека или снять проклятие, вызвать духа. Его навыки Отделу были более полезны, потому что очень походили на возможности нашего главного врага — гхаттитов, а Влад мог не только накладывать подобные заклинания, но и нейтрализовывать их эффект. А вот чем в этом смысле могла помочь я — оставалось вопросом. Но я не сдавалась, ища новые и новые применения своему дару.

Сегодня в Отделе было тихо, но тишина была мрачной, давящей. Поскольку мы с братом выжили и ничего страшного не случилось, инъекцию посчитали более или менее удачной, и сверху спустили решение массово распространить ее среди агентов Отдела. Дело в том, что в последнее время чудовища начали вылезать из своих щелей, а гхаттиты становились все сильнее. Сил агентов — обычных смертных людей — не хватало, они погибали на заданиях, а вот дар черной крови давал значительно больше шансов на успешное выполнение. Тем более, что всякое сверьхъестественное было не единственной нашей целью, ведь мы — государственная организация, и иногда к нам приходили задачи самого разного рода, в том числе вполне обычные вроде задержания крайне опасных преступников или быстрых заданий под прикрытием. Всем агентам предложили крупную денежную компенсацию в счет будущих болезненных ощущений, но обязали всех принять эту инъекцию.

Несколько человек отказались и перешли из Отдела в военные государственные органы, но таких были единицы. Остальные согласились, и это стало их ошибкой. Печальный результат этого решения не распространяли даже среди сотрудников Отдела, но с моим даром скрыть от меня такие яркие мысли было попросту невозможно.

В течение последнего месяца все агенты получили инъекцию. И вот теперь стали привозить первых людей, у которых начались болевые приступы и знакомые симптомы — бледная кожа и почерневшая кровь. Из первого десятка погибло уже трое, я слышала, как громко думают об этом наши химики. Они не понимали, что происходит, ведь мы с братом выжили. В итоге пришли к выводу, что выборка была недостаточной, но дело уже было сделано. Все, получившие инъекцию, умирали. А ведь многих из них я знала. Так или иначе мы сталкивались в стенах учебного заведения, многие будущие агенты учились там. Мне было морально больно находиться в здании Отдела, потому что эмоции химиков и врачей были очень тревожными и нервными, они все думали о смерти своих подопечных, а я — о тех, кого помнила и кого больше никогда не увижу. Я не навещала никого из них, к ним попросту не пускали, но даже если бы это было не так — я не пошла бы. Всегда больно терять знакомых людей, даже если они не близкие друзья. Я ощущала бесконечное одиночество, и только брат меня поддерживал. Он уже не умрет, он справился, выжил. Его я уже не потеряю.