Закон подлости (СИ) - Риз Екатерина. Страница 75

К тому же, Маша была уверена, что ей ещё предстоит битва. Да, Димка это не Стас, не мамин сын, но то, что Анна Александровна относится к младшему брату с материнской заботой, и мечтает заполучить контроль и над его жизнью, а не только над жизнью сына, сомнению не подвергалось. И воспоминания в Машиной памяти были достаточно свежи. Она до сих пор помнила свои ощущения при том роковом разговоре с будущей свекровью, когда ей прямо дали понять, что она не относится к категории девушек, которых семья Тихоновых мечтает заполучить в качестве родственницы. И это было не столько обидно, сколько непонятно. Непонятно, что она должна сделать, чтобы Анна Александровна взглянула на неё иначе. Без тени снисходительности и недовольства.

Расставаясь со Стасом, Маша сумела убедить себя, что, возможно, испытание, которое устроила для них его мать, стало, своего рода, благом. Они со Стасом осознали, что не были готовы к браку и всевозможным жизненным трудностям. Но при этом отношение Анны Александровны, понимание того, что та её попросту невзлюбила, неважно по какой причине, Маша оправдать никак не могла. Желание Анны Александровны избавиться от неё было столь велико, что она не перед чем бы ни остановилась. Повезло, что дело закончилось брачным контрактом. Если бы Маша решила переступить через себя и всё-таки вышла за Стаса замуж, их семейная жизнь стала бы полноценным кошмаром. Сейчас она в этом не сомневалась. И больше всего ей не хотелось повторять сей опыт и даже попросту встречаться с Анной Александровной. И, скорее всего, не захочется ещё долго. Вот только выбора у неё не было. Потому что ей повезло влюбиться в ещё один объект заботы Анны Александровны. А Дима, как бы не настаивал на том, что он не Стас, что он взрослый, самостоятельный и старшая сестра его не контролирует, он ей этого попросту не позволит, он же не мальчик, от её настроения зависел. Именно от настроения и эмоционального состояния Анны Александровны. Маша ничего не могла сказать по поводу того, что Дима всячески пытался сестре угодить или соглашался с её доводами, как Стас, но если Анна Александровна была чем-то обеспокоена или недовольна, то и он спокойным оставаться не мог. Он всегда спешил на помощь. Между ними была тесная душевная связь, и Маша подозревала, что её снова обвинят в том, что она всеми силами пытается её разрушить.

- Дима, если она меня отравит, и я умру, ты станешь её защищать?

Харламов перестал жевать, взглянул на Машу поверх чашки с кофе. Утро было достаточно раннее, а они уже сидели на кухне, завтракали, обоим не спалось. Дима анализировал ситуацию, даже делал какие-то пометки в блокноте, а Маша сидела напротив него, не мешала, но на самом деле обдумывала своё незавидное положение, о котором Харламов, надо полагать, не особо волновался. И когда Маша задала ему этот дурацкий вопрос, он заставил его всерьёз удивиться.

- Ты серьёзно спрашиваешь?

Маша кивнула.

- Мне любопытно.

Дима потянул себя за ухо.

- Мне ответить?

- Конечно.

Он отхлебнул кофе и многозначительно хмыкнул.

- Скорее всего, да.

- Я так и знала.

- Ты не дослушала. Мы, Маня, одна большая, дружная семья. Я, конечно, буду зол и убит горем, но буду вынужден думать о репутации семьи. Кстати, если ты решишь её отравить, мне придётся защищать тебя. Так что, всё по-честному.

Маша обдумала его ответ, после чего растянула губы в улыбке.

- Как мило. Спасибо, Димочка.

- Я стараюсь быть непредвзятым.

- Ты стараешься угодить нам обеим, и, в конце концов, выйти сухим из воды. Впрочем, это обычное мужское поведение. Я не удивлена.

- Какая ты сегодня серьёзная с утра. – Он руку через стол протянул, потрепал Машу по щеке. – Успокойся. Нюте сейчас не до того, чтобы лезть в твою жизнь.

- Ей не нужна моя жизнь, ей твоя нужна. И вот увидишь, я окажусь виноватой в том, что произошло со Стасом. Она скажет, что я недосмотрела. Или научила его, как нарушить закон.

- Глупости. Ты бы до такого не додумалась.

- Надо же, звучит, как комплимент.

- Это и есть комплимент.

- Может, я не поеду? – признавая собственную слабость, спросила Маша.

Дима взглянул на неё с намёком.

- Собираешься поиграть в прятки ещё неделю-другую? Мань, пойми, мне нужно подготовиться и продумать все возможные варианты развития ситуации.

- Дима, я ничего не знаю!

- Мне и не нужно, чтобы ты знала. Мне нужно, чтобы ты правильно реагировала. – Он неожиданно замолк, брови сошлись на переносице. – И на Стаса в том числе. Если он ещё и из-за тебя истерить начнёт, ничем хорошим это не закончится.

- То есть, ты везёшь меня на демонстрацию.

- Какую демонстрацию?

- Наших отношений.

Харламов откровенно поморщился.

- Избавь меня от подобных выдумок. – Маша молчала, и он наблюдал за ней. Ждал, что ещё ей придёт в голову. Фантастическое. Затем вполне серьёзно попросил: - Скажи мне, что тебя беспокоит. Только чётко и по делу.

- Я не хочу быть переходящим знаменем. Не хочу, чтобы твоя сестра так обо мне думала.

- Этого не случится, - пообещал он.

Интересно, как он сможет запретить ей так думать?

Но больше ничего говорить и продолжать спорить с ним Маша не стала. Понимала, что её появление в доме Тихоновых станет для домочадцев, скорее всего, неожиданностью, да и ей самой будет весьма трудно сдерживаться и притворяться спокойной и деловой. Но необходимо попытаться. И, если честно, ей всё же хочется поговорить со Стасом. Узнать, как он додумался, догадался совершить подобную глупость. Ведь должен был понимать, что это не игра, что он нарушает закон, и наказание его ждёт серьёзное. Но, скорее всего, как и говорил Дима, Стас чувствовал свою безнаказанность и попросту не верил в то, что с ним может произойти нечто подобное, что над ним, Стасом Тихоновым, нависнет угроза реального уголовного наказания.

- Макса жалко, - сказала она, - безумно жалко. Он был неплохим парнем.

Харламов лишь молча кивнул.

К Тихоновым приехали ближе к обеду. И по дороге молчали. Маша думала, что Харламов начнёт давать ей наставления, как всегда, или попросит разговорить Стаса, но он молчал. И даже не реагировал на Машины бесконечные вздохи, которые вырывались у неё из груди. Она пыталась предположить, что её ждёт, и от этого вздыхала. Понимала, что ничего хорошего.

В дверях их встретил Афанасий, покрутился у ног, мявкнул и шмыгнул за дверь. Маше очень хотелось поступить, как он, честно. Но вместо этого она прошла за Димой в дом. Харламов сегодня был одет весьма демократично, в джинсы и футболку-поло, и оттого казался непривычным. А ещё от него не исходило духа официальности и железобетонного спокойствия, он был не стеснён рамками профессии, и от этого Маше было чуточку не по себе. Видимо, она настолько привыкла к его костюмам, которые придавали ему строгости и добавляли внешнего превосходства, что сейчас ей казалось, будто происходит что-то не то. Словно Дима приехал не спасать человечество, по обыкновению, а взяться с родственниками за руки и дружно понадеяться на удачный исход дела. Конечно, впечатление это было обманчивым, Харламов способен спасти всех даже в дранных джинсах, но без костюма он казался Маше уязвимым. И она почему-то за него переживала.

- Дима, ты приехал! – Анна Александровна поднялась брату навстречу, с видом явного облегчения, но затем увидела за его спиной Машу и заметно скисла.

- Мы приехали, - подтвердил Харламов, и тут же поинтересовался: - А что, есть повод для таких печальных возгласов?

- Нам и прежних хватает, - проворчал Борис Николаевич. А Маше кивнул первым. – Привет, красавица.

Маша ему улыбнулась, правда, немного натянуто.

- Здравствуйте. – Посмотрела на Анну Александровну, которая к ней приглядывалась с пристрастием. И поздоровалась с ней со всей вежливостью, которую смогла в себе отыскать. – Добрый день, Анна Александровна.

Та кивнула после заметной паузы.

- Добрый, - проговорила в ответ еле слышно. И кинула на брата быстрый, укоряющий взгляд, который тот благополучно проигнорировал. Присел на диван и Маше кивнул.