15 минут (ЛП) - Купер Джилли. Страница 26

— Мне не следовало… вчера вечером… Я прошу прощения, Лара. Ты страдаешь. Я страдаю. Я не должна была.

Я не могу говорить и просто киваю.

— Ты тоже мой ребенок. Ты ведь знаешь? Но Молли всего лишь маленькая девочка. Мне… так страшно. Я не хочу потерять ни одного из своих детей, никогда.

— Мы многое пережили за последнее время.

Она убирает волосы с моего лица и целует меня в лоб, ее подбородок дрожит.

— Это точно.

— Думаю, нам следует отправиться в отпуск сразу же, как только Молли вернется.

— Угу, как только она вернется, — шепчет мама. — Мы отлично проведем время. Ей нравится, когда ты спускаешься с ней с водных горок.

— Мне тоже. Не могу дождаться следующего раза. Я пообещала ей… — Я запинаюсь, когда на меня накатывает воспоминание.

Я сижу на кровати Молли. У нее на шее медальон, в который я вставила крошечную карту памяти. Сестра улыбается мне.

— Сбереги его для меня, Молли.

Она весело и беззаботно кивает. Думает, что это игра.

Но это не так.

Что, если человек в телефоне хотел именно ту карту памяти? Что, если она у Молли? Могла ли я оказаться настолько глупой, чтобы украсть что-то у опасных людей и спрятать это на моей маленькой сестренке?

Уверена, что ответ очевиден — да. Думаю, справедливости ради стоит отметить, что принятие правильных решений не входит в число моих выдающихся талантов.

— Кхм… Мам, ты не против, если я выйду? Мне нужно провести кое-какие исследования для доклада, над которым я сейчас работаю. А доклад к тому же коллективный. Мне необходима помощь Донована.

Мама категорично качает головой.

— Абсолютно исключено.

— Мам…

— Я сказала — нет, Лара. В школе поймут. Я больше никогда не выпущу еще одну мою девочку из виду.

Я сдаюсь и начинаю разрабатывать новый план.

— Ладно, тогда я буду наверху в своей комнате. Нужно кое-чем заняться.

В холле врезаюсь в Джекса.

— Ну что, с мамой все наладилось?

— Ага. Все стало почти так же хорошо, как до…

Я запинаюсь и опускаю взгляд на ковер.

Джекс вздыхает:

— Постарайся, пожалуйста, больше не расстраивать маму. Она достаточно натерпелась.

— Не буду. Обещаю. — Я обнимаю отчима, и он стискивает меня в крепких объятиях, пока я не начинаю задыхаться. — Мы скоро увидим Молли, я знаю.

Его душат слезы, но он изо всех сил старается держать себя в руках.

Целую его в щеку.

— Я люблю тебя, папа.

Слова срываются с губ, прежде чем я осознаю, что говорю. Чувствую, как изумленно распахиваются мои глаза, а брови помимо воли ползут вверх. Как я могу считать Джекса отцом? Мой папа в тюрьме. В этом есть хоть какой-то смысл? На ум приходит единственное объяснение: я теряю Лару, которой была, и превращаюсь в совершенно новую.

Джекс ласково похлопывает меня по щеке.

— Я так давно не слышал этих слов. Я очень рад, Лара. Действительно рад.

— Я тоже, — с трудом выдавливаю я, прежде чем скрыться в своей спальне.

Хватаю рюкзак и, набив всем, что, по идее, может мне пригодиться, выбрасываю его из окна. Включаю музыку, чтобы все решили, будто я села за уроки или еще чем-то занята. Надеюсь, пройдет не меньше часа, пока кто-то поймет, что я улизнула из дома. Убедившись, что путь свободен, вылезаю из окна и отправляюсь в долгое путешествие к дому Донована, старательно избегая главных дорог, где меня может обнаружить полиция.

Дверь открывает дворецкий, который проводит меня в величественный холл с мраморными полами и дюжиной изящных окон, обрамленных вычурными занавесками.

— Я дам знать Доновану, что вы здесь, мисс. — Поклонившись, он уходит.

Заглядываю в семейную гостиную. Она столь же изумительна и элегантна. Фамильные портреты таращатся на меня со стены над кирпичным камином. Захожу внутрь и провожу рукой по кожаному дивану — мягкому, как попка младенца. На стеклянной крышке столика за диваном стоят лампа и памятная наградная табличка. «Самый ценный специалист «Перемотки» два года подряд».

Вот почему я здесь. Мне нужны ответы, которые есть только у сенатора Патрисии Джеймс, но если Донован заботится о родителях так же, как я — о своих, мне нужно быть предельно осторожной.

Обдумываю план наступления, а где-то на грани сознания кружится неудержимое воспоминание.

***

Я еще малышка, мне не больше пяти. Сижу в квартире, где мы жили с родителями, до того как умерла мама. Наш дом большой, в нем много подъездов. Он не то чтобы отличный, но лучше того, где я росла после ее смерти. Я играю с кубиками, когда мое внимание привлекает спор на кухне.

— Это всего лишь ужин, Джон. Деловой ужин. Ты знаешь, как важны мои исследования…

— Еще один? Каждую неделю ты находишь новое оправдание для задержек допоздна, Миранда. Я не могу и дальше продолжать уходить с работы раньше, чтобы забирать Лару с детского сада. Меня уволят.

Разговор на минуту прерывается, и я подкрадываюсь к кухне поближе. Слышу, как мама что-то бормочет, но не могу разобрать слов.

— Ох, не начинай! — злится папа, раздраженно взмахнув руками.

— Моя работа очень важна. Я на пороге кое-чего крупного, Джон, крупного. Если мне все удастся, я получу повышение, возможно, однажды даже возглавлю целый департамент. Ты понимаешь, что это значит для тебя? Для Лары?

Мама высыпает из кастрюли в дуршлаг макароны для пасты с сыром мне на ужин.

— Не притворяйся, что все это ради нас. К нам это уже довольно давно не имеет никакого отношения. Ты становишься чересчур амбициозной. А как же наши мысли о втором ребенке?

— Я хочу этого. Конечно, хочу. Я люблю тебя, Джон. Больше всего на свете. Пожалуйста, не раздувай из мухи слона. Один ужин на этой неделе. Один. Это все, о чем я прошу. Пожалуйста.

В конце концов, папа согласно кивает. Они долго и тепло обнимаются, заставляя меня улыбнуться.

— И этот мистер Монтгомери не такой уж и красавчик, правда? — шутит папа.

Мама смеется.

— Не такой красивый, как ты. Никто не может вынудить меня захотеть тебя бросить, неужели ты не знаешь?

— Когда ты вот так смотришь на меня, знаю.

***

Мама ходила на ужин с Джексом.

Эта новость обрушивается на меня, как тонна кирпичей. Возможно, они были всего лишь коллегами, которые сблизились во время судебного разбирательства. А может, я просто не хочу смотреть правде в лицо. Мама завела интрижку, и папа что-то подозревал, но она была готова покончить со всем, судя по ее заявлению об увольнении. Она любила папу и не хотела его бросать. Очевидно, она изменила свое мнение, когда кто-то попытался ее убить, по крайней мере, когда папа стал главным подозреваемым.

— Привет.

Голос Донована вырывает меня из задумчивости, и я подскакиваю на месте.

— Привет. Мы можем поговорить?

Он кивает и ведет меня вверх по лестнице. Его большая комната оформлена в простой коричнево-бежевой гамме. Я сажусь на краешек гигантской кровати, и Донован присаживается рядом, но несколько секунд мне кажется, будто нас разделяет океан, пока его рука медленно не придвигается к моей. Когда его пальцы сжимают мои, я отвечаю тем же. Смотрю в его глаза и вижу в них печаль и раскаяние. То же, что чувствую я.

— Я не должна была целоваться с Риком, — говорю я, и от правды, заключающейся в этих словах, у меня словно камень ложится на сердце. — Прости.

— Почему ты это сделала? — Его слова эхом отражаются от стен, будто мы в огромном зале.

— Это была мечта, детская мечта девочки, которая переехала, когда ей было восемь. — Я прикусываю губу. — А потом та мечта оказалась передо мной, и это просто случилось.

Донован смотрит на меня, не моргая.

— Просто случилось. — Его голос лишен каких-либо эмоций.

— Знаю, от этого не легче.

— Только хуже. — Его слова причиняют мне боль.

— С нами ведь все будет в порядке? — спрашиваю я.