Счастье в проекте - Кордье Аманда. Страница 22

— Тебе понравилось, как она танцевала? — прошептал он ей на ухо.

— Я танцую лучше.

— Гораздо лучше. Ты — необыкновенная.

Он обнажил ее плечи, и платье упало на пол.

— О, как ты заводишь меня! — проговорил он сдавленно.

— Думаю, Саманта порадовалась бы, что ее уроки нас вдохновили.

— И мне даже не надо платить тебе за удовольствие.

— Может быть, мне надо тебе приплатить.

— Это еще почему?

— Потому что ты — любовник, о котором женщина может только мечтать.

Он расстегнул на ней лифчик из алого шелка и кружев и спросил:

— А это для кого предназначалось?

Их взгляды в зеркале встретились:

— Никогда не знаешь, как все обернется…

Он отстегнул и начал медленно, как Бандерас в рекламе, скатывать чулок, осыпая ласками ногу. Затем снял с нее туфли и долго целовал ступни, неспешно поднимаясь вверх, исследуя языком рельеф ее длинных ног. Режин бросило в жар.

Наконец Антонио взял последний бастион — разомкнул крючки пояса. Теперь на ней остались только трусики.

Он рисовал пальцами круги на плоскости ее живота. Радиус расширялся, захватывая груди. Потом он дотянулся до затылка и спустился вдоль спины. Его пальцы чертили линии на ее бедрах, приближаясь к фокусу ее желания, которое мощно пульсировало в укромной глубине тела. Она следила за его движениями, наслаждаясь каждым нажимом сильных и нежных пальцев.

— Я еле держусь на ногах, — предупредила она его.

— Это меня вполне устраивает, — ответил он.

Она ответила стоном, когда его рука щекотно прошлась вдоль шелкового края ее трусиков.

— Что я говорил? Нет ничего лучше прощального секса.

Она резко отвела его руку.

— Что такое?

— Какая же я дура! Ты опять добился своего. Ты с самого начала все рассчитал. Ну, ты и негодяй!

Он с трудом отвлекся от курсирования вдоль ее бедер:

— Тебе же нравится…

— Ты опять меня соблазнил.

— Ну, и?..

Она бросилась на постель и закрыла голову подушкой.

— Подожди. Стриптиз продолжается.

— Я так не могу. Это не жизнь, а сумасшедший дом. Не могу я с тобой спать, как ты не понимаешь! Завтра ты уедешь, и мне будет еще хуже.

— Да что же это такое! Вечно ты меня делаешь виноватым. Ты что, разве сама не хотела?

— Ну, что ты заладил… Опять мы орем друг на друга. — Режин заново поняла, что жутко устала и что ее жизнь — череда катастроф. Она встала и надела кимоно. Антонио вздохнул и отвернулся.

— Чего ты дуришь? — бросил он из-за плеча.

Она помолчала:

— Я не знаю. Я не хотела ссориться.

— Ты всегда начинаешь, — в который раз заметил Антонио.

— Неправда!

— Правда. Всегда, как сейчас.

Она оскорбленно замолчала. Никто не двигался и не говорил ни слова. Режин нарушила молчание:

— Антонио… Тебе нельзя здесь оставаться.

— Ладно. Я старался, как мог. Не хочешь — не надо. То ты загораешься, то опять начинаешь на меня орать благим матом. Сколько можно? Я пошел. Прощай. Желаю тебе когда-нибудь с собой разобраться.

Антонио стоял в освещенном пролете лестницы старого дома, где жила Режин. Она сидела на ступеньках. Мамаша с двумя детьми вошла в подъезд. Спящего младенца она вынула из коляски, хнычущего отпрыска постарше тянула за руку. Она удивленно взглянула на странную парочку, притулившуюся на лестнице, вместо того чтобы выяснять отношения дома.

— Режин, все в твоих руках.

— Я совсем запуталась, не знаю, что со мной.

— Тут я не могу тебе помочь.

— Может, попробуем еще раз?

— Чтобы ты меня через пять минут спустила с лестницы?

— Ничего такого не будет.

— Знаю я твои обещания.

— Это несправедливо!

У него было бесконечно усталое, несчастное лицо.

— Ты хочешь, чтобы я поклялась навеки остаться с тобой?

— Было бы неплохо, если бы ты продержалась хотя бы пару часов.

— Я продержусь. Пожалуйста, побудь со мной сегодня. Это будет наша последняя ночь. А потом — уезжай в свою Испанию.

Глава 15

Они любили друг друга много раз. Антонио насыщал Режин с такой энергией, будто, соединясь телами, они могли срастись, как сиамские близнецы. Вновь и вновь проникая в ее естество, он надеялся зацепиться, как эмбрион, остаться там, привязать ее к себе настолько, чтобы она уже никогда его не покинула.

— Все, что у нас есть, это наша страсть, — проговорила Режин, обессиленно вытягиваясь рядом с ним.

— У нас есть все, что нам нужно, — возразил он, снова привлекая ее к себе. Он покрывал ее лицо поцелуями и повторял:

— Разве ты не видишь, как мы богаты?

— Ты — потрясающий любовник, Антонио. У меня никогда не было такого мужчины. Так занимаются любовью с самой красивой женщиной на свете.

— Ты и есть самая красивая.

— Перестань расточать комплименты, Дон Жуан несчастный.

— Но я говорю правду. — Он продолжал целовать ее лицо, руки, шею, с каждым поцелуем все больше боясь, что скоро у него ничего не останется, кроме воспоминания об этом.

— Я хочу спать. Как же я устала…

— Не засыпай, прошу. Это наша последняя ночь. Режин… Режин?

Начинало светать. Антонио бессонно метался. В постели она была великолепна, так бывает только в счастливом сне. Но с наступлением дня он не знал, что о ней думать. Еще никогда он не был так несчастен из-за женщины. Он любил ее, но оказалось, что любовь — самая страшная боль, которую ему когда-либо довелось испытать. В его душе жили песни его народа с их душераздирающими страстями и трагедиями. Но до сих пор он думал, что песни — это песни. Он не связывал их с жизнью и с собой.

Она спала, и у него сдавливало сердце, когда он смотрел на ее безмятежное лицо. Через два часа он должен быть в аэропорту, а еще надо забрать вещи и рассчитаться за комнату. Разбудить ее? Или лучше уйти, не прощаясь? Может, так будет легче?

Она неожиданно открыла глаза:

— Антонио… Ты одет?

— Мне нужно идти.

— Уже?

Она закинула руки ему на шею и притянула его к себе.

— Ой, не надо…

— В последний раз, — проговорила она сонно и просунула руки ему под майку.

— Прошу тебя… Я опоздаю. Давай простимся сейчас.

— И я о том же. Сам говорил, что ничего нет лучше прощального секса. — Она уже расстегивала его брюки.

— Режин… Я не могу.

— Почему?

— Что — почему?..

— Я хочу тебя, Антонио, ты мне сейчас снился…

— То есть пока мы не…

— О, иди ко мне, какой же ты красивый…

Что это с ней? В самую последнюю минуту ей вдруг захотелось всего и сразу…

— Не надо. — Он отвел ее руки.

— Ну, не упрямься, — промурлыкала она и попыталась стянуть с него рубашку.

— Почему мы не можем хоть раз сговориться друг с другом? — вырвалось у него.

— Наверное, привыкли. Уж так у нас получилось… А что? Мне даже нравится…

— Мне — нет!

Режин вздохнула.

— Мне и так тяжело от тебя уходить. — Антонио заправил рубашку.

— Потому что ты меня любишь, да?

Он кивнул.

Режин встала и ласково провела рукой по его лицу, потом мягко поцеловала в губы. Если бы только она сказала хоть слово. Что он ей не безразличен. Что она не хочет, чтобы он уезжал.

— В последний раз, — повторила она и стянула с него рубашку.

Она провела руками по его груди, тронула соски, дразня и волнуя наготой своего теплого со сна тела.

— Ты же не можешь остановиться, и я тоже.

Он не хотел этого. Но не мог устоять.

Он уже лежал рядом с ней, позволяя гладить и ласкать себя. Она взяла инициативу, и он поклялся подчиниться. Он всегда был активной стороной. На этот раз это было ее, и только ее дело.

Ей понадобилось совсем немного усилий, он не мог противостоять. Его тело реагировало помимо воли. Он любил ее, черт возьми, так любил! Куда ему девать все это, когда ее не будет рядом?

— Зачем ты так со мной, Режин?

— Я не могу иначе.

— Но я тебе не нужен. Тебе нужен только секс.