Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге - Шекли Роберт. Страница 54

Шагая в компании Пушка, Эвик позволил себе горько усмехнуться. Ну и местечко подобрало ему Колониальное управление! Планета Сельж.

Небо затянуто черными тучами, воздух плотный и влажный. На Земле такое небо обязательно пролилось бы дождем. Здесь же дождя не будет еще несколько месяцев. Но тучи будут нависать все время.

Что ж, бывает и хуже, напомнил он себе. Его могли забросить в раскаленный мир или того опаснее. У Колониального управления есть такие места, где человек почитает за счастье дожить до конца смены. Здесь же самое страшное, что ему грозит, — запнуться о собственную ногу. А через год он переедет в какое-нибудь уютное местечко. Возможно, получит работу в крупном городе и заберет к себе Джанет…

— Поставьте сумки на крыльцо, — велел он, когда они подошли к Колониальному Дому.

Сельжане с готовностью выполнили приказ и юркнули обратно в толпу. Эвик приоткрыл дверь для кота, который уже собирался свернуться клубком на крыльце, и вошел сам.

Колониальный Дом, административный центр планеты Сельж, представлял собой бунгало из семи комнат и, судя по количеству спален, предназначался для троих. Именно столько сотрудников работало на Сельже, пока Колониальное управление не сократило штат.

Эвик выбрал самую просторную спальню и принялся разбирать сумки. Вполголоса напевая, развесил одежду в стенной шкаф. Глянцевая фотография его жены Джанет поместилась на прикроватной тумбочке. Еще одну фотографию, поменьше, он поставил на письменный стол. На ней Джанет, красивая брюнетка, стояла под руку с Эвиком, улыбающимся юношей в накрахмаленной форме сотрудника Колониального управления. Фотография была сделана пять лет назад в академии в День выпускника.

«Всего-то пять лет, — подумал он, — а я уже управляю планетой».

Правда, планета не такая уж и большая. И для Земли она скорее бремя, нежели актив. Зато она — вся его. Символ доверия начальства.

— Ты мелкая вонючая вошь, — раздался за окном чей-то голос.

— А ты ничтожный червяк, — вторил ему другой.

Выглянув, Эвик увидел двух беседующих сельжан. Именно так общались туземцы на этой планете. На ознакомительной лекции объяснили, что сельжане — самые никчемные и глупые жители обитаемой части Вселенной. Они были бы опасны, не будь такими невероятными трусами.

— Хотел бы я увидеть тебя опухшим с голоду, свесившим язык, — продолжал первый голос. — Я бы плюнул и прошел мимо.

— Ага, и в тот же миг от тебя бы и мокрого места не осталось, — ответил второй.

И это, насколько понимал Эвик, считалось милым обменом дружескими приветствиями. Он обязательно должен написать об этих людях и озаглавить статью «Оскорбление как форма вежливого обращения среди сельжан».

Он распаковал книги и сложил их стопками на письменном столе. Книг было довольно много. Год вахты на Сельже — прекрасная возможность заполнить пробелы в образовании. Его слабым местом была химия, и Эвик решительно собирался ее подтянуть. Это могло пригодиться для карьерного роста.

— Я ненавижу всех, — сообщил первый голос. — Но тебя ненавижу как никого другого!

Эвик распаковал карабин, собрал и прислонил к стене. Напрасно он привез его. Вряд ли на Сельже представится возможность поохотиться с компанией. Туземцы — трусливая, дезорганизованная толпа. Чистить же и смазывать ствол придется постоянно, иначе в таком влажном климате он быстро заржавеет.

— Нет слов, как я тебя ненавижу, — парировал второй голос. — Даже сильнее, чем пришлого.

Эвик усмехнулся их глупости. Сельжане и правда уникальная раса. Когда люди впервые приземлились здесь, они нашли голодающих туземцев — ненависть мешала им объединиться для совместного ведения сельского хозяйства. Земля направила на Сельж управляющих, чтобы помочь туземцам организовать работу. Без земного вмешательства сельжане бы попросту вымерли.

Но дурачье возненавидело землян даже сильнее, чем друг друга.

«Миленький народец», — подумал Эвик.

— Эй, займитесь-ка делом! — крикнул он в открытое окно.

Язвительным хором туземцы ответили: «Хорошо, господин» — и поплелись прочь. Нужно попросить их не обращаться к нему «господин». Его должность — управляющий.

Эвик подошел к двери, готовый начать свой первый рабочий день в должности управляющего. Пушок столкнулся с каким-то тощим местным зверьком, но гордо прошествовал мимо.

— Молодец, киса, — похвалил кота Эвик и направился в поле.

Следующие две недели принесли одни разочарования. Сельжане, казалось, забыли все, чему их учил предшествующий управляющий, и Эвику пришлось начинать с нуля, по новой объясняя принципы ведения сельского хозяйства и его важность в жизни туземцев.

Сельжане ухмылялись, сыпали ругательствами и изо всех сил старались не замечать управляющего. В конце концов Эвик отправил всех в поле, и ситуация начала выправляться. Сельжане неохотно готовили почву под посев семян, что должно было в будущем обеспечить их продовольствием, а Эвик присматривал за ними, следя за тем, чтобы они не обманывали сами себя.

Он рассудил, что хорошая социологическая статья о сельжанах произведет на начальство благоприятное впечатление и положительно скажется на его карьере. В один из дней он взял с собой в поле бумагу и карандаш.

— Скажи-ка, — обратился он к старому бородатому сельжанину, исправно машущему мотыгой на краю поля, — почему вы все разговариваете на английском?

На ознакомительной лекции этот момент почему-то не прояснили.

Туземец уставился на Эвика.

— Господин, — сказал он, — до прихода землян мы использовали множество разных языков. У каждой семьи был свой собственный язык. У меня тоже. Никто в мире не мог разговаривать на нем, даже моя жена. — В его взгляде сверкнула гордость.

— Как же ты общался с другими? Учил их языки?

— Ни с кем я не общался, — гордо заявил сельжанин. — Стал бы я учить язык низших существ. Другие, — он презрительно махнул в сторону работающих, — тоже не учили. А вот использовать язык землян было не столь унизительно. Потому что вы — пришлые.

— Ты не любишь пришлых?

— Не люблю, господин. Я ненавижу своих, но пришлых — куда сильнее.

— Не называй меня «господин». Я — управляющий.

Эвик делал заметки, пока туземец работал. Это немыслимо, чтобы люди были настолько нетерпимыми и такими невероятно разобщенными! Туземец безучастно помахивал мотыгой, едва царапая грунт.

— Работай как следует! — прикрикнул Эвик. — У вас есть какие-нибудь братства?

— Какие-нибудь что, господин?

Эвик объяснил.

— Нет, господин. Мы все — единое целое. Мы — народ. Но никто никого не любит, и никто не объединяется.

— Почему же вы называете себя народом? Чтобы потешить самолюбие?

— Нет! — Старый сельжанин сплюнул на землю. — Пусть я и не люблю свой народ, но мы все равно лучше других. Лучше, чем пришлые.

— Вроде меня?

Молчание туземца было красноречивее любых слов.

— Ладно, оставим это, — сказал Эвик. С такой извращенной логикой он еще не сталкивался. Если и есть на свете раса законченных психов, решил он, то она именно здесь.

— Взрыхляй глубже! — указал Эвик. Туземец едва ворошил грунт.

Эвик продолжил обход полей. Спустя некоторое время он понял, что никто не работает. Сельжане размахивали мотыгами, стукали ими по земле и внимательно следили, чтобы не сделать больше, чем соседи по полю.

— А ну работайте, черт вас возьми! — разозлился Эвик. Если они ничего не посеют, то не будет зерна. А не будет зерна — Колониальное управление повесит на него всех собак.

— Хорошо, господин, — раздался насмешливый хор, и туземцы продолжили вяло царапать землю.

— И не называйте меня так.

Обязательно нужно написать о них статью. Получается, они — одно большое братство. Братья по ненависти. А я и Пушок вне их круга.

— Рыхлите землю как следует. — Он покопался в памяти, подыскивая подходящие угрозы, потом вспомнил, что все примитивные создания суеверны. — Не будете усердно работать, за вами придет дьявол.