Забытое сражение Огненной Дуги
(Крушение операции «Цитадель») - Замулин Валерий Николаевич. Страница 112

Н.Ф. Ватутин был высокообразованным профессионалом и талантливым человеком. Его оценки и расчеты, к примеру, в ходе Курской битвы, как правило, опирались на глубокие знания и широкую базу передовых теоретических наработок военной науки того времени. Однако, чтобы понять «двуступенчатость» операции «Цитадель» (сначала уничтожить наши резервы и лишь после этого планировать прорыв на Курск), к умению и опыту необходимо было приложить обширную информацию об общем состоянии Вооруженных сил и экономики Германии. Но такой возможностью командующий фронтом не располагал. Поэтому он считал главной и единственной задачей германских войск — прорыв к Курску и соединение с группировкой, действующей перед Центральным фронтом. В силу этого пока не обнаружено ни одного документа, в котором бы он предполагал, что у немецкого командования нет иной стратегической цели в летнем наступлении, кроме как измотать и обескровить оба фронта, чтобы не быть раздавленными «катком» советских стратегических резервов, накопленных за весну. Хотя, конечно, можно допустить, что подобные мысли у него и возникали. Исходя из такого представления об основных задачах неприятеля, и принимались важные решения в ходе Курской оборонительной операции.

Архивные документы свидетельствуют, что во второй половине дня 7 июля из более чем 300 танков, которые имела на утро 5 июля мд «Великая Германия», осталось всего 80. Причем в ее «родном» танковом полку на 24.00 7 июля числилась только 31 единица, остальные в бригаде «пантер». К утру 8 июля во 2-м тк СС вышли из строя 47 % танков. Естественно, ни Н.Ф. Ватутин, ни командиры штаба фронта не знали этих цифр. Тем не менее на фотографиях, предоставлявшихся разведотделом управления 2-й ВА, и при выездах в армии они лично видели поля, усеянные сгоревшей и подбитой вражеской бронетехникой. Им, профессионалам, да к тому же не первый год воюющим, трудно было поверить, что, имея такие потери в бронетехнике, и полагая, что немцы все-таки стремятся пробиться именно к Курску, враг не будет в ближайшее время вводить в бой оперативные резервы. Вероятно, советские генералы были бы очень удивлены, узнав, что Манштейн имел в резерве лишь один танковый корпус, да и тем не мог распорядиться без личного согласия Гитлера.

Но фронтовая разведка продолжала предупреждать: немцы будет усиливать группировку резервами, и в качестве аргумента приводила данные авиаразведки об оживленном движении на дорогах от Харькова на Белгород и Томаровку. Так, в сводке разведуправления на 7.00 8 июля отмечалось, что авиаразведка зафиксировала: «…с 5.30 до 15.30 от Ахтырки на Томаровку отдельными колоннами проследовало до 300 танков и 700 автомашин. От Максимовки и Харькова на Томаровку и Белгород проследовало отдельными колоннами до 1000 автомашин с войсками и до 150 танков» [403].

Далее в документе делался вывод, что «в течение 7.7. противник безуспешно пытался развить наступление в направлении Обояни и в районе северо-восточнее Белгорода (с целью. — З.В.) сомкнуть фланги ударных группировок действующих северо-западнее и северо-восточнее Белгорода. На усиление Томаровской группировки противник подтянул резервные танки из Ахтырки и не менее танковой дивизии из района Харькова, которые с утра 8 июля 1943 г. могли ввести в бой для развития наступления.

Не исключена возможность переброски на томаровское направление 88-й пд, выведенной в резерв на сумском направлении».

Как и во всем потоке информации, которая в течение суток ложилась на стол командующего фронтом, в данных разведки он должен был отделить «зерна от плевел». Читая подобные сводки, Николай Федорович прекрасно понимал, что в них большая часть данных не соответствует действительности. Тем не менее игнорировать высокую активность на коммуникациях противника было невозможно. Существовали и объективные причины прислушаться к сообщениям разведки. Несмотря на потери, немцы продолжали наносить сильные удары по всему фронту. Значит, откуда-то они черпают силы! Командующий фронтом, как любой дальновидный военачальник, понимая степень своей ответственности и стремясь снизить риск, делал все от него зависящее, чтобы «лучше предотвратить, чем потом исправлять». Докладывая в Ставку свои соображения о ходе вражеского наступления, он хотя и не драматизировал ситуацию, но в то же время четко высказал оценку ситуации в полосе фронта. По его мнению, войска ведут тяжелейшие бои с противником, который для прорыва обороны вводит большие силы бронетехники и, несмотря высокие потери танков, продолжает активно атаковать. Из боевого донесения в Генштаб РККА об итогах боя за 7 июля:

«Противник силою девяти танковых и семи пехотных дивизий после мощной авиационной подготовки с утра 7.7. возобновил наступление, сосредотачивая главные свои усилия на обояньско-курском направлении. На рубеже Дмитриевка — Лучки противником было развернуто до 700 танков, против 7-й гв. армии 250–300 танков…

В трехдневных боях наши войска проявили исключительное упорство, стойкость и нанесли противнику большой урон в живой силе и технике. Наша пехота, как правило, пропускает через свои боевые порядки танки противника, отсекает от них пехоту и наносит им большие потери» [404].

Ситуацию осложняло то обстоятельство, что фронт уже исчерпал свои резервы. Поэтому Н.Ф. Ватутин наряду с уже выделенными двумя гвардейскими армиями, которые пока находились на марше, 7 июля попросил прикрыть корочанское направление силами еще одной армии. Он не предполагал вводить ее немедленно в бой, эта мера носила характер страховки. Надо сказать, что Москва была недовольна тем, как Воронежский фронт проводит оборонительную операцию. Свои претензии члены ГКО не раз высказывали в телефонных разговорах лично командующему.

Следует заметить, что Николай Федорович был не из тех генералов, которые громоздили терриконы лжи и выдумок, но и кристально честным назвать его было трудно. Такой роскоши на занимаемой должности он позволить себе не мог. Поэтому при обсуждении хода боевых действий он указывал на появляющиеся признаки снижения активности войск неприятеля. Возможно, это и ошибочное предположение, но столь высоким темпом немцы вряд ли в состоянии долго наступать и к моменту выхода армии (запрашиваемой) в полосу фронта она как раз подоспеет к контрнаступлению. Под таким же «соусом» — подготовки будущего контрнаступления — выводились и армии Жадова и Ротмистрова. Хотя трудно поверить, чтобы такой опытный полководец, каким был генерал армии, не понимал, что до срыва вражеского наступления еще далеко. К сожалению, сегодня для исследователей недоступны стенограммы переговоров И.В. Сталина и командования Воронежского фронта. Поэтому в деталях узнать аргументацию Николая Федоровича из первоисточника нет возможности. Тем не менее в архивных документах его штаба просматривается именно такая логика.

Генштаб РККА подтвердил, что ситуация на юге Курского выступа неустойчивая, войска фронта дерутся стойко, но противник еще не выдохся и угроза прорыва сохраняется. Поэтому рекомендовал в ночь на 8 июля из состава Степного фронта (Ольховка, Кривоносовка, Каменка) выдвинуть в район Хмелевое, г. Короча, /иск/ Булановка 47-ю армию генерал-лейтенанта П.П. Корзуна.

Надо заметить, что сообщения фронтовой разведки о готовности неприятеля 8–9 июля ввести в бой свежие резервы были беспочвенными. Напомню, что при подготовке операции «Цитадель» Берлин отказался удовлетворить просьбу Манштейна об усилении группы армий еще одной-двумя пехотными дивизиями. Понимая, что пехоты катастрофически не хватает, фельдмаршал еще в конце июня (по некоторым данным — 29.06) в районе Изюма сменил 198-ю пд генерал-майора X. фон Хорна [405] и подготовил ее для переброски в полосу АГ «Кемпф». 6 июля 1943 г. дивизию на автомашинах начали выводить под Белгород. Через двое суток основные силы ее 326-го пп уже сосредоточились юго-западнее Белгорода, а по свидетельству пленного, уже 7 июля его боевые подразделения находились в районе Крутого Лога. В архиве удалось обнаружить следующую телеграмму штаба 3-го тк, отправленную 8 июля в адрес командира 7-й тд: «Дивизия должна поставить для полка 198-й пд транспорт грузоподъемностью 150 т под руководством энергичного офицера. Выступление 9.7 в 7.00 по дороге Бродок — Таврово, командир докладывает в Таврово о прибытии командиру полка 198-й пд» [406]. Эта дивизия была передана в состав ак «Раус», но он испытывал острый дефицит транспорта. Поэтому Брайт и отдал распоряжение о выделении автомашин.