Плохой Ромео (ЛП) - Рэйвен Лиса. Страница 42

Ну, еще более странными.

Наша динамичность отсутствовала даже во время игры. И поскольку каждый из нас стремился одержать верх в этом нелепом пари, наши поцелуи были сдержаны, а объятия – ложны. Облагороженная версия наших грязных, непристойных желаний.

Эрика тоже чувствовала это. Она думает, что каждодневные репетиции вымотали нас. Но это не ее вина. Дело в нас. И я действительно не знаю, как все исправить, кроме как переспать с Холтом.

И если добавить к вышесказанному тошноту от предпремьерных нервов, можно сказать, что я в легком ужасе. (И когда я говорю «в легком» – это означает «в полном». А когда я говорю «в полном» – это означает, что будет чудом, если я отыграю на сцене, не ударившись в грандиозную истерику, которую будут сопровождать крики и/или рыдания и/или отчаянное цепляние за сценический занавес, в то время как помощник режиссера будет пытаться вытолкнуть меня на сцену).

Боже, пожалуйста, позволь мне пережить этот вечер, не выставив себя полной дурой. Позволь мне показать класс.

Умоляю тебя.

По дороге в театр, я затягиваюсь сигаретой. Мои навыки курения улучшаются. Не уверена, хорошо это или плохо, но это успокаивает мои нервы.

Спектакль начинается в девятнадцать тридцать. Сейчас три часа дня. Я надеюсь, пребывание в театре поможет мне сосредоточиться и ослабит тяжесть в груди.

В любом случае, таков план.

Список того, что нужно сделать в ближайшие несколько часов: заняться йогой и тайцзы; пройтись среди декораций; забраться в голову Джульетты; разнести открытки на удачу и подарки по гримерным; одеться; постараться не блевать; выйти на сцену не подгоняемая хлыстом; блеснуть.

Проще простого.

Список того, что не нужно делать: быть одержимой Холтом; блевать; с визгом выбегать из театра.

Непросто.

Когда я захожу внутрь, я иду прямиком в свою гримерную.

Большинство гримерных находятся за сценой, но на бельэтаже также расположено полдюжины. Эрика выделила их ведущим актерам. Я делю гримерную с Айей и Маришкой, а Итан – с Коннором и Джеком.

Я открываю сумку и достаю косметику и аксессуары для волос. Потом натягиваю на себя легинсы и свою счастливую футболку с принтом феи Динь-Динь, после чего спускаюсь вниз.

В помещении тепло и слабое мерцание, исходящее от рабочего освещения, отбрасывает длинные, зловещие тени от декораций.

Замечательно. Не хватало только, чтобы мое тело сковал страх, как будто я недостаточно волнуюсь.

Я делаю глубокий вдох и иду вдоль декораций. Провожу ладонью по камню из пенопласта и по деревянной панели, вглядываюсь в многочисленные ряды пустых сидений. Я стараюсь игнорировать мурашки, что пробегают по моим рукам, когда чувствую свечение нескольких сотен пар фантомных глаз.

Я хочу показать класс сегодня.

Я хочу, чтобы Холт показал класс.

Успех всей пьесы зависит от нашей собранности, а у меня нет ни малейшего представления, как это осуществить.

Я становлюсь посередине сцены и глубоко вдыхаю, делая упражнения по йоге. Растягиваю мышцы. Сосредотачиваюсь.

Через некоторое время, йога постепенно переходит в тайзцы. Я закрываю глаза и концентрируюсь на дыхании. Вдох. Выдох. Медленные движения. Синхронизация воздуха и движений. Выдыхаю страх. Вдыхаю уверенность.

Я концентрируюсь на изображениях, которые доставляют мне удовольствие. Неизбежно, мои мысли обращаются к Холту. Выразительная линия его подбородка покрыта легкой щетиной, так мужественно и сексуально. Его губы, невыносимо шелковистые и мягкие. Его глаза. Огненные. Встревоженные. Испуганные и в то же время вселяющие страх.

Все мое тело оживает, пока я думаю о нем.

Держаться на расстоянии было пыткой. Я стараюсь не задерживать на нем взгляд подолгу, даже во время игры, иначе боль становится невыносимой. Я сосредотачиваюсь на стене позади него, либо на какой-нибудь части декорации, либо на его волосах. На чем угодно, только не на его убийственных глазах, вызывающих во мне желание часами делать с ним очень, очень плохие вещи.

Когда я выдыхаю в последний раз, мною овладевает спокойствие. Средоточие и готовность.

Когда же я открываю глаза, я чуть не наделываю себе прямо в штаны, потому что лицо Холта лишь в нескольких дюймах от меня.

— Господи, боже мой! — вскрикиваю я, размахивая руками, словно парящий в небе осьминог.

Холт отпрыгивает на несколько метров назад и хватается рукой за грудь.

— Черт, Тейлор! Ты до чертиков напугала меня! Господи Иисусе!

— Я напугала тебя?! — Я подхожу к нему и с размаху бью в грудь. — Я из-за тебя чуть не обмочилась!

Он начинает заливаться смехом.

— Это не смешно! — говорю я, ударяя его в грудь.

— Еще как смешно, — отвечает он, пятясь назад, пока я колочу его.

— Каким больным на голову надо быть, чтобы так к кому-то подкрадываться?!

— Я не хотел тебя беспокоить, — говорит он, пытаясь поймать мои ловкие руки. — Черт, прекрати бить меня.

Он притягивает мои руки к своей груди, но у меня и так достаточно проблем с моим бешено стучащим сердцем, чтобы обратить внимание на то, какие его мышцы теплые и упругие под моими пальцами.

Я высвобождаюсь из его хватки, потом направляюсь к спальному гарнитуру и плюхаюсь на кровать.

— Какого черта ты здесь делаешь? Я думала, что одна.

Он становится передо мной, его смех стихает, и он засовывает руки в карманы.

— Я тоже так думал. Мне нравится находиться в театре за несколько часов до начала спектакля. Помогает успокоиться.

Провожу рукой по волосам.

— Да? И как ты себя теперь чувствуешь, Сеньор Тактика Запугивания? Спокойно?

— Как бы это забавно ни вышло, в мои намерения не входило пугать тебя. Я просто хотел… посмотреть.

Как только шок отступает, я замечаю во что он одет.

На нем белая майка-алкоголичка, удлиненные темные шорты для бега, и серебристо-черные кроссовки фирмы «Nike».

Какого черта?

Ему запрещено так одеваться.

В смысле… Это же просто… Он…

Боже мой, только взгляните на него!

Широкие плечи. Красивые руки. Широкая грудь. Узкая талия. Мускулистые икры.

Нечестно! Непристойно сексуально. Не допускается!

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает он, переминаясь с ноги на ногу.

— Как? — умудряюсь я спросить сквозь взгляд, затуманенный страстью.

— Так, будто хочешь отшлепать меня.

На последней фразе я едва ли не давлюсь собственным языком. Я кашляю и брызжу слюной во все стороны.

— Почему ты нацепил на себя это?

Он окидывает себя взглядом и пожимает плечами.

— Я прибежал сюда. Подумал, что это может помочь привести мысли в порядок.

Образ бегущего Холта овладевает моим разумом: руки приподнимаются в движении, лицо пылает, ноги делают маховые движения, волосы развеваются на ветру.

— Ты… прибежал?

— Ага.

— В этом?

Он снова оглядывает себя и хмурится.

— Да. В чем проблема? Это просто майка и шорты.

— Просто… Ты думаешь, что это… просто… Нет! Плохой Холт! — Мой мозг перегружен.

Он смотрит на меня, как на помешанную, но я по-прежнему не могу отвести взгляд.

Какой гений решил назвать эту часть гардероба «алкоголичкой»²⁶. Это не алкоголичка. Это вагино-возбудитель. Слюно-пускатель. Трусико-уничтожитель.

Черт побери.

— Тейлор?

Он делает несколько шагов вперед и вся страсть, что я подавляла, затопляет мое тело. Я спрыгиваю с кровати и отступаю назад.

Я не проиграю это чертово пари только потому, что он решил вырядиться как аппетитное лакомство. Не проиграю, будь он неладен.

Мне нужно убраться как можно дальше, пока желание повалить его на сцене и надругаться над ним не исчезнет.

— Мне надо идти… заняться кое-чем, — говорю я, пока спотыкаясь, спускаюсь со сцены.

— Тейлор? — кричит он мне вдогонку, но я не останавливаюсь. Я не могу позволить себе посмотреть снова на эти плечи. Бицепсы. Руки.