Охотник. Кто-то мне за все заплатит! - Щепетнов Евгений. Страница 3
Радовались тому, что Олег встал на ноги – и в буквальном, и в переносном смысле.
Олег же сидел и слушал женщину, которая собственно и матерью-то ему не была, как и он не был ее сыном.
Несколько месяцев назад бывший боевой маг Империи Кайлар, ныне ставшей провинцией Кайлар Империи Зелан, попал в очень нехороший переплет, пытаясь разрядить магический артефакт – отголосок страшной войны, уничтожившей города Кайлара. Артефакт оказался слишком сильным, и душу Сергара Семига вырвало из прежнего тела и забросило в другой мир, в тело Олега, инвалида, лежавшего в состоянии комы.
С той секунды и начался путь бывшего боевого мага, а ныне лекаря, по земным дорогам, изобилующим ямами, колдобинами и глубокими колодцами, в которых так легко потерять здоровье и саму жизнь.
Мария Федоровна, конечно, этого не знала. Для нее он и был, и остается ее сыном Олежей, волей Провидения снова обретшим здоровье, ее счастье и единственная радость на свете!
По крайней мере, так было до сих пор. Взгляды, которыми она обменивалась с дядей Петей, говорили совсем об обратном. В ее жизни появилась еще одна радость…
– Я как знала, пирожков напекла! Кушайте, кушайте!
– Ты бы это… Мариша… мож бутылочку выставила бы ребятам! – добродушно и хитро поблескивая глазами, предложил дядя Петя. – Ну… и мы бы приложились… ради такого случая-то! Колю, опять же, можно позвать! Олежа, помнишь Колю? Хороший парень! Щас почти и не пьет! По хозяйству работает! Машеньке… хм-м… маме твоей помогал по хозяйству! Когда бригада строителей тут работала – следил за всем! Они ведь чо, аспиды, без контроля забалуют! Одно слово – работяги! Под контролем все ништяк сделали!
– Не говори эти словечки! – поморщилась Мария Федоровна. – Знаешь ведь, не переношу жаргона! Машенька, ты ухаживай за Олежей, ухаживай! Ты не стесняйся, будь как дома! Вы ночуете сегодня? Олеж, ты как?
– Мам… я, вообще-то, попрощаться приехал, – вздохнул Олег, глядя через пластиковое окно на то, как ворона во дворе яростно теребит клочок то ли шерсти, то ли пакли. Пакля не поддавалась, и ворона яростно каркала – надсадно, хлопая крыльями, будто материла упрямую штукенцию.
– Как попрощаться?! Куда ты уезжаешь?! – всполошилась женщина, отставив чашку с недопитым чаем. – Да мы столько времени не виделись, и уезжаешь?! Даже не побыв дома?!
– Дома? – усмехнулся Олег, слегка приподняв брови. – Ты уже считаешь это – домом?
Мария Федоровна вначале не поняла, потом грустно улыбнулась:
– А почему нет? Ты знаешь, я ведь давно так хорошо не жила! Может быть, никогда. Билась, билась… вначале с отцом зарабатывали на квартиру. Потом он погиб, я растила тебя. Работала, работала… Вырастила, только все наладилось, и… беда! Снова борьба, снова тяжкая работа. А сейчас? Тихо, спокойно. Даже телевизор есть, не такой, как был, – маленький, убогий, – вон, на полстены! Да не один! И в спальне, и в кухне! И плита электрическая дорогая, и холодильники, даже кондиционер есть! Честно сказать – я его не включаю, боюсь простыть. Тут и так прохладно, правда, Петь?
– Точно, Машуль! – важно сказал мужчина и шумно отхлебнул из чашки, не обращая внимания на укоризненный взгляд хозяйки дома. Незаметно подмигнул Олегу и так же важно добавил: – Стены внатури толстые! Бревна видал, какие? В обхват! Зимой тепло, летом прохладно! Умели строить в прежние времена! При царском режиме!
Обвел кухню взглядом, довольно кивнул:
– Да, здоровско все сделали, ну просто ништяк! Тихо, Машуль, тихо! Ну не могу я так сразу отвыкнуть! Прости уж, не серчай! Хорошая у тебя мамка, Олежек, просто золото! Береги ее! А тебя не будет – я буду беречь!
– Как это не будет? Ты чего говоришь, Петь? – Мария Федоровна возмущенно фыркнула. – А куда он денется? Обалдел?!
– Да ты чо, ты чо? Ты про чо вообще? – Дядя Петя укоризненно покачал головой. – Ты же слышала, он уезжать собрался! Ты бы лучше спросила – куда собрался и на сколько!
– И правда, чего это я? – сокрушенно вздохнула Мария Федоровна. – Ну и куда ты собрался, сынок?
– Туда, откуда все началось, – искренне ответил Олег, он же Сергар. – В город. Туда, где была наша квартира. Хочу попробовать отсудить квартиру, наказать негодяев. А пока – купить другую, переселиться туда жить. Тебя забрать… Будешь снова жить в городе, как и привыкла. Соскучилась по городу?
Мария Федоровна обвела взглядом кухню, посмотрела во двор, где ворона все-таки победила паклю и теперь летела по направлению к старому тополю, посмотрела на дядю Петю, как-то сразу осунувшегося и постаревшего, тихо вздохнула и помотала головой:
– Знаешь, сынок… совсем не соскучилась. Не хочу в город. Мне тут так хорошо! Все свои… даже Анька-самогонщица. Она хоть и недовольна, что мужики стали меньше пить, а значит, прибытка убавилось, но все равно заходит на чай, за жизнь разговаривает. Она тоже хорошая, только не повезло в жизни. Тут народ все больше душевный, ну где в городе встретишь таких людей? Город злой. Город жестокий. Не хочу, сынок.
– А зима будет? Тогда что делать? – Олег нахмурился и покачал головой. – Ты представляешь, как тут живут зимой?
– И чо, зимой-то? – вмешался дядя Петя. – И чо! Угля машину привезла, на всю зиму хватит! Дров напилим, наколем! Печку натопили, легла на печку – теплынь! Ты еще баньку нашу не видел! Машуль, ты бы им баньку-то истопила, а? Пусть бы ребята попарились! Дело молодое, хе-хе… хороша, банька-то!
– Фу! Ну что ты такое говоришь! – смутилась Мария Федоровна. – Девушку в краску вогнал!
Олег глянул на Машу. Та сидела с каменным лицом, порозовевшая, а в глазах скакали чертики. Олег из-под стола показал ей кулак, и девушка на секунду вытаращила глаза: мол, разве я виновата?! Меня смех разбирает! И что я поделаю?!
Оно и правда. После того, что они с Олегом вытворяли, кувыркаясь в постели, невинная совместная помывка в бане – это все равно как посещение театра в сравнении с ежедневными походами в бордель. Но маме об этом знать не стоило. На то она и мама, чтобы считать сына агнцем, а его невесту – средоточием целомудрия и невинности.
В том, что Маша – невеста Олега, Мария Федоровна не сомневалась. И была рада, что он нашел себе девушку, да покрасивее, чем та негодяйка, из-за которой сын пытался покончить с собой и едва не ушел на тот свет. «Проклятая змея» – другого определения для сыновней бывшей у нее не было и не будет!
– Ничо страшного! В краске-то она красивше! Хотя и так неплоха, да. Ты тожа вон, как из бани, – красивая, аж дух захватывает! – невозмутимо прокомментировал дядя Петя, не обращая внимания на пунцовую Марию Федоровну. – Это… Олежа… я тебе хочу вот чо сказать… нащет нас с Маришей…
– Петя! Не смей! – всполошилась Мария Федоровна. – Перестань!
– Чо перестань-то?! В общем, сошлись мы с твоей мамкой. Типа папка я теперь тебе! Хошь убей, хошь люби, – а папка!
Маша, так и сидевшая статуей, вдруг расхохоталась, закрыла лицо руками, прячась от недоумевающих взглядов. Секунд через пять она слегка успокоилась, но когда снова увидела сконфуженных дядю Петю и Марию Федоровну, закатилась еще пуще, фыркая, заливаясь слезами:
– Ой, я не могу! Нет – ну это же Санта-Барбара, внатури! Ой, простите, Олег меня тоже ругает за словечки! Ах-ха-ха… ох-хо-хо! На свадьбу попали! С папкой тебя, Олег! Поздравляю!
Маша смеялась так заразительно, так звонко, что Олег тоже не выдержал и начал хохотать. За ним дядя Петя, и наконец принялась хихикать Мария Федоровна, смущаясь, утирая глаза чистым полотенцем.
Отсмеявшись, уселись за столом – тихие, благостные, будто прошли через некое очищение. Развеялись сомнения, страхи, осталось лишь единение, близость людей, прошедших через жестокие испытания, нашедших друг друга по воле Провидения. Им было сейчас хорошо, за этим столом, и Сергар вдруг почувствовал, впервые за долгие месяцы, что эта вот странная компания и правда его семья!
И мама, которую он увидел впервые несколько месяцев назад.
И дядя Петя, пьяница, которого так же, как их некогда, выселили в деревню черные риелторы.