Акротирский шпион - Шрайер Вольфганг. Страница 4

— В первую очередь — искренне благодарю! Вы так помогли мне. Правда, стиль, по-видимому, слишком серьезный для такой газеты, как «Сан-Антонио геральд»…

— Вы хотите сказать, несколько высокопарный, не так ли? Видите, именно в этом мой изъян: я начинаю бредить вслух, как только касаюсь данной темы. Ну, смотрите сами, что вам делать с этим хламом. Может и в самом деле пригодится.

С этими словами Вальполь поднялся и, попрощавшись с девушкой, вышел тяжелой поступью орангутанга; между прочим, это был достаточно осанистый мужчина, весом с добрых сто килограммов.

Мне следовало бы незаметно пойти за Вальполем и попробовать познакомиться с ним. Но я остался на месте и искоса посматривал на соседний стол, потому что решил сначала познакомиться с собеседницей Вальполя. При этом я надеялся — тем более, что мы все трое жилы под одной крышей и постоянно встречались в ресторане, — что она впоследствии представит меня мистеру Вальполю, и таким образом я более быстро достигну своей цели. Когда молодой мужчина добивается знакомства с красивой девушкой, это воспринимается более естественно, чем когда бы он стремился сблизиться с немолодым мужчиной. Если же эта мисс Ругон потом, скажем, за ужином сведет нас с Вальполем, то знакомство состоится в непринужденной обстановке.

Поскольку мисс Ругон, как видно, была американкой да еще и журналисткой — «Сан-Антонио геральд», кажется, местная газета на западном побережье США, — то к ней не так-то уже и трудно было подойти. Не долго думая, я свернул газету, поклонился и сказал:

— Простите, моя фамилия Андерсон; я случайно услышал ваш разговор. И мне кажется, что, как британский пресс-офицер на Кипре, я тоже мог бы вам пригодиться.

Она спокойно, даже без улыбки, глянула на меня своими большими, немного раскосыми карими глазами, которые ярко выделялись на фоне ее золотистых волос. И должен сознаться, что ее взгляд почему-то меня смутил. Хоть я рассматривал ее уже более чем четверть часа, именно теперь почувствовал себя сбитым с толку; чаще забилось сердце. Во время разговора со своим земляком она сидела ко мне спиной, и только теперь, когда я увидел ее лицо, мне стало ясно, почему Вальполь — пусть он будет археолог или шпион — пишет для нее такие статьи. Для таких женщин мужчины готовы писать стихи и делать даже еще большие глупости.

— Вы же парашютист-десантник, — сказала она, глянув на мою эмблему.

— В настоящее время я прикомандирован к отделу информации, — объяснил я, что в определенном понимании слова вовсе не было ложью.

— Ну что же, если желаете, пересаживайтесь ко мне, — предложила она.

Я пересел.

— У вас действительно есть какая-либо информация для меня? — спросила она, достав записную книжку Вальполя и приготовив карандаш.

Хоть я и не ожидал такого делового разговора, однако не растерялся. Помня установки подполковника Тинуэла, его принцип «солдатской откровенности» и вспомнив рассказ Билла о военном положении на Ближнем Востоке, я ответил:

— Египет окружен со всех сторон, мисс Ругон, и для полковника Насера было бы значительно лучше, если бы он принял это во внимание. В Красном море стоит наготове наш крейсер «Кения» с несколькими эсминцами, а у берегов Леванта плавает «Ямайка» — тоже достаточно солидный корабль. В Мальтийском порту стоит на якоре авианосец «Игл» с четырьмя эскадрильями на борту. До этого прибавьте еще шестьдесят реактивных бомбардировщиков «Канберра», перебазированных на аэродром Ла Валетта.

Я сделал паузу, копаясь в памяти; Билл и на борту судна «Тезей» так часто возвращался к этой теме, что мне уже не хватало сил быть в его обществе… А мисс Ругон молча слушала меня и даже ничего не записывала.

— В Иордании, — повел я дальше, — в полной боевой готовности стоит 10-й гусарский полк, вооруженный 50-тонными танками типа «Центурион III»; а этот танк, как известно, лучше «гроба» типа «Шерман», который есть у египтян, и даже может помериться силами с «Т-34». В Ливии 10-я танковая дивизия в состоянии боевой готовности переведена к западной границе Египта, чтобы в случае необходимости при поддержке пехотного полка «Королевских стрелков» и 3-го артиллерийского полка ударить на Каир…

— …как это в свое время хотел сделать Роммель, — перебила она меня. — Я так и думала, лейтенант.

— О чем вы думали?

— Что то, о чем вы сообщите, мне не интересно, и никакой новой информации нет. Вы могли бы мне по крайней мере рассказать о том, что авианосцы «Булверк», «Тезей» и «Оушн» вошли в Средиземное море с «Красными дьяволами» на борту — ведь вы именно к ним принадлежите?.. Ваши новости устарели на целых две недели.

— С этой точки зрения тот господин, с которым вы только что разговаривали, наверно, лучше, — ответил я ей, улыбаясь. — Его информация никогда не стареет. Меня удивила ее осведомленность.

Хоть, конечно, большие перемещения морского флота никогда не бывают строгой тайной, потому что корабли выходят из портов на виду у многих людей и сообщения об этом очень быстро проникают в прессу, и все же меня серьезно поразила такая осведомленность молодой женщины.

— У вас нет никаких оснований смеяться с него, — дружелюбно сказала она. — Этот человек в поте лица ведет раскопки, находит драгоценные керамические вазы, а что делаете вы? На средства своего народа живете в одной из наилучших гостиниц и пытаетесь водить за нос скромную журналистку, у которой и без вас много хлопот. Вам необходимо быть хоть немного скромнее.

— Он ведет раскопки, вы трудитесь не покладая рук, а я… ну, допустим, что вы правы…Но он, скорее всего, копает в такую жару не своими руками?

— У него есть двое турецких рабочих, которые помогают ему… Не могу понять, зачем это я вам рассказываю. Ведь вы хотели меня проинформировать, а не наоборот!

Через пять минут мы разошлись хорошими друзьями, ее сообщение о том, что у Вальполя работают два турка, имело для меня достаточно важное значение. Всякий агент, который охотится за военными тайнами, нуждается в помощниках для передачи информации, если сам не пользуется радиопередатчиком. Но такое бывает достаточно редко, потому что всю эту работу — вести разведку, зашифровывать данные и передавать их, и кроме того, еще и часто менять местопребывание, чтобы вражеская контрразведка не запеленговала передатчик — одному человеку выполнить не по силам.

Теперь оставалось выяснить, с кем Натан Ф. Вальполь поддерживал связь через этих двух турецких помощников, — с египетской, сирийской, израильской или, может, и с турецкой разведкой. Для кого он тут, на Кипре, занимался военным шпионажем, если он вообще является шпионом?

Вечером того же дня мисс Ругон познакомила меня с мистером Вальполем. Он глянул на меня из-под тяжелых бровей своими мутно-серыми глазами восточного покроя, словно на какого-то не к месту нарушителя спокойствия.

— Рад познакомится с вами, — и жестом пригласил меня сесть к нему за стол.

Во время ужина мы почти не разговаривали. Мысленно я спрашивал себя, не мое ли присутствие парализовало язык Вальполя — ведь утром он так энергично разговаривал со своей очаровательной соседкой. Мы ели индюшку с каштанами, вкусно приправленную мускатом и греческим изюмом, потом выпили по бокалу самосского вина, которое я с большим наслаждением пил маленькими глотками. Когда дошли до кофе, Вальполь закурил почти черную сигару и утомленно откинулся на спинку стула, не проявляя никакого желания начать беседу.

Тогда я очень осторожно начал его расспрашивать об археологических находках. Как известно, человек скорее показывает свою натуру, когда тактично начинаешь интересоваться его занятием. Должен сказать, что к этой беседе я заранее должным чином подготовился: всю вторую половину дня я просидел в английской библиотеке Никозии и прочитал о кипрской старине все, что нашел.

И поскольку у меня была чудесная память, я чувствовал себя вполне компетентным в этом вопросе.

— Я искренне удивлен, — сказал через некоторое время Вальполь, — что вы, лейтенант Андерсон, проявляете интерес к таким вещам. — (Мне показалось, что в его голосе зазвенела ироническая нотка.). — В наше время люди почти не обращают на это внимания. Складывается мнение, что эпоха сенсационных раскопок канула в лету. — Он осуждающе сморщил свой орлиный нос и закончил: — А тут на Кипре после Чеснолы почти ничего не делалось в этой отрасли.