Лестница в небо - Федорочев Алексей. Страница 38

— В твоем случае — только кактус! — подначивает Черный. — Вполне нейтральное значение — упорство.

— Ага, а потом получить им по морде… вместе с горшком. Еще есть идеи?

— Не знаю, я же не специалист: так, только основное знаю. Ирис вроде бы дружбу означает…

— Ага, как я — так безнадежен, а как сам — так сразу в кусты! Кактусовые!

— Да не майся ты, спроси у продавщицы, она тебе что-нибудь подберет!

— Вот они! Слова не мальчика, но мужа! Свалить ответственность на третье лицо — это нормальное мужское решение! — Не все же только ему надо мной ехидничать. — Пришли. — Мы замерли перед дверью канцелярии, откуда доносился каркающий голос Светланы Ильиничны, говорившей с кем-то по телефону.

— Иди! — подталкивает меня ко входу Борис.

— Нет уж, пошли вместе!

— Тогда сам с ней разговаривай, я ее боюсь! — шепотом признается гаситель, который может убить старушку, не прилагая ни малейших усилий, всего лишь сняв на несколько минут контроль.

— Не вопрос!

Просачиваюсь в приемную директора:

— Светлана Ильинична! Добрый день!

— Добрый день! — с виду холодно и высокомерно, но на самом деле стеснительно вторит мне Черный.

— Позвольте отблагодарить вас за помощь и поддержку! Ваши своевременные советы очень помогли нам с Борисом. Чрезвычайно вам признательны! — Несчастные цветы наконец-то обретают владелицу, а мне где-то наверху добавляется + 1 к пронырливости.

Старушонка расплывается в крокодиловой улыбке. Жуткое зрелище, но мы и пострашнее видали… хотя нет: судя по побледневшему Бориному лицу и судорожным сглатывающим движениям кадыка, с множественным числом я поторопился.

Вообще-то и я, и Борис зря так про нее. Бабулька нам очень помогла здесь устроиться, подсказала, где учебники и принадлежности купить (чтоб и не дорого, и не стыдно перед одноклассниками), где форму быстро сшить, а главное — сколько добавить за срочность; и многое другое. Учитывая, что из-за задержки в Москве прибыли мы всего за несколько дней до начала занятий, все приготовления пришлось делать в страшной спешке, а это почти всегда означает переплачивать. Для обычных школьников, может, и не такие большие деньги, а вот в нашей пафосной гимназии — очень даже ощутимые. И хотя оба мы не нуждались, тратить лишнее на ерунду не очень любили. Так что благодарность она заслужила, и букет оказался весьма кстати.

А то, что выглядит злобной и устрашающей, так, во-первых, лет ей как бы не под сто, а во-вторых, со школярами и их влиятельными родственничками только так и надо — другая бы здесь не выдержала.

— Борис, Егор! Спасибо, мальчики, порадовали. С формой, я смотрю, успели?

— Да, по одному комплекту нам в ателье подогнали, сменные позже будут. Надеюсь, на это время хватит.

Черный морщится — приятель оказался жутким модником, и перспектива ходить две недели в одном и том же костюме его угнетает. Ничего, на рубашках оторвется: отец ему чемоданы с вещами в Питер с оказией переслал, так там этих рубашек — штук сто на все случаи жизни.

— А к учебе всё купили?

— Почти, разве что мелочи какие остались. Светлана Ильинична, спасибо вам огромное, если б не ваши списки — растерялись бы.

— На здоровье, мальчики, вы у меня не первые, кто без родителей жить будет, так что появится необходимость — обращайтесь за советом, всегда помогу, — тепло улыбается женщина, и на этот раз ее лицо становится почти приятным. — А теперь бегите, у меня еще дел полно, да и звонок скоро уже будет! Андрей Станиславович очень не любит опаздывающих.

— Всё-всё! Нас уже нет! — На прощанье выдаю самую мощную улыбку из своего арсенала и выталкиваю молчащего Борю из приемной. — Пошли живей, опаздунов никто не любит.

— Вот как у тебя это получается? Я же к этой грымзе подойти боюсь, не то что заговорить, а ты раз — и все! — на бегу спрашивает Боря.

— Опыт, дружище! — наставительно тыкаю пальцем вверх. — Сын ошибок трудных. Поживи с мое один — и сам так сможешь.

— Зато с княжной — в лужу сел!

— Уел! — почти в рифму отвечаю. — Выкручусь, не впервой!

Пока учителя ровняют стадо подопечных, разглядываю будущих одноклассников. В нашем классе двадцать четыре человека: пятнадцать девушек и девять парней, включая нас двоих. В других классах картина примерно та же — девушки в большинстве. Чем это обусловлено — не знаю: по статистике, мальчиков, даже одаренных, рождается больше. Возможно, что их, как и нас с Митькой когда-то, держат в закрытых интернатах с раздельным обучением. Царскосельский лицей, например, так и остался чисто мужским заведением с пансионным проживанием.

— Дорогие ученики!.. — ну вот, завелась шарманка. Бла-бла-бла… мы рады вас видеть… этот год — он такой важный!.. учителя ночей не спали, в обед не доедали… администрация вообще трындец как уработалась… а император-батюшка возлагает на нас что-то там… кладет, в общем, с прибором.

Пережив торжественную часть, расходимся по классам. Фантазии о сексуальной классной даме в очках и чулках разбились еще на линейке: наш классный наставник — пожилой мужчина, преподаватель истории. Очки присутствуют, насчет чулок сказать ничего не могу — брюки мешают. Впрочем, знать это я не хочу, ориентация не та.

Большая часть класса держится сложившимися компаниями, новичков всего трое — мы с Борисом и мелкая девушка-брюнетка с темным источником. Приглядевшись, понимаю — не мелкая, а миниатюрная, и, кстати — Морозова, судя по гербу. Теоретически — сколько-то-юродная кузина, фактически — чужой человек.

— Здравствуйте, дамы и господа! Рад вас всех видеть, рассаживайтесь по местам, — завел нас наставник в светлый просторный кабинет. — Специально для наших новеньких представляюсь — Спицын Евгений Евгеньевич. У вас буду преподавать историю и основы права.

Хм… что-то не помню я основ права в обычном школьном курсе.

— Теперь предлагаю познакомиться с пополнением. Господа, вы уступите даме? — Поняв, что обращаются к нам, киваю и за себя и за впавшего в ступор Бориса. Тот, уставившись на выдающуюся грудь соседки через ряд, потерялся во времени и пространстве. Незаметно пинаю его ногой под партой.

— Да, конечно, — заторможенно отзывается этот озабоченный.

— Лариса Морозова, шестнадцать лет, — встает новенькая, — перевелась из лицея номер четыре. Люблю литературу и начала искусств, историю люблю не очень, — виновато стреляет глазками в наставника, — увлекаюсь чтением и кулинарией.

— Егор Васин, шестнадцать лет, — встаю, поняв, что процесс представления девушки окончен, — переехал из Москвы. Люблю математику и физику, из остальных предметов не люблю литературу. Увлекаюсь медициной и немного — военным делом.

— Борис Черный, семнадцать лет, — следует моему примеру приятель, — переехал из Москвы. Люблю физику, историю, не люблю физическое воспитание, — вместе с остальными учениками удивленно смотрю на атлетически сложенного Борьку, — увлекаюсь физическими опытами и чтением книг.

— С чего это ты физвос-то не любишь?.. — шепотом интересуюсь, пока классный треплется о целях и задачах последнего года обучения.

— Лень… — коротко и так же тихо отвечает Борис.

В перерыве нас обступают мальчишки. Хотя правильнее сказать — молодые люди, пушок на лице у многих начал превращаться в неряшливые завитки. Сам такой же, а Борьке так вообще бриться пора начинать. Хотя ему хорошо — у блондина щетина не так заметна.

Семерых парней можно уверенно поделить на три устойчивые группки, которые сразу коротко обзываю: мачо, ботаны и непримкнувший.

Троицу мачо возглавляет темный клановый из Гагариных, он же первый начинает разговор:

— Чьи будете? — Фраза, прочно ассоциирующаяся с зэками, гопотой или хотя бы дворовыми компашками, приводит меня в восторг. Теперь осталось дождаться, что этот тип сейчас присядет на корточки и засмолит бычок; так и вижу эту картину! Несвоевременное веселье подавляю, а видя, что Борис опять впал в стеснительность, отвечаю за обоих: