Лестница в небо - Федорочев Алексей. Страница 71

— Решать тебе, по мне — нормальный вариант. Но Русу все равно отмашку дать надо, пусть эту четверку берет.

— Погоди, нам шум ни к чему, давайте я с вами туда съезжу, усыплю их, чтоб все по-тихому провернуть. А то, не дай бог, кого из них ранят или хуже того — убьют… Рогову их желательно целенькими отдать.

— А ты потянешь после сегодняшнего?

— Один раз потяну, в гимназию только завтра не пойду — отсыпаться буду. Ну и хрен с ней! Бориса, надеюсь, проводите.

— Я тоже не пойду, так что провожать не надо.

— С чего бы это?

— Ты что, всерьез думаешь, что я теперь засну? Пока вас не дождусь, точно спать не лягу. Я бы вообще с вами съездил, только не возьмете же!

Понедельник, плавно перетекший во вторник, никак не хотел заканчиваться. Съездили, взяли потенциальных похитителей. Прошло без сучка и задоринки, вытаскивать только из подъезда этих гадов стремно было: обязательно какая-нибудь бдительная старушка бессонницей мается и в окошко глядит. Но вроде бы обошлось: Шаман опять подставился под «хулиганку», загасил дворовые фонари, а машину подогнали к крыльцу вплотную.

Под утро дозвонился Василию, сдался. Мог бы и раньше, но примерно пару часов потратили на допрос под запись, хотелось все-таки убедиться, что взяли не случайных невинных людей. После допроса долго отмывался: обладатель того самого голоса, что походя приговорил брата к смерти, очень даже хорошо представлял, зачем требовались похищенные одаренные и куда их вывозили. На остатках сил усыпил мразей покрепче, чтоб не брыкались и ничего сами с собой не сделали. Кто бы мне еще самому выспаться дал!

Казалось, только прилег — прилетел Рогов с командой коллег. Вытрясли из нас всю душу своими вопросами, конфисковали фотографии, видео- и аудиозаписи, ругаясь на качество, сняли жучок со щита (потемкинский мы убрали на всякий случай раньше), но, судя по тщательно маскируемому довольству, подарку были рады. Капитан, правда, пытался навязать долг, но я на это не повелся. За раскрытие дела на них должен такой дождь из наград и премий политься, что это он мне должен, а не я ему. Так и заявил служивому в лицо.

Когда пэгэбэшники наконец убыли, свалился в кровать и проспал сутки подряд не вставая. Тех, кто пытался меня будить, посылал по известному адресу, а в кого-то даже запустил подушкой, пока не отстали.

А с четверга жизнь потекла обычным порядком, словно и не было этих нервных дней. Где-то за начавшимися метелями пропали Потемкины с результатами теста, разве что Ангелина по-прежнему пыталась при случайных встречах прожечь во мне взглядом дырку. С Машей контакты ограничил, перебравшись за столик к Сергею Гагарину. Серега оказался компанейским парнем, обожал футбол и девушек, флиртовал напропалую со всеми одноклассницами, подшучивал над остальными, умудряясь как-то в этом хаосе учиться на одни «отлично». Типичный мальчик-мажор, но при этом настолько обаятельный, что презирать его по данному признаку никак не получалось. Приятели были ему под стать, так что сойтись удалось легко. Заодно и Боря забыл первый неудачный любовный опыт и с головой окунулся в суматоху школьной жизни.

Затих обработанный Гришка. Молчали Задунайские. Пропал Рогов со товарищи. «Кистень» работал в штатном режиме.

Пережили приезд Ярцева-старшего. Слава богу, свободного времени у него было мало, так что навестить наше обиталище он не смог, но заставил вспомнить, что мебель в дом нормальные люди вообще-то покупают. Да и ремонт делают не силами китайцев-энтузиастов, а нанимают профессионалов. Зато Лев Романович успел запенить «Касатку», пришлось даже сводить его с Горевым на предмет приобретения чего-то похожего. Через день дюжие матросы привезли три тысячи — проценты за посредничество в этом. Мелочь, а приятно. Разделил деньги с Борькой, он хмыкнул, заявив, что на отце еще не наживался.

Пользуясь затишьем, обстоятельно поговорил с Бушариным о его исследованиях; как всегда, узнал много нового и интересного. Александр Леонидович, немного заброшенный мною в последнее время, собирал новый испытательный стенд на пару с Виктором. Но, как бы ни хотелось мне ускорить его работу, нанимать дополнительных помощников не стал — изредка помогал собственными руками, привлекая за компанию то Черного, то кого-то из родичей. Никто, кстати, никогда не отказывался, посиделки выходили веселыми, уютными, как раньше, а профессор еще и просвещал нас по ходу.

Что еще? Купил и выдарил сестричкам по цепочке с кулоном из нефрита.

— Их можно носить как браслеты? — через Чжоу спросили у меня красавицы.

— Да как угодно, так и носите, хоть на руках, хоть на ногах. — На моей памяти было много девушек с цепочками-браслетами на запястьях или щиколотках, так что не видел в этом ничего странного и уж тем более криминального.

Помог девушкам застегнуть украшения именно так, как каждая хотела, за что удостоился трех горячих поцелуев под конфуциански нечитаемыми взглядами остальных китайцев.

Поступок имел неожиданные последствия: с этого дня я перестал спать в одиночестве. Поочередно кто-то из сестричек под покровом темноты прокрадывался ко мне в спальню и скрашивал ночные часы. Сначала даже испугался, что обмен браслетами означал какой-нибудь неизвестный мне брачный ритуал, но ни литература, ни единственный признанный в нашей компании китаевед Шаман ничего не могли сказать по этому поводу. По крайней мере, свадьбы в современном Китае ничего общего с браслетами не имели.

Минусом шло то, что пришлось ограничить и без того редкое общение с мамой. Рисковать ею в свете интереса Потемкиных и Гордеевых мне не хотелось, так что мог видеть матушку, только прикрываясь начавшим работать в «Кистене» Большаковым. Пока еще это не стало проблемой, но на будущее требовалось как-то получше залегендировать наши встречи. Как мою мать ее знало очень ограниченное количество людей, у всех были свои резоны не делиться этой информацией дальше, так что с этой стороны подвоха не опасался. Под предлогом знакомства с местом работы ухажера провел ей экскурсию по офису «Кистеня» и нашей базе, к тому моменту принявшей более-менее обжитой вид, удостоился похвал. Почему-то уверен, что нашу контору она представляла как грязный подвальчик в какой-нибудь темной подворотне, но, увидев реальное положение дел, родительница слегка оттаяла.

Первая ласточка последствий ноябрьских событий прилетела через три недели с Брониславом. Руслан Францев, которого мы давно звали Русом, возглавив нашу собственную только что созданную службу безопасности, долго ныл, что без Костина-младшего ему жизнь не мила, звонил тому в Москву, заманивая калачами и пряниками, а также горами работы, и, похоже, добился, чего хотел. Слава приехал не с пустыми руками: «Московский вестник» и пара других изданий на странице с некрологами напечатали о трагической кончине Гордеева Александра Федоровича, пусть земля ему станет комом.

— Ха! Вот не знал я его лично, а все равно приятно! Еще чем порадуешь?

— Капитан Рогов вчера к Александру Владимировичу заходил, сказал — вам скоро ждать его в гости. Просил передать дословно, что свиньи нынче жирные уродились. Егор Николаевич, это он про наших фигурантов?

— Много будешь знать — скоро состаришься. — Угрозу подарить свиней Славиному отцу я не выполнил, поросят куда-то пристроил Ли, так что роговская милая шутка прошла мимо основного состава «Кистеня», оставшись нашим паролем.

— Извините… — смутился Бронислав. — Вот еще есть несколько некрологов, мне кажется, это по нашему делу.

— Оу! В Коломне нынче эпидемия бушует! Гордеевы мрут как мухи… — Не все упомянутые в газетах фамилии относились к этому семейству, но связи между ними прослеживались. — Ух ты! Тяжелая болезнь отца семейства! — Я обратил внимание на обведенную ручкой короткую статейку о срочной госпитализации шестидесятипятилетнего Михаила Гордеева. Материал был явно проплаченный — уж очень изобиловал описанием прошлых благодеяний и заслуг Михаила Алексеевича, но сам факт! Поглядел на дату выпуска — больше недели назад.