Рекруты Натоотваля - хроника войны (СИ) - Демидов Андрей Геннадиевич. Страница 3

— Маклифф, почему молчишь? Знаешь, что делают немцы? — Уайтгауз постучал ладонью в грязной перчатке по коробочке связи на груди и окончательно сбил настройку, — проклятая техника, здесь каждый болтик стоит по паре тысяч евродолларов, но ничего не работает!

Ответивший ему голос бортинженера зазвучал глухо, сквозь треск и завывания:

— Слышу тебя не очень. Что у тебя там происходит?

— Немцы свою станцию конопатят титанопластом!

— Получается у них?

— Разве это может получиться? Титанопласт не может выдержать температуру атмосферного трения. Это не кремний и не кварц. А бафинг? Прохождение через атмосферу с разогревом до 2500 по Фаренгейту?

— Ты отогнул кронштейн? Ты где? Я тебя не вижу!

— Я его резал, сверлил, пережигал, бил, но кроме зазубрин ничего не добился. Не знаю, из какого нанометалла он сделан, это что-то не реальное!

Уайтгауз задержал дыхание, чтобы успокоится. В скафандре хлюпала вода, но это была не утечка системы охлаждения, это был пот.

— Давай я к тебе Дыбаля отправлю? — бортинженер нервничал.

— Может быть… Не знаю… Есть связь с Хьюстоном?

— Всё оборудование в масле и воде, и чёрт его знает, как его очистить! — ответил Маклифф.

Уайтгауз поглядел на высотомер — 121 миля в перигее. Он пополз к кронштейну, стравливая страховочный трос.

— Это что? — над правым глазом Уайтгауза, там, где на золотистом стекле светился дисплей контроля параметров скафандра, замигала зелёная лампочка. Это Маклифф требовал от него переключиться на внутреннюю связь. После скороговорки Си-Эн-Си, речь бортинженера казалась заторможенной:

— Рони, я починил приёмник и передатчик, но он кроме шипения ничего не выдаёт. Такое ощущение, что нас глушат средствами радиоэлектронной борьбы.

— Кто может глушить связь на такой высоте, кому мы нужны? Может быть это из-за немцев? Электросварка?

— Охват идёт по всем частотам, с большой амплитудой и пульсацией. Это РЭБ! Нас глушат!

— Ерунда! — Уайтгауз повернулся, собираясь продолжить перемещение и увидел, ярдах в трехстах от себя, крупный, матово поблёскивающий цилиндр с тонким пером раскрытой солнечной батареи.

Чуть дальше, на фоне зелёной полоски северного арктического сияния, висел ещё один спутник.

— Маклифф, вижу спутники по правому борту! Попробуй идентифицировать их системой «свой-чужой»!

— «Свой-чужой» не работает. Есть на спутниках опознавательные знаки?

— Плохая видимость — везде пузырьки воды и топлива из разбитых ёмкостей. Кругом плавает мусор. Когда против света смотришь — сплошной туман!

— Можешь приблизиться к ним?

— Нет, очень далеко! Может, это спасательная служба? Мы уже шесть часов без связи и центр управления полётами ищет нас. Шутка ли, гордость NASA пропала! Будем надеяться, что нас видят…

— Может, это мусор? На орбитах после войны столько всего летает…

— Сдвинуть кронштейн, и через пару часов пили бы горячий кофе в фургоне службы обеспечения, — Уайтгауз помахал беспилотным аппаратам рукой.

Он повернулся в сторону немцев и обнаружил, что они покинули место работ. Он теперь один в открытом космосе. Между свешенных в пустоту ног, виднеется жёлто-серая полоса экваториальной пустыни.

Уайтгауз сжал зубы, рывком добрался до кронштейна. Он обхватил его, как в детстве захватывал противника на борцовском ковре любительского клуба, резко дёрнул, упираясь рифлёными подошвами ботинок в обод спасательного аппарата.

— Нужно ещё добавить усилия… Толкнуть двигателем скафандра? — астронавт повернул рукоятку регулировки мощности ранцевого двигателя до упора и запустил его. От рывка в плечах хрустнуло, тело пронизала вибрация, а грудь прилипла к кронштейну. На панели шлема замигали лампочки перезагрузки систем скафандра. Сквозь гул реактивной струи, прорвался голос бортинженера:

— Рони, чудо! Относительно абриса земной поверхности наше падение замедлилось, мы выравниваемся! Посмотри, может быть, автономно включился один из маневровых двигателей?

— Это не маневровый двигатель, это я нахребетник включил! — скрипя зубами, ответил Уайтгауз.

Перед глазами побежали оранжевые круги, голова налилась свинцом. Хрустнула и вмялась нагрудная панель, температура и давление возросли. Он завыл, пытаясь сделать вдох зажатой диафрагмой. Гул двигателя перёшел в рёв, и оборвался. На контрольной панели вспыхнула красная лампочка — расход топлива 100 %.

Уайтгауз отвалился от кронштейна и начал медленно отдаляться от шаттла. Ему казалось, что он плывёт на спине, увлекаемый ласковым прибоем, отдыхая от игры в волейбол, с коктейлем пина-колада в руке, глядя в белоснежные облака. Быстрые чайки грациозно выхватывают из воды серебряных рыбок, на берегу, между зонтиков бегают молодые загорелые женщины и мужчины, играя в мяч. Тропический воздух, дарящий неописуемое наслаждение, дополненный ароматом моря, витает над солнечным прибоем…

Глава 2

РАДИОПЕРЕХВАТ РАДИОРАЗВЕДКОЙ ИМПЕРИЕЙ СВЕРТЦ ШИФРОГРАММ ФЕДЕРАЦИИ НАТООТВААЛЯ В ШАР-СЕКТОРЕ А13Н45 СИСТЕМЫ ГОЛУБОГО ШЛЕЙФА С 17 МАРРА 4725 ГОДА