Барнеби Радж - Диккенс Чарльз. Страница 55

– Нет, конечно. Мы бы знали об этом, сэр.

– А может, она скрыла это, боясь, что мы станем хуже относиться к ней. Возможно, что замуж она вышла необдуманно, очертя голову – это ничуть не удивительно после стольких лет одиночества и тоскливой жизни, а муж оказался негодяем. Теперь она его укрывает, но душа ее восстает против его преступлений. Все это вполне вероятно и объясняет ее вчерашнее поведение и разговор со мной. А как вы думаете – Барнеби посвящен во все?

– Трудно сказать, сэр, – слесарь снова покачал головой. – А у него почти немыслимо узнать что-нибудь. Если ваша догадка верна, я дрожу за него: такого, как он, легко вокруг пальца обвести и втянуть в дурные дела.

– А что, Варден, – мистер Хардейл еще больше понизил голос, – если мы с самого начала были слепы и обманывались в этой женщине? Что, если с этим разбойником она связалась еще при жизни мужа, и тут и кроется причина его гибели и гибели моего брата?

– Бог с вами, сэр! Ни на минуту не допускайте таких дурных мыслей о ней. Вспомните, какая она была двадцать пять лет назад, – другой такой девушки днем с огнем не сыщешь. Веселая, красивая, всегда, бывало, улыбается, а глаза так и блестят… И теперь еще, хотя я старик и у меня дочь-невеста, душа болит, как вспомню, какая она была и чем стала. Конечно, все мы с годами переменились. Время честно делает свое дело… Впрочем, с ним можно ладить – если им не злоупотреблять, то и оно вас щадит. А вот заботы и горе (это они так изменили Мэри) – настоящие черти, да, сэр, коварные черти, точат и точат человека, пока не подкосят его совсем. Они губят самые прекрасные цветы рая, и за месяц могут разрушить больше, чем Время – за целый год. Вспомните на минуту, какой была Мэри, раньше чем они изгрызли ее молодую душу, съели ее красоту. Окажите ей эту справедливость – и посудите сами, возможно ли то, что вы про нее подумали?

– Вы – славный малый, Варден, – промолвил мистер Хардейл. – И вы совершенно правы. Я так много думаю о нашем несчастье, что по малейшему поводу новые подозрения лезут в голову. Нет, нет, разумеется, вы правы!

– И поверьте, сэр, – воскликнул слесарь, и глаза его засверкали, голос звучал искренне и горячо, – если я скажу, что Радж ее не стоил, так скажу это не потому, что я сватался к ней раньше него и получил отказ. Ведь, честно говоря, я тоже был ее недостоин. А Радж – он был слишком скрытный и черствый человек… Я не хочу порочить память бедняги и говорю все это только для того, чтобы вы знали, что за женщина была Мэри. Я-то хорошо помню это, и помню, что ее изменило, поэтому всегда буду ей верным другом и постараюсь вернуть мир ее душе. И черт меня побери – извините за это слово, сэр, – если я когда-нибудь от нее отвернусь, хотя бы полсотни бандитов за один год перебывало ее мужьями. Думаю, что поступлю согласно с «Наставлениями протестантам», и, хотя Марта это отрицает, я буду так думать всегда и скажу это даже на Страшном суде.

Если бы в маленькой темной гостиной стоял густой туман и вместо этого тумана она внезапно наполнилась ярким блеском и светом, – и тогда в ней не повеселело бы все так, как повеселело после горячих слов честного слесаря. Мистер Хардейл почти так же громко и горячо крикнул: «Славно сказано!» – и предложил немедленно отправиться к миссис Радж. Слесарь охотно согласился, и они, усевшись в дожидавшийся на улице кэб, поехали к ней.

На углу они отпустили кэб и пешком дошли до домика вдовы. На первый стук никто не отозвался. На второй тоже. Наконец, когда они постучали в третий раз и уже энергичнее, кто-то не спеша поднял окно в столовой, и мелодичный голос воскликнул: – А, Хардейл, милый друг, как я рад вас видеть! И как прекрасно вы выглядите, гораздо лучше, чем при нашей прошлой встрече. Никогда еще я не видел вас таким цветущим. Как поживаете?

Мистер Хардейл посмотрел туда, откуда слышался голос (хотя и без того сразу узнал его), и увидел мистера Честера, который с любезной улыбкой махал ему рукой, приглашая войти. – Сейчас вам отопрут, – сказал он. – Здесь для услуг имеется только одна ветхая старушонка, – так что вы извините. Если бы она занимала более высокое положение в обществе, она страдала бы подагрой. Поскольку же она только колет дрова и носит воду, назовем ее болезнь ревматизмом. Таковы естественные сословные различия, дорогой Хардейл, смею вас уверить.

Как только мистер Хардейл услышал этот голос, лицо его приняло угрюмое и замкнутое выражение. Он холодно кивнул мистеру Честеру и повернулся к нему спиной.

– Еще не отперла! – сказал тот. – О, господи! Надеюсь, старушонка не увязла по дороге в какой-нибудь паутине. Ага, наконец-то! Входите, прошу вас!

Мистер Хардейл вошел первым, за ним Варден. С величайшим изумлением посмотрев на открывшую им дверь старуху, он спросил, где миссис Радж, где Барнеби. Тряся головой, старуха ответила, что оба уехали, совсем уехали, но в гостиной сидит джентльмен, и, может быть, он им что-нибудь скажет, а она ничего больше не знает.

– Позвольте узнать, сэр, – обратился мистер Хардейл к этому новому жильцу, – где та, к кому мы пришли?

– Понятия не имею, дорогой мой, – ответил мистер Честер.

– Шутки ваши неуместны, – сказал мистер Хардейл, с трудом сдерживаясь. – И тему для них вы выбрали не подходящую. Приберегите их для своих друзей, а передо мной не расточайте остроумия, – я не гонюсь за этой честью и самоотверженно от нее отказываюсь.

– Дорогой сэр, вас, я вижу, разгорячила ходьба. Присядьте, прошу, вас. Ваш приятель…

– Он только простой и честный человек и не достоин вашего внимания, – отрезал мистер Хардейл.

– Мое имя – Гейбриэл Варден, сэр, – вставил слесарь сухо. – А, вы тот почтенный человек, о ком я не раз слышал от моего дорогого сына Нэда, – сказал мистер Честер. – Я очень хотел с вами познакомиться, мой милый Варден, и весьма рад, что мы встретились, – мистер Честер томно посмотрел на мистера Хардейла и продолжал: – Вы удивлены тем, что застали меня здесь? Да, несомненно удивлены.

Мистер Хардейл глянул на него далеко не ласково и не одобрительно, усмехнулся, но промолчал.

– Загадку эту я вам мигом объясню, – продолжал мистер Честер. – Отойдемте на минуту в сторонку… Помните, Хардейл, наше соглашение насчет Нэда и вашей милой племянницы? Помните, кто им помогал в их невинной интрижке? Среди помощников были, как вы знаете, и те двое, что жили в этом доме. Так вот, дорогой мой, поздравьте себя и меня. Я их купил.

– Что вы сделали? – переспросил мистер Хардейл.

– Купил их, – улыбаясь, пояснил его собеседник. Я пришел к заключению, что необходимо принять решительные меры, чтобы раз и навсегда пресечь этот детский роман, и для начала удалил двух посредников. Вас это удивляет? Но кто устоит перед кругленькой суммой? Они нуждались в деньгах, и я их подкупил. Нам их больше опасаться нечего. Они уехали.

– Уехали! – повторил мистер Хардейл. – Куда?

– Мой друг… Позвольте мне снова сказать, что никогда еще вы не выглядели таким молодым, как сегодня, – юноша, да и только! Вы спрашиваете, куда? А бог их знает. Полагаю, что сам Колумб не мог бы их найти. Между нами говоря, у них есть какие-то свои тайные причины скрываться. Но об этом я обещал молчать. Знаю, что она назначила вам на сегодня свидание, а потом передумала – она не могла ждать до вечера. Вот вам ключ от входной двери. Боюсь, что нести такую громоздкую вещь вам будет неудобно, но дом – ваш, и вы по доброте своей, конечно, извините меня, Хардейл.

Глава двадцать седьмая

Мистер Хардейл стоял в столовой миссис Радж с ключом в руке и смотрел то на мистера Честера, то на Вардена, а по временам – на ключ, словно ожидая, что он откроет ему эту тайну. Только когда мистер Честер, надев шляпу и перчатки, самым любезным тоном осведомился, не по дороге ли им, он очнулся. – Нет, – сказал он. – Дороги у нас с вами, как вы знаете, совсем разные. К тому же я еще побуду здесь.

– Вы здесь соскучитесь, Хардейл, будете чувствовать себя несчастным и окончательно захандрите, – возразил мистер Честер. – Это самое неподходящее место для человека с вашим характером. Я знаю, вам здесь будет очень тяжело.