Самая длинная ночь в году - Тур Тереза. Страница 20

— Я… я не знаю… Ты действительно считаешь, что…

— Ты сомневаешься в том, что я прав? Опять?!

Она улыбнулась и спрятала лицо у него на груди.

— Да, — прошептал князь ей на ухо, гладя по волосам. — Я считаю, что это единственный выход для нас. Пожалуйста, верь мне.

— Да.

— Ты согласна? Ты станешь моей женой? Княгиней Радомировой?

— Да.

— Можно я останусь?

— Нет.

— Я вернусь завтра. С кольцом.

Он поцеловал ей руку, откланялся и исчез.

И через минуту вернулся. С огромным трудом вырвал у будущей княгини до краев наполненный бокал со словами:

— Ирина Алексеевна… Я бы очень просил вас впредь пить спиртные напитки исключительно в моем присутствии!

И тотчас удалился, забрав бутылку коньяку во избежание.

Когда он перенесся в свой любимый дом, то без сил опустился в кресло. Дом, казалось, ждал хозяина, отчаянно скучал — и немного обижался за то, что о нем позабыли.

— Прости, дружище. Видишь, как оно вышло. Ты все это время пытался мне что-то сказать, а я не услышал.

До князя донесся шум волн.

Он специально развернул постройку так близко к морю, чтобы шум волн был слышен в любой части дома. Создавалось ощущение, что стены дышат и вздыхают вместе с ним. Романтика… Да, он был романтиком и редкие минуты меланхолии делил с этим приютом печального поэта, где все было готово к его незапланированным визитам — вестовые из Министерства всегда были исполнительны.

Подумать только… Весь этот год Ира была рядом…

Ира, Ирочка. Его гордая ласточка…

Ликование — потому что она нашлась. Потому что у него целая жизнь на то, чтобы сделать ее счастливой. И быть счастливым рядом с ней.

Горечь — потому что, умоляя ее о прощении, он давил и манипулировал.

И… Небо, у него опять не было кольца!

Он поднялся, готовясь выстроить заклинание телепорта. Как вдруг его пронзило осознание… И князь приказал в пустоту:

— Тамара Ильинична! Вы мне срочно нужны.

Он поразился холодности своего голоса.

— Что-то случилось, Андрей Николаевич? — Целительница появилась через две с половиной минуты.

— Мне в голову пришло подозрение… Подозрение, в которое мне очень не хочется верить…

Целительница насмешливо посмотрела на цифры часов, явно желая ему показать, что половина третьего утра — это, конечно, то самое время, когда надо вызывать человека, чтобы поговорить о своих подозрениях.

— Я сегодня нашел Ирину Алексеевну, — проговорил он, внимательно следя за реакцией целительницы.

— Слава Небесам! — выдохнула женщина с облегчением. — С девочкой все в порядке?

— Она потеряла Дар.

Тамара Ильинична только покачала головой.

— Почему мне кажется, что вы знали больше, чем говорили? — задумчиво протянул князь.

— Что вы хотите услышать от меня, ваше сиятельство? — холодно проговорила целительница, подобравшись. — Что мы всегда стоим на защите своих? Знаете, нас слишком мало, чтобы не обращать внимания на оскорбление, которое вы нанесли бедной девочке. Я должна была уйти от вас. Но пошла против правил. Я весь год была с вами. Простите, Андрей Николаевич, но требовать от меня большего в данной ситуации…

— Вы знали о том, что Ирина жива? — перебил он хрипло.

— Ничего конкретного. Но я догадывалась. И все время вам об этом говорила.

— Я думал, вы меня утешаете…

— Это все? Я могу быть свободна? — в ее голосе было столько льда, что можно было заморозить Южное море.

— Простите, — тихо сказал Андрей Николаевич. — Наверное, я просто немного обезумел.

— Идите спать, — уже мягче отозвалась она.

— Мне надо в столицу. За кольцом. Оно в сейфе. А потом — порадовать наследника и его бездельников-адъютантов.

— Все позже. Хотя бы четыре часа сна вам просто необходимы.

Он кивнул.

— И… Тамара Ильинична, я попрошу вас быть готовой завтра в восемь утра. Молодежь пила всю ночь. А мне они нужны бодрые и деятельные.

— Я останусь здесь, на базе, — кивнула целительница. — Вызовите меня.

— Спасибо, — склонил он голову.

Женщина чуть улыбнулась, показывая, что не сердится. И исчезла в телепорте.

Удивительно, но он заснул, и ему даже приснился сон. Впервые за этот длинный, тяжелый год его не мучили кошмары, в которых Ирина то превращалась в ледяную статую и рассыпалась на тысячи осколков, то тонула в прозрачной ледяной воде. В эту ночь он не слышал ее крик о помощи, не мучился тем, что не может ей помочь.

Ему снилось яркое, ясное, чистое небо. Он стоял, задрав голову, и смотрел, как тысячи ласточек сновали туда-сюда с радостным щебетом:

— Счастье! Счастье! Счастье! Счастье…

Первым делом с утра он перенесся в Мраморный дворец — за кольцом. Помолвочное кольцо для невесты традиционно было подарком от будущей свекрови. Мама позаботилась об этом заранее, когда он был еще маленьким, — к сожалению, покушения и болезни в августейших семьях были нередки. И эта традиция в императорских семьях была более чем обоснованной. Жаль, что в случае с его родителями она себя полностью оправдала…

Он открыл сейф, достал шкатулку. Задумался, вспоминая…

Великая княгиня Радомирова с честью, гордостью и достоинством носила фамильные бриллианты стоимостью в половину принадлежащих Империи земель, но по-настоящему любила самые простые вещи. И шкатулку эту для нее отец специально заказал у цыган к зимним праздникам. Вещица была деревянная, с встроенной чеканкой на крышке — веточка жасмина, любимый цветок Анны Андреевны. Внутрь отец положил изумрудное ожерелье, цены неимоверной, чтобы как-то примирить себя с ситуацией. Ожерелье мама один раз только и надевала, на тот самый праздник, зато с простой цыганской шкатулкой не расставалась — края были до блеска отполированы, так часто брала княгиня в руки любимую вещь.

Запах жасмина заставил вспомнить маму, почувствовать ее рядом. Сын знал — ее душа стоит сейчас за спиной, улыбается светло и счастливо. Князь не сомневался, что его выбор матушка бы одобрила — порядочность, преданность, чистоту помыслов и широту души ценила она превыше всего и его этому научила.

Кольцо лежало на самом дне, в бархатной коробочке — бирюзовое сердечко, обрамленное бриллиантами. Все вместе смотрелось нежно и трогательно. Другое кольцо Ирочке не подошло бы, а это — как на заказ. Если бы он сам выбирал для нее подарок — лучшего бы не нашел!

Перед глазами на мгновение возникли строгий профиль, огромные, всегда печальные глаза, уложенные локоны и простая, деревянная шкатулка в руках. Тонкие пальцы гладят чеканный рельеф — веточку жасмина. Матушка…

Спрятав колечко на груди, князь шагнул в марево портала — пора вспомнить, что у него долг есть перед отечеством — молодежь воспитывать. Поди, заждались герои, размяться не терпится, себя проявить! Он улыбнулся своим мыслям, поскрипывая по не тронутому еще снегу, что выпал за ночь. Ресторация, где гуляла со вчерашнего вечера золотая молодежь Поморья, кокетливо поблескивала меж сосен белыми мраморными колоннами вдалеке. Тихо… Только снег скрипит под ногами. На плечо Великому князю упал снежок. Поднял глаза — белка.

Поморье — край белой масти. Белые совы, лисы, волки, медведи, белки, даже змеи. Серая, черная или рыжая шкурка какого-либо зверька — редкость, диковина заморская. Контрабандой, конечно, возят. Но любому поморцу милее белый мех. И глаз у коренного жителя наметан — хоть и трудно зимой в лесу зверя заприметить на белом снегу.

Князь проследил взглядом за белкой, и вдруг прямо перед ним выскочил на тропинку волк. Выскочил и исчез — мелькнул серой тенью меж сосен, исчез в кустах можжевельника. Серый?!! Откуда? Видно, почудилось. В поморских лесах серых волков не водилось, да и места здесь слишком людные.

Правда, сохранилась легенда. Не было тогда Империи, да и слова такого не знали. А был Север — суровый, беспощадный, неприветливый к людям край. И жил на ледяной земле Правитель, поставленный самим Небом, хранимый великими Духами суровый завоеватель, строгий, но справедливый. И была при нем верная свита — тринадцать белых волков. Часто выезжал правитель Севера на прогулку в санях, и сани те волки мчали быстрее ветра.