Самая длинная ночь в году - Тур Тереза. Страница 44
— С сыном все в порядке, просто спит. Правда, уже целые сутки. А вот ты…
Тем временем мне пришла в голову мысль:
— А вы? Почему в больнице — вы?
Я смотрела на нее, и мне показалось, что женщина побледнела.
— Так… Ты в этом госпитале работаешь? — не пожелала отвечать на мой вопрос императрица.
— Да.
— Где здесь вино?
Я задумалась. Нам приносили густое красное сладкое вино после очень сложных операций, — чтобы поддержать уровень гемоглобина и снять усталость. Так что оно должно быть в пищеблоке…
— На кухне, наверное. Но нам туда нельзя.
Я попыталась объяснить императрице, что мы с ней сейчас — больные, пациенты и что существуют определенные правила, но не тут-то было.
— Ты смеешься? Мы — первые дамы Поморья, забыла? И если мы хотим вина — кто ж нам запретит, глупенькая!
И мы пошли.
Вот так бывает… Великая княгиня и императрица прокрались в пищеблок, нашли вино. Пару яблок.
— Я ведь просила его! Уговаривала оставить меня в домике. На окраине Джанхота, — говорила я.
— А я сегодня поняла, что Саша меня никогда не любил…
— Андрей все время мной манипулировал… И тогда, год назад, когда прикидывался полковником. И сейчас, когда нашел меня…
— Я просто так больше не могу. Не хочу…
— Наверное, Дар, покой и память дороже всего. Дороже любви.
— Когда любишь — теряешь себя… Растворяешься в нем… А потом понимаешь — тебя попросту не стало…
Мы до утра проговорили по душам. Пили из горлышка, потому что ни бокалов, ни даже чашек не нашли, кусали яблоко по очереди. Императрице так понравилось, что она взяла с меня слово — каждый год в этот день устраиваем девичник. Пьем, кусаем, разговариваем…
Иногда… Иногда очень нужно поговорить с кем-то по душам. Даже если ты княгиня или императрица. Особенно если ты княгиня или императрица…
Столица. Конец января. Он
Коридоры дворца слились в один бесконечный туннель без начала и конца. Руки тряслись. Стало жарко, пот тек и жег глаза.
Он не уберег ее. Он не уберег ее от этого гниющего монстра — императорского дворца. От лжи, предательства, фарса. От бесконечных насмешек, от злых улыбок. Он не уберег. На что он вообще рассчитывал? Почему решил, что имеет право касаться этой чистой души руками, что были по локоть в крови? А теперь ее жизнь в опасности. Ее Дар, то, чем она дышит и чем живет, — под угрозой. Уже второй раз и опять из-за него.
Небеса, пусть она забудет! Пусть все забудет, а главное — пусть она забудет его. Он исчезнет из ее жизни. Хватит. Хватит убивать и подставлять тех, кто ему дорог. В этом нет никакого смысла. Империя — не погибнет, у нее есть император. Его место займут. Кто-то другой займет его место. Есть достойные — полно! Справятся. Невелика премудрость — казнить. А сейчас необходимо избавиться от него самого. И чем скорее — тем лучше для всех, и прежде всего для нее.
Он завернул за угол, выстроил портал.
Шаги гулко отдавались в подвалах Министерства. Кодовые замки открывались, стоило Великому князю сказать вслух пароли или просто приложить ладонь. Наконец он нашел то, что искал, — вещдоки.
Вот она — небольшая смертоносная сфера размером с кулак. Смерть жила внутри, дышала мягко, чуть слышно, вилась серым дымом. Звала, манила, дарила надежду на покой…
Князь взмахом руки поднял стеклянный колпак, взял сферу и, сжав ее в кулаке, решительно шагнул в открывшийся по его приказу портал.
Зажмурился, ожидая взрыва, который превратит его в ошметки — и положит конец всему… Последний раз мысленно прошептал:
— Ласточка, я тебя люблю. Прости меня…
— Князь Андрей Николаевич Радомиров?! Собственной персоной! Надо же! Очень рад, Андрей Николаевич, очень рад… Вы, верно, не помните меня? Я до сих пор на службе императора, вот недавно как раз ко мне обращались. А лично мы с вами виделись, еще батюшка ваш был жив… Да… Сядьте, Андрей Николаевич, сядьте… Я сейчас. Сейчас коньяк принесу… — и маленький тщедушный старичок, укутанный в клетчатый плед, исчез.
Великий князь огляделся. Шары светили приглушенным, мягким светом, причем разным — два шара отливали бирюзовым, два — фиолетовым. Князь никогда такого не видел. Огромный стол был завален Небеса знают чем: сферы, колбы, пузырьки, какие-то приборы, о назначении которых он ничего не знал, и даже предположений в голове не было.
Старичок вернулся, прижимая к себе пузатый графинчик. Серебристые волосы торчали во все стороны, такими же роскошными были усы. Яркие голубые глаза за невероятно толстыми очками. Видимо, очки скорее защищали глаза во время химических опытов, потому что целительницы зрение могли поправить кому угодно — очков в Поморье не носили.
— Простите меня, но… как…
Князь Андрей не знал, что сказать. Просто сел и стал смотреть, как человечек в очках деловито разливал содержимое графина по бокалам, которые неизвестно откуда взялись.
— Как вы сюда попали? — Синие глаза хитро сверкнули. — Сфера! Хлопушка, которую вы до сих пор держите в руках. Дайте-ка сюда. Вот так. Когда мне принесли эту штуку ваши люди, я ее сразу подменил.
Он взял серую сферу и стал рассматривать ее на свет. Свободной рукой ученый снял очки, сощурился, клетчатый плед съехал с плеча.
Наконец довольно кивнул:
— Вот эта, — он поднял из-под стола стеклянный куб, в середине которого висела точно такая же сфера, — настоящая.
— Но… зачем?
— А затем, Великий князь, что интуиция с возрастом перестает подводить… да. Я сразу понял, что иметь смерть в кармане — состояние весьма занимательное для романтической натуры. Да-да, и не смотрите так хмуро! Я не знаю, что лично вас побудило к столь крайним мерам, Андрей Николаевич, но до этого было несколько влюбленных молодых людей, и среди них даже смелая барышня! Так что решение я принял верное. Очень рад! Вашему здравию и благополучию в особенности, однако готов понести наказание за нарушение порядка…
— А вы…
— Серафим Валерианович Сиялов, к вашим услугам, Андрей Николаевич! — и маленькая сухая ручка отсалютовала бокалом с коньяком.
«Сиялов, Сиялов… — стал вспоминать князь. — Сумасшедший ученый-физик. Отшельник, который догадался, как можно спастись из купола бомбистов. И создал кольцо-артефакт. Сотрудничает с Министерством давно. Ну конечно — его подпись на заключении экспертизы вещдоков. А я с ним так и не познакомился лично».
— Простите меня, — проговорил глава Министерства безопасности Поморья. — Я знаком с подготовленными вами документами, а вот лично побеседовать так и не собрался. А планы такие были.
— Понимаю-понимаю, не извиняйтесь! Лучше попробуйте коньяк! Лучшее лекарство — успокаивает нервную систему, это я вам как лекарь говорю.
— Лекарь? Не может быть — вы же ученый!
Серафим Валерианович удивлял его все больше. Лекари врачуют души, целительницы — тела. Целительницами могли быть только женщины. Среди лекарей когда-то встречались и мужчины. Психология имела место до войны. Во время войны было не до психики — тела бы спасти. Поэтому большинство лекарей переквалифицировались, и лечить нервы стало немодно.
— Одно другому не мешает! Хотя лекарей забыли, и зря. Зря и незаслуженно! Мой скромный опыт с подменой этой малютки ясно показывает необходимость лекарского мастерства на сегодняшний день. Я бы рекомендовал вам подумать об этом, князь, но не раньше, чем вы попробуете, наконец, коньяк! Напиток из собственных запасов. Батюшка ваш еще мне имение пожаловал… — Серафим Валерьянович надел очки. — Есть там у меня небольшой погребок — всего три бочонка. Сам настаиваю — на вишневом листе!
Речь его вышла очень аппетитной и соблазнительной, но ни в какое сравнение с самим напитком тем не менее не шла. Коньяк был настолько хорош, что сомнения в том, а не попал ли князь Радомиров все-таки на Небеса, появились.
— Это действительно очень вкусно! И вишней пахнет.
Напиток навевал теплые воспоминания о лете. Ире бы понравилось. Ира…