Самая длинная ночь в году - Тур Тереза. Страница 51

— Саша, — императрица подошла к мужу, вложила свою ледяную руку в его.

Он крепко сжал ее ладошку и… вспомнил. После смерти родителей, когда он первый раз увидел их — она точно так же подошла, сжала ладонь холодными пальцами. Сколько лет прошло…

— Ты их видишь? — прошептал император. Тогда он задал ей точно такой же вопрос.

— Вижу, Саша. Саша… Саша — обними меня! Мне страшно. Я боюсь… — одними губами проговорила она точно так же, как тогда.

Они целовались долго. Очень долго. Кружившие вокруг преступника огромные белые волки остановились, легли по обе стороны осужденного, положив морды на лапы и прикрыв глаза. Они охраняли преступника. Они делали вид, что не видят целующихся правителей Поморья. Они были спокойны. Потому что это было правильно.

— Маша… — начал император, но его прервал вернувшийся князь Радомиров, который, видимо, исчез, когда они с Машей… Молодец — вот только вернулся зачем?

— Александр… Нам пора.

— Мария Алексеевна, мы с князем займемся делами допросными. — Император открыл жене портал. — А вы… Вы сделаете самое главное.

— Что именно?

— Простите… меня…

Александр прижался к уху жены. И что-то ей прошептал. Мария Алексеевна покраснела. Он снова ее поцеловал — быстро. Жадно. Императрица ушла. Император же обратился к брату:

— Я принял решение — ты будешь слышать наш разговор.

— Как? Черный хрусталь блокирует магию. Может, попробуем зайти вместе? Наверняка правило о том, что зайти в черную комнату с преступником может только Правитель, — пережиток прошлого. Этой комнатой ни разу не пользовались, и никто о ней ничего не знает, кроме того, что черный хрусталь блокирует магию. Ну, не Духи же меня туда не пустят!

— Андрей… — Император жестом преградил князю дорогу. — Ты будешь слышать наш разговор. Я ручаюсь. И… я пойду один.

— Хорошо, — Радомиров пожал плечами и остался стоять, вглядываясь в черный хрусталь стены.

— Что-то ты долго, мальчик, — насмешливо приветствовал императора военный министр, друг и сподвижник. — Не решался зайти к старому, обезоруженному человеку?

— Как вы решились на измену, Павел Афанасьевич? — тяжело роняя слова, проговорил император. Он сидел напротив графа и смотрел ему прямо в глаза. Не отрываясь, но без вызова.

— Я не изменял ни вам, ни Империи Поморья, — с видом человека, абсолютно уверенного в своей правоте, проговорил граф Морозов.

— Почему же ваши поступки говорят об ином?

— То, что я пытался уничтожить твоего бездарного родственника, который дурно влиял что на тебя, что на наследника, — изменой не считается.

— Отчего же князь Андрей впал у вас в немилость?

— Значимость армии была ущемлена созданием Министерства безопасности. Армейцам нанесли тяжелейшие оскорбления, когда расформировывали части. Этот человек практически уничтожил то, на чем издревле стояла Империя Поморья! Аристократия пошла под нож точно так же, как перед этим командиры!

Князь Радомиров вздрогнул от слов военного министра. Им пришлось сокращать армию — Поморье не могло прокормить столько дивизий. Он старался сделать все как можно безболезненнее, мучился, понимая, что так не получится… Но говорить о том, что он пустил командиров под нож… А он-то после Черной войны считал себя в армии своим…

— Армия… Допустим… Хотя я по-прежнему считаю, что это все надо было обсуждать, но никак не устраивать бунта… Тут я могу понять суть претензий. Но… аристократы?

— Дворянство дают всем, кому попало! Все это образование для всех, дикая мысль о том, что дети солдата могут стать генералами — посмотрите на этого Макарова! Это же просто оскорбление всем нашим предкам, что хранили Поморье сотни лет!

Император снова увидел волков. Они показывались лишь тогда, когда хотели, — он не мог контролировать эти видения. Сейчас призраки хищников снова появились и стали медленно кружить вокруг осужденного министра, пригибаясь к земле и скалясь…

— Личного дворянства еще надо добиться! — четко произнес император, стараясь не реагировать на происходящее. — А то, что можно завещать своим детям, надо еще заслужить! Беспорочной службой. Минимум трех поколений! И порядок этот неизменен со времен моего деда!

— Князь Радомиров просовывает в высшее сословие удобных ему людей. И что остается аристократам? Только деградировать, занимаясь идиотскими розыгрышами!

— С чего вы взяли, Павел Афанасьевич, что на меня кто-то оказывает воздействие? Император — я. И все, включая Андрея Николаевича, лишь выполняют мои приказы.

Граф Морозов ухмыльнулся:

— Действительно, у нас же в Империи есть еще и его императорское величество! Капризный, избалованный, похотливый мальчишка, который возомнил, что лучше знает, как развиваться моей стране…

— Я не предполагал, что предательство может исходить от вас. Моего друга, — уже ни к кому не обращаясь, скорее сам себе проговорил император.

— Оставьте этот увещевательный тон. Мне не удалось то, что я задумал. Следовательно — я проиграл. Что-нибудь еще, ваше величество?

— Вы манипулировали Соколовым. Только им?

— Он оказался самым податливым. Остальные — нет. Сначала я хотел привлечь Варейского. Но понял, что он меня сдаст. В плане службы он… слишком правильный. Хотя до наследника вы его допустили зря!

— Остальные? — глухо спросил император.

— Алсапов — слишком хитер. Думаю, он ведет свою игру. Волков — человек князя Радомирова. Предан ему, как пес.

Андрей Николаевич, услышав это, скривился — мальчишку он, конечно, курировал. Но доклады о наследнике и его окружении сын старого друга не составлял. Привлекать его было бы… неправильно.

— Почему сейчас? Прошло уже больше десяти лет. И после победы в Черной войне. И с переформирования армии, — император был бледен, но говорил медленно и спокойно.

— Тогда я верил. А сейчас… Разочаровался.

Император поднялся. Он знал, что волки уйдут, унося душу военного министра так же, как уносили души его родителей. Но он не хотел и не собирался на это смотреть. Утром он отдаст распоряжение. Хрустальную комнату откроют и уничтожат тело.

Князь Радомиров стоял, закрыв глаза и прижавшись лбом к прохладной стене. Тупая боль поселилась внутри, мысли путались, в висках стучало. Он смертельно устал после боя. Перед глазами замелькали белые лица кадетов, расширенные зрачки Соколова, усыпанные золотой пылью, смуглое лицо молодой цыганки, ее белозубая, беззаботная, совсем еще детская улыбка. И голос:

— Один из твоих господ, князь, — человек нехороший, бояться тебе его надо, золотой ты наш, бежать надо! Душа у него черная, глаз алчный, сердце трусливое — предаст он тебя!

Серая шкура мелькнула среди сосен — цыганка исчезла. Теперь он видел белые стены дворца, свет шаров, бальные платья и улыбающегося Морозова. Ясные голубые глаза — смелые и… преданные. По крайней мере, им с братом всегда так казалось…

— Надеюсь, ты не будешь винить себя в том, что произошло? — спросил император, заставив князя очнуться.

— Нет… Не знаю.

— К журналистам я тебя не пущу, сам им все рассказывать буду.

— Напали подлые наемники, засланные нашими соседями?

— Именно так.

— А военный министр, совершенно случайно оказавшийся у меня во дворце и кинувшись мне на помощь, героически погиб за императора и Поморье?

Александр Александрович грустно согласился:

— Я буду думать, что он просто сошел с ума. Мне так легче.

— Мне тоже, — согласился глава Министерства безопасности Поморья, умолчав о том, что они с императором как раз собирались отправлять графа Морозова в отставку — и ставить вместо него генерала Макарова.

— А что делать с Соколовым? — вдруг спросил император.

— То же самое? Погиб, помогая?

— Нет. Он умер — и то, что он употреблял золотую пыльцу, наверняка откроется. Раскопают. Значит… Он предатель.

— А не ударит ли это по престижу императрицы?

— Надо согласовывать с управлением по связям с общественностью. Думаю, что они сделают это хорошо. А аристократам все-таки надо показать, что неподсудных нет.