Жестокие и любимые (ЛП) - Вульф Сара. Страница 37

– Айсис! – Ко мне подбегает хмурый Киран. – Я же сказал тебе ничего не делать!

– Да, только я и приказы – вещи несовместимые. Ну, совместимые, но на деле это ужасно.

– Тебя поймают с поличным. Знаешь, у них есть камеры.

Мой желудок неприятно скручивается, но я сразу это пресекаю.

– Не бойся, они случайно воспламенились от моей сексуальности.

– Ничто не воспламеняется случайно, тебя отчислят!

– Тогда нам следует довольствоваться тем немногим временем, что у нас осталось.

– Айсис... – Он хватает меня за запястье и дергает к себе. Я оборачиваюсь и, уперевшись ногами в землю, прочищаю горло.

– Да, поцелуи были великолепны, – говорю я. – И для двух людей, познакомившихся возле полуголого парня, которого выворачивало на какие-то петунии, мы очень много целовались, и ты действительно хороший парень. К тому же похож на валлийца, а леди любят килты, не я, конечно, но большинство «леди», примерно семьдесят процентов женщин от восемнадцати до тридцати восьми. Знаю, ты думаешь, что я нравлюсь тебе как личность, что ты хочешь со мной встречаться и что мы хорошо поладим, но мне придется развеять твои надежды и мечты. Я ни с кем не хочу встречаться. Хотя, вообще-то, это неправда. Тупица, с которым я хочу встречаться, просто не хочет встречаться со мной. Вот так. Я просто пыталась его забыть. Я использовала твои губы, чтобы забыть его. Как отрицательный персонаж из фильма. Злодей. Но я всегда была злодеем. Или драконом, и мне жаль. Мне очень жаль. Я дракон и сжигаю все дотла, прости.

Темные глаза Кирана наполняются шоком, а его хватка ослабевает. Я вырываюсь и оставляю позади еще одного человека, которому причинила боль. Мне дико жаль, но я не собираюсь корить себя за это. Надоело постоянно ходить с раненным сердцем.

Я так яро вышагиваю, что даже не замечаю, как мимо меня проходит Диана. Она взвизгивает и, развернувшись, догоняет меня.

– Айсис! Вот ты где! Мы везде тебя иска...

– Не сейчас, богиня Луны, мне нужно разобраться с парнями.

Диана смеется и останавливается.

– Что насчет сегодняшней окружной ярмарки? Ты говорила, что хочешь пойти...

– Я буду там! – кричу я и захожу в мужское общежитие. Перепрыгивая через ступеньку, поднимаюсь по лестнице и со всей дури молочу в дверь. Три секунды тишины, а затем она открывается. Предо мною предстает Джек, который выглядит так, будто его пропустили через мясорубку, при условии, если так называемая мясорубка перемалывает исключительно души симпатичных мальчиков.

– Привет, – говорю я решительно, – я хочу, чтобы ты помог мне убить Уилла Кавано.

Ледяные глаза Джека расширяются от удивления, когда я впервые за четыре года произношу вслух полное имя Безымянного.

– Ох, вообще-то, это может немного подождать. – Вспоминаю я о своих приоритетах. – Прежде всего, я хочу, чтобы сегодня ты пошел со мной на окружную ярмарку, а если твоя новая подружка Геморрой будет против, то может катиться ко всем чертям, мне все равно.

Я ожидаю, что он откажется или разозлится, но у него в уголках глаз собираются морщинки – это своего рода улыбка Джека.

– Хорошо.

– Я за рулем.

– Хорошо.

– Встретимся в девять у Уоррик Билдинг.

Кивнув, он открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но я быстро разворачиваюсь и ухожу. Не могу больше с ним разговаривать – сначала мне нужно поупражняться в том, что я хочу ему сказать. Шесть часов, вылазка в шкаф и момент «X» наконец наступит. Пока я швыряю через плечо носки, трусы и кофты, Иветта с непринужденным интересом наблюдателя за ураганом сморит на меня.

– Серьезно, где ты была? – спрашивает она наконец. – Мы с Дианой думали...

– Я разговаривала с милой леди. И она помогла мне кое-что понять. Вопреки расхожему мнению незнакомцам легче открывать безнадежно отвратительные секреты.

Достаю розовую блузку.

– О-о, то, что надо, – одобряет Иветта.

Прежняя Айсис сморщила бы нос и отбросила ее в сторону. Теперь же я стягиваю свою кофту и заменяю ее блузкой – прохладной, воздушной, с оборками, реющими при каждом движении. Иветта помогает мне подобрать джинсовые шорты и одалживает старую, слегка потрепанную армейскую куртку, которая идеально подходит для прохладной осенней погоды и круто дополняет мой образ. Затем подруга собирает мои волосы и завязывает их в хвостик.

– Так ты выглядишь гораздо сексуальнее, – поясняет она.

– Желаю, чтобы люди, глядя на меня, думали: «Я хочу отдать ей миллион долларов наличными».

– Почему ты так помешана на деньгах?

– Потому что за деньги можно купить практически все.

Иветта смеется и качает головой.

– Что ж, я хочу отдать тебе десятку. Десять центов.

Настойчиво протягиваю руку, и она, порывшись в кошельке, находит десять центов. Засовываю монетку в лифчик на удачу и ухожу.

Я прокручиваю в голове заготовленную речь, снова, снова и снова, предусматривая различные исходы, придумываю контраргументы, саркастические замечания и непревзойденные подколки, но вся моя подготовка летит к черту, когда я вижу Джека, который ждет меня на парковке. Он стоит, прислонившись к персиковому дереву, его волосы вроде причесаны, но все равно выглядят слегка растрепано. На нем темные джинсы и красная фланелевая рубашка. Ноги длинные, плечи широкие, а лицо гордое, благородное, как у льва. И тогда меня словно молнией поражает. Он становится старше. Я становлюсь старше. Время не ждет. Я и так четыре года убила на страдания из-за того, кто и близко того не достоин.

Но этот парень. Этот глупый прекрасный парень, может быть, достоин.

– Это не ярмарка лесорубов, – подшучиваю я, как только подхожу к нему.

– Мне просто нравится фланель, – отвечает он, глядя на свою рубашку.

– Тебе и целой популяции хипстеров Сиэтла.

Джек ухмыляется и следует за мной к машине. Мы едем в полной тишине – не тяжелой, умиротворенной, – пока на горизонте не появляются палатки и верхушка освещенных американских горок.

– Я достала билеты, – говорю, когда, припарковавшись, мы выходим из машины. – Поэтому тебе достается почетная привилегия покупать мне всю еду, которую я захочу.

– Серьезно? Женщина, ты за раз употребляешь приблизительный эквивалент месячного рациона страны третьего мира.

– Это делает меня жирной или греховной?

– И той и другой, – отвечает Джек, принимая билет, который я ему протягиваю. Он останавливается под аркой, ведущей на ярмарку. Сумеречное солнце погружает деревья во тьму и окрашивает облака алым. Огни на колесе обозрения, американских горках и лодке фараона так и манят, а запах маслянистого попкорна и хот-догов смешивается с сухим, свежим запахом осенних листьев.

– Последний раз я был на ярмарке с Софией, – наконец произносит он. Мое сердце наливается свинцом и ухает вниз, подобно грузу, падающему на голову мультяшных героев, вот только вместо головы анимационного персонажа мое солнечное сплетение.

– Черт. П-пойдем, – спешно шепчу я. – Нам не стоит туда идти. Я не хотела...

Теплые пальцы Джека обвивают мое запястье, останавливая меня. Его хватка не грубая, как у Кирана. Она свободная. Я смогу вырваться, если захочу, но я не хочу.

– Я хочу, – встречаясь со мной взглядом, говорит Джек, его голос нежен, но непреклонен. – Я хочу пойти, с тобой.

Я потихоньку млею, но вовремя вспоминаю, кто я такая, показываю язык и, нырнув под арку, прокладываю путь.

– Не говори, что я тебя не предупреждала.

Я заставляю его купить мне мороженое, корн-дог и слурпи, от которого мой язык становится синим и начинает болеть. Джек говорит, что я умру от диабета, а я отвечаю, что моя сила воли сильнее любой болезни. Он смеется надо мной, но я плачу ему той же монетой, когда мы идем на лодку фараона и по мере набора высоты лицо Джека все больше бледнеет. На самом пике аттракциона наши желудки воспаряют, я поднимаю руки и кричу, Джек блистательно ругается и перекидывает поверх моей груди руку, словно ремень безопасности, хотя он мне не нужен, ведь я и так надежно пристегнута.