Птица в клетке (СИ) - Сотер Таис. Страница 92

Я почти отказалась от еды, и пила воду только из-под крана. Старалась больше двигаться, заставляла читать себя вслух и даже что-то писать. Мне хотелось ясности мысли. Но вслед за чётким и ясным осознанием происходящего, пришла бессонница и отчаяние. Эмпаты устают от людей, это правда. Но даже утомительное нахождение в толпе лучше полного одиночества. И в какой-то момент я не выдержала. Всё произошло быстро и неожиданно даже для меня самой.

В очередное 'утро', не помню, уже какое по счёту, в пищевой бокс поступил завтрак. Одноразовая тарелка, пластиковая ложка - всё, чтобы я могла почувствовать себя настоящей заключённой. Хотя настоящих преступников едва ли кормили так вкусно. Я с сомнением взглянула в свою тарелку, зная, что помимо обычных лекарств пищу стали добавлять и стимуляторы для аппетита. Тому, кто за мной следил, не нравилось, что я почти перестала есть. Но я была слаба духом, и не могла заставить себя не есть больше двух дней. И сейчас живот просто сводило от голода. Я заставила себя не набрасываться на ужин, вместо этого вылила сок из стакана и налила в него простую воду. Отломала треть пышной булки и откусила кусочек, торопливо прожёвывая. И хотя голод мой потихоньку утихал, но удовольствие от еды я не получала.

В какой-то момент, излишне спешно глотнув воды, я закашлялась, и сама не заметила, как кашель перешёл в рыдание, а из глаз потекли слёзы. Меня колотила дрожь, а к горлу подступала тошнота. Покачиваясь, встала и начала мерить комнату шагами, не в силах остановиться и иногда слепо натыкаясь на стены. Ударившись в очередной раз, упала, зажав уши ладонями и до боли зажмурившись. Кажется, что-то кричала, не слыша себя, но достаточно быстро потеряла сознание. Неестественно быстро. Как будто издалека слышала чей-то голос, и ощущала прикосновение рук. Очнулась уже в кровати, с неприятно гудящей головой. В комнате находился император, я почувствовала это сразу.

- Почему вы тут? - вяло спросила, не поворачивая голову и всё так же глядя в потолок.

- Ты так отчаянно звала меня. Я не мог не прийти.

Голос Альге непривычно тихий, и к тому же усталый.

- Не помню, - отозвалась я.

Кровать скрипнула, и я услышала шаги, удаляющиеся в сторону двери. Император уходил. Меня охватил страх напополам с отчаянием. Я вскочила, но не удержалась на ногах, рухнув на колени. Но всё же успела схватить императора за край одежды.

- Нет, не покидайте меня!

Ядгар повернулся, удивлённо глядя снизу вверх.

- Что ты делаешь? Свободная женщина не должна валяться в ногах у мужчины, как какая-то рабыня.

Я откинула руку, как будто обжёгшись.

- Это жестоко, так шутить со мной. Почему вы так поступаете? Всё это... зачем?

- Неужели на самом деле не понимаешь? Твои действия, многие из них, впрочем, как и твоё бездействие, вполне можно рассматривать как государственную измену. Наказание за неё - смертная казнь. Скажи, разве я не милосерден, позволив тебе жить, да и к тому же заботясь о тебе?

Вспышка гнева Альге, прорвавшаяся сквозь его контроль, застала меня врасплох. Его ярость, смешанная с болью, захлестнула меня с головой, заставляя приглушённо вскрикнуть. Я тут же поспешно закрыла рот ладонью, испуганно глядя на императора. Сейчас бы я не удивилась, если бы он ударил меня, а то и вовсе убил, столь сильным было его желание сделать мне больно. Император криво улыбнулся и сделал шаг от меня.

- Я не собирался тебя пугать или причинять вред. Кажется, я больше на это не способен.

В противовес его истинным чувствам, говорил он спокойно и размеренно. Я заставила себя подняться, и прежде, чем мой страх взял надо мной верх, приблизилась к Альге и потянулась к его лицу за поцелуем. Он не отстранился, но и не ответил, даже когда мои дрожащие пальцы погладили его шею так, как он любил, а моя грудь, прикрытая лишь тонкой сорочкой, прижалась к его груди.

- Останьтесь, - попросила я. - Даже если злитесь и ненавидите, останьтесь. Позвольте мне быть вашей.

- Твои объятия и поцелуи дёшевы. Ты так легко их даришь любому.

- Дарю? - недоумение моё было искренним.

- Так легко забыла?

Император отстранился, с болезненной жаждой и тоской разглядывая меня.

- Такое невинное лицо у такого лживого создания. Я не желал прощать тебя, пока ты не окажешься у моих ног. И вот это случилось, и ты смотришь на меня с мольбой. Но я не чувствую удовольствия, мне лишь противно.

Я опустила голову:

- Простите. Я отвратительна.

- Нет, не ты... Проклятье, Эрика, ну почему ты так легко сдаёшься?! - неожиданно воскликнул император. - Я обвиняю тебя в измене, ты молчишь, как будто соглашаясь. Говорю о твоей продажности, но ты даже не можешь соврать мне так, чтобы я тебе поверил! Знаешь, это смешно, но это заставляет вспомнить меня о Юрии. Он всегда был подобно воде, которая просачивается сквозь пальцы. Кстати, не хочешь узнать о нём?

- Мне всё равно, - пробормотала быстро, понимая, что мне не поверят.

- Ложь. Я думаю, ты обрадуешься, узнав, что он сбежал. У него были союзники на Лонге. Кто-то снабжал гардарика информацией и помогал, не зная, что он и себя представляет, и желая лишь выслужиться перед приближенным к трону иностранцем, а кто-то видел в нём возможность подобраться ко мне, чтобы нанести удар. Но вот только оказалось, что не они использовали Цехеля, а он их. В качестве последней любезности, или же скорее издёвки, он оставил мне имена нескольких людей, пытающихся плести за моей спиной интриги. О большинстве я знал или подозревал, но некоторые меня неприятно удивили. Никому нельзя верить. Ты, как эспер, должна хорошо это понимать.

От уверенности в голосе Ядгара по спине моей пробежали мурашки.

Я, наконец, осознала, что происходит с Ядгаром Альге. Он всегда был подозрителен и недоверчив, но, скорее всего, совершенно неосознанно, на поступки тех, кто был к нему ближе всего, он закрывал глаза. Не мог и не хотел видеть того, что они стоят. Так было с Каримом Ли, и так получилось с Юрием. И меня это касалось тоже. Да, Альге следил за мной, но он никогда не спрашивал меня о моих тайнах, не допытывался о том, что я скрываю.

А теперь глаза императора были открыты, и всё, что он видел, всё, что он ценил, было испачкано и замарано предательством. Мать, друзья, и жена, пусть не любимая, но всё же подарившая ему сына. И весь гнев, что предназначался им, обрушился на меня, полностью зависящую от его воли.

Но тогда он должен был смять и уничтожить меня, а я всё ещё была жива. Может быть, Альге желал продлить своё наказание как можно дольше? Нет, он бывал жесток, но никогда не наслаждался чужими страданиями.

- Вы хотели бы избавиться от меня и забыть. Но не можете. Вы любите меня, - удивлённо сказала я вслух, совсем не думая о том, как странно звучат мои слова после того, что уже прозвучало.

Я ждала, что Альге рассмеётся, или скажет что-то унизительное, но он лишь нервно облизал губы и продолжил пристально смотреть на меня. Во взгляде его мне чудился какой-то вопрос. Мне отчего-то захотелось начать оправдываться.

- Я не слишком понимаю, что это такое, любовь, - от смущения мне хотелось сквозь землю провалиться. Столь глупо я никогда себя ещё не чувствовала. Но меня отчаянно несло: - С тех пор, как я рассталась с мамой, мне никто никогда не любил. Желали, да, иногда симпатизировали. Поэтому мне сложно разобраться и понять, как это, любить. Но служанка в том доме, в котором я жила, Оста... она так заботилась о своём муже, и так часто думала о нём. У него были проблемы со здоровьем, и к тому же он иногда пил, чем доставлял ей много хлопот. Но она всегда прощала его. И говорила, что никогда не захочет с ним расстаться, чтобы он не натворил. Даже когда он, напившись, потерял все их сбережения, Оста не стала выгонять его из дома. И ведь он совсем потом перестал пить, потому что больше не хотел огорчать её... Она говорила, что в этом и есть любовь. Когда люди, несмотря ни на что, стремятся быть с человеком, которого любят. И всё ему прощают, пусть и не сразу...