Мистер Смерть и чокнутая ведьма - Завойчинская Милена. Страница 22

— Арина, в моей сумке капли, — устало обратился ко мне батюшка. — Накапай-ка и мне, и себе. На тебе лица нет…

Потом мы сидели в машине, глядя на то, как выносят черные глухие мешки на носилках. Как хмуро переговариваются вусвомовцы, слушая рассказы не менее мрачного Теодора.

— Как тебя угораздило связаться с… такими, Арина? — тихо позвал отец Алексей. — Я ведь вижу, что ты светлая, чистая девушка. Хорошая у тебя аура.

— Родилась я такой, батюшка. Вижу многое, чувствую еще больше. И умею немало. А такие… Они тоже хорошие. Нет, есть, конечно, всякие и между нас. Но ведь и среди простых людей много таких, кому лучше было бы не рождаться. Убийц, садистов, маньяков… Не нужно нас осуждать лишь за то, что мы имеем особые способности. Тот же Теодор… Он некромант, англичанин, и при этом верующий католик. Он сам не убивает, нежить упокоить может или очищает то, что сотворили другие, чтобы вред для окружающих убрать. Вы ведь знаете, наверное… — Я стушевалась, не зная, что можно говорить, а о чем лучше даже не заикаться.

Мы помолчали, а потом я позвала грустного Евграфия:

— Енька, иди к Теодору. Скажи, что я отвезу отца Алексея домой и поеду к себе. Пусть вас Павел доставит в отель.

— В отель?! — вскинулся енот.

— В отель. Не могу я… Мне нужно побыть одной.

Енька печально побрел к своему хозяину, а я завела мотор.

Добравшись до места, я помогла батюшке дойти до его домика. Ему тяжело пришлось, а я чувствовала себя виноватой в том, что привезла его в тот кошмар.

— Простите меня, — повинилась я. — Я правда не знала, что будет такое… И спасибо вам, что не прогнали меня сразу, выслушали и поехали с нами.

В ответ я не услышала ни слова упрека. Отец Алексей перекрестил меня на прощание и ушел в дом. А мы с Беллой отправились в мою квартиру.

Едва переступив порог, я крикнула:

— Вася! Готовь тесто!

— Какое? — выглянул из комнаты домовой с веничком для сметания пыли в руках.

— Для пельменей. И фарш.

— Много? — насторожился он.

— Много!

— У-у-у, — протянул Вася, покосившись на белочку-летягу, тихо сидевшую у меня на плече. — Это кто ж тебя так довел, Арин?

Вопрос был из разряда риторических, ответа домовой дух не ждал, поспешил на кухню.

Уже стемнело, но заметила я это, лишь когда вздрогнула от того, что кто-то положил мне на плечо руку. Резко вскинувшись, я оглянулась.

Посреди кухни топтались Пашка и Лёлик, за их спинами виднелась седая макушка Владимира Вольфганговича. Кто-то был еще в коридоре, но крупные мужчины загораживали обзор. В этот момент, вероятно, Вася выключил музыку, и повисла тишина. Я снова вздрогнула от такого резкого перепада звукового фона, так как несколько часов мою квартиру заполняла грустная органная музыка. Люблю классику. Вообще музыку люблю.

— Ого! — присвистнул Павел, оглядывая помещение, и убрал руку с моего плеча. — Арин, неужели все так плохо?

— Стрельцова, депрессировать изволишь? — протиснулся в кухню мой любимый шеф. — О-о! Парни, нас сейчас покормят.

— Арин, — вкрадчиво позвал рыжий Лёлик, — а ты давно лепишь?

Ответила не я, а вернувшийся домовой:

— Давно. Уже вся морозилка забита, а она всё лепит и лепит.

— Успокаивает, — вяло пожала я плечами, посмотрев на шеренги подносов, на которых ровными рядочками лежали пельмешки.

— Значит, на всех хватит, — усмехнулся мой начальник, отодвинул стул с другой стороны стола и устало на него опустился. — Вась, будь другом… Мы сейчас сдохнем от голода, если ты нас не спасешь. С утра на ногах, не то что поесть, воды глотнуть и то некогда было.

— Ариш, а ты что, правда всё это время лепила? — как обычно, решил взять на себя роль шута Лёлик. — Ты кого собираешься кормить таким количеством пельменей?

Я снова пожала плечами. Кого-кого? Да никого. Меня просто сам процесс успокаивает. Кто-то вяжет, кто-то вышивает крестиком или собирает пазлы. А я вот пельмени леплю, когда на душе плохо и нет сил ни на что в этой жизни.

— Вы лучше скажите, ироды бессердечные, чем так допекли Арину? — бурчал Вася, выставляя на плиту огромную кастрюлю с водой. — Она ж как зашла в квартиру, так и не разговаривает. Музыку эту свою мрачнючую включила и зыркает на тесто, словно на врага народа. Катает его и лепит, катает и лепит… Слова даже не сказала, кроме как «Вася, готовь тесто».

В этот момент меня кто-то обнял за ногу. Я опустила взгляд и увидела грустного Еньку. Приехали, значит…

— Ари-и-ин… — заканючил енот. — Не выгоняй нас, а? Нам плохо без тебя.

— Совсем плохо? — протянула я к нему руки, по локоть испачканные в муке, и отодвинулась от стола, чтобы шерсть зверька случайно не попала в тесто и фарш.

— Совсем. Можно мы у тебя поживем? Пожалуйста-а-а! Я тебе массаж сделаю. И шарфик постираю. И… и носовой платок тоже постираю.

Мои коллеги отмалчивались и притворялись, что их тут нет, гипнотизируя кастрюлю с закипающей водой. Даже шебутной и не слишком-то тактичный Лёлик сейчас старательно делал вид, будто ничего не слышит. А я повернулась к коридору. Там с непроницаемым лицом переминался со своим саквояжем в руках некромант.

— Ень, у меня нет носового платка для стирки, я бумажные использую. Ты ведь знаешь, — поглаживая енота по спинке, проговорила я.

И в этот момент Мортем вынул из кармана белоснежный отглаженный носовой платок, шагнул и аккуратно стер у меня со лба и с правой щеки муку. После чего вложил испачканный платочек мне в свободную руку, которая тоже, кстати, была в муке.

— Теперь есть! — заглянул мне в глаза Евграфий. — Я постираю, да?

— Оставайтесь, — вздохнула я. — Не хулиганить, за собой убирать, не шуметь. Теодор, отдаю тебе во временное пользование диван в гостиной. Енька, из вас двоих ты за старшего.

Енот погладил меня по щеке маленькой когтистой лапкой, аккуратно вытащил из моих пальцев вожделенный носовой платочек и убежал в ванную, стирать.

— Арина, прости, — глухо проговорил некромант. — Я не подумал, что в том месте может быть такое. Даже не предполагал и… Если ты откажешься мне помогать в дальнейшем, я всё пойму и договорюсь, чтобы мне выделили другого сопровождающего.

— Мистер Смерть, а ты пельмени любишь? — задала я ему вопрос. Он непонимающе нахмурился, и я пояснила: — Когда я начинаю хандрить, то леплю их в большом количестве. А при такой нервной работе, чувствую, питаться тебе придется именно этим блюдом.

— Понял, — криво улыбнулся он. — Съем, но постараюсь впредь не допускать тебя до… Буду оберегать от хандры.

— Стрельцова, ты вот мне лучше скажи, как тебе удалось уговорить отца Алексея с вами поехать? — отвлек меня Владимир Вольфгангович. — Ты что ему наврала, раз он согласился? Мы знаешь сколько времени уже пытаемся с ним договориться? А он ни в какую, даже разговаривать ни с кем из наших не хочет. Леонид вон даже в лоб как-то получил распятием.

Я удивленно покосилась на рыжего оборотня. Оказывается, я многого не знаю о работе своих коллег. Меня не считали нужным ставить в известность. То ли оберегали, то ли считали, что мне это не интересно и не нужно.

Как-то всё внезапно на меня свалилось. И расследование этих ритуальных убийств, и то, что некроманта к нам приписали. Почему-то подумалось, что если бы по случайному стечению обстоятельств именно мне не пришлось встречать Мортема и засветиться перед ним, то я бы и не узнала ни о чем. Так и сидела бы потихоньку в своем стилизованном под волшебный салон кабинете и принимала женщин, мечтающих снять венец безбрачия, вернуть своего мужа, отбить чужого…

Я передернула плечами. Вот лучше бы и не знала! Ну не мое это. Расследования, разъезды, убийства… Не хочу знать. Не хочу видеть… Только вот ничего в этой жизни не происходит просто так. Всё, что кажется случайным, на самом-то деле запрограммировано судьбой, Вселенной, Мирозданием… Мне ли этого не знать?

И от моего желания или нежелания уже ничего не зависит. То, что именно я первой встречу мистера Смерть, Манана предвидела еще до того, как я вообще узнала о его существовании. Не удивлюсь, если наша штатная пророчица знала и то, в каком состоянии я буду, о моей временной неадекватности и некотором… гм… сдвиге не только в поведении, но и в психике в целом.